Метро 2033 . Метро 2034 - Дмитрий Глуховский

Невидимые Наблюдатели на его глазах мертвели, превращались из грозной, мудрой и непостижимой силы в фантасмагорические античные скульптуры, иллюстрирующие древние мифы, крошащиеся от сырости и сквозняков туннелей. Заодно с ними в его сознании рассыпались шелухой и другие верования, с которыми ему пришлось столкнуться за это путешествие.

Артема заполняло странное чувство, которое ему вряд ли удалось бы выразить словами. Словно в подаренном ему отчимом на день рождения ярком свертке оказалась одна газетная бумага, а самого подарка найти так и не удалось.

У него на глазах раскрывалась одна из самых больших тайн метро. Он собственными ногами ступал по Д-6, которую кто-то из его собеседников назвал в свое время Золотым мифом метрополитена. Однако вместо радостного волнения он испытывал непонятную горечь. Он начинал понимать, что некоторые тайны прекрасны именно потому, что не имеют разгадки, и что есть вопросы, ответы на которые лучше никому не знать.

Он ощутил, как щеке стало холодно — в том месте, где дыхание туннелей прошлось по следу от ползущей вниз слезы. Он отрицательно покачал головой, совсем как это недавно делал пристреленный дикарь. Его начало знобить — то ли от промозглого сквозняка, несущего запах сырости и запустения, то ли от пронзительного чувства одиночества и пустоты.

На долю секунды ему показалось, что все на свете вдруг потеряло смысл — и его миссия, и попытки человека выжить в изменившемся мире, и вообще жизнь во всех ее проявлениях. В ней не было ничего — только пустой темный туннель отмерянного каждому времени, через который он должен вслепую брести от станции «Рождение» до станции «Смерть». Искавшие веру просто пытались найти в этом туннеле боковые ответвления. Но станций было всего две, и туннель строился только для того, чтобы их связать, поэтому никаких ответвлений в нем не было и быть не могло.

Когда Артем опомнился, оказалось, что он отстал от отряда на несколько десятков шагов. Что заставило его прийти в себя, он понял не сразу. Потом, оглядевшись по сторонам и прислушавшись, наконец осознал: в стене туннеля виднелась неплотно прикрытая дверь, через которую до него доносился странный нарастающий шум — чей-то глухой рокот или недовольное урчание. Его, наверное, совсем еще не было слышно, когда мимо двери проходили остальные. Но сейчас не заметить этот шум становилось все сложнее.

Сейчас отряд оторвался от него уже, наверное, на сотню метров. Преодолев желание броситься ему вдогонку, Артем затаил дыхание, приблизился к двери и толкнул ее вперед. За ней открывался довольно длинный и широкий коридор, оканчивающийся черным квадратом выхода. Именно оттуда и долетал рокот, все больше напоминающий сейчас рев огромного животного.

Шагнуть внутрь Артем так и не осмелился. Как завороженный, он стоял, уставившись в пустой квадрат в конце коридора и слушая… Пока неожиданно рев не усилился многократно, и тогда в проеме с другой стороны коридора не показалось в ярком луче фонаря что-то смутное, неимоверно огромное, неудержимо несущееся вперед, мимо открытого прохода — дальше.

Артем отпрянул, захлопнул дверь и бросился догонять отряд.

Глава 18

Они уже успели заметить его пропажу и остановились. Белый луч беспокойно шнырял по туннелю, и попав в него, Артем на всякий случай поднял вверх руки и крикнул: — Это я! Не стреляйте!

Слепящий свет милостиво погас. Артем заспешил вперед, готовясь к тому, что ему сейчас устроят выволочку. Но когда он добрался до остальных, Мельник только спросил его негромко: — Ничего сейчас не слышал?

Артем молча кивнул. Ему не хотелось говорить о том, что он только что видел, к тому же у него не было уверенности, что ему все это не почудилось. С некоторых пор он привык к тому, что в метро к своим ощущениям надо относиться осторожно.

Что он видел? Разум говорил, что так мог выглядеть проносящийся мимо поезд метро, но это было полностью исключено: в метро не было уже десятки лет того количества электроэнергии, которое было бы необходимо для его движения. Вторая возможность была еще более невероятна. Артем вспомнил про предостережения дикарей насчет священных ходов Великого червя и про то, что нынешний день является запретным. Ничего другого в голову не приходило. — Ведь поезда больше не ходят, правда? — спросил он сталкера на всякий случай.

Тот посмотрел на него как на сумасшедшего. — Какие еще поезда? Они тогда как остановились, так ни разу больше и не двигались, пока их по частям не растащили. Ты про эти звуки, что ли? Это подземные воды, думаю. Тут река же рядом совсем. Мы под ней прошли. Ладно, пойдем, еще неизвестно, как отсюда выбираться.

Под его внимательным взглядом настаивать Артему совсем не хотелось. А так как вторая его гипотеза была еще безумней, он предпочел замолчать и больше не возвращаться к этой теме.

Река, наверное, и вправду была неподалеку. Мрачное безмолвие туннеля здесь разбавляли неприятные звуки: капающая вода, журчание тонких черных ручейков по краям рельс. Стены и своды влажно поблескивали, их покрывал белесый налет плесени, тут и там встречались лужи. Воды в туннелях Артем привык бояться, и чувствовал он себя в этом перегоне совсем неуютно. Влага просачивалась в заброшенные и забытые человеком места: без ремонта и вечной борьбы с грунтовыми водами некоторые перегоны в метро давали течь. Отчим даже рассказывал ему о затопленных туннелях и станциях. Лишь по счастью они лежали довольно низко или находились на отшибе, так что на всю ветку напасть не распространялась. Поэтому мелкие капли на стенах Артему казались предсмертной испариной брошенного умирать человека.

Впрочем, чем дальше они продвигались, тем суше становилось вокруг. Постепенно ручейки иссякли, плесень на стенах стала попадаться все реже, а воздух стал чуть легче. Туннель спускался вниз и оставался все таким же пустым, и это не могло не настораживать. В который раз уже Артем вспоминал слова Бурбона, что пустой перегон — страшнее всего. Остальные, кажется, тоже это понимали и все чаще нервно оборачивались назад, натыкаясь на идущего последним Артема, и, встретившись с ним глазами, поспешно отворачивались.

Они все время шли прямо, игнорируя отрезанные решетками боковые ответвления и виднеющиеся в стенах толстые чугунные двери с колесами запоров. Некоторые из них были открыты, и луч фонаря на секунды возвращал в бытие призраки брошенных комнат, ржавых двухярусных кроватей, загибающихся за угол коридоров с выкрашенными в серый и белый цвета стенами. Нигде не было ни следа людей, ни одной брошенной вещи. Однако даже увидеть сейчас на полу чьи-нибудь истлевшие останки Артему сейчас было бы не так жутко.

Казалось, их марш-бросок продолжался бесконечно. Старик шел все медленнее, он просто выбивался из сил, и ни тычки в спину, ни матерная брань конвоиров уже не могли заставить его ускорить шаг. Привалов отряд не делал, и самая долгая остановка продолжалась полминуты — ровно столько, сколько требовалось, чтобы сменить руки бойцам, которые тащили носилки с Антоном. Его сын держался на удивление стойко. И хотя было заметно, что Олег уже устал, он ни разу не пожаловался, а только упорно сопел, стараясь идти наравне со всеми.

Впереди оживленно заговорили. Выглянув из-за широких спин, Артем понял, в чем было дело. Они вступали на новую станцию. Выглядела она почти так же, как и предыдущая: низкие своды, слоноподобные колонны, крашенные масляной краской бетонные стены, отсутствие каких-либо декоративных элементов. Платформа была необычно широкая, и что находилось с другой ее стороны, толком разглядеть не получалось. На беглый взгляд, в ожидании поезда здесь могли бы разместиться не меньше двух тысяч человек. Но и здесь не было ни души, а последний поезд отправился в неизвестный пункт назначения так давно, что рельсы покрылись черной ржавчиной, а прогнившие шпалы поросли мхом. Составленное из литых бронзовых букв название станции заставило Артема вздрогнуть. Это было то самое загадочное слово «Генштаб». Он сразу вспомнил и о военных в Полисе, и о мертвых огоньках, блуждающих в сквере у развороченных стен здания Министерства обороны.

Мельник поднял руку в перчатке вверх. Отряд мгновенно замер. — Ульман, за мной, — бросил он и легко взобрался на платформу.

Боец, шагавший с ним рядом, подтянулся на руках и последовал за сталкером. Мягкие звуки шагов, печатаемых спецназовскими ботинками тут же растворились в тишине станции. Остальные члены отряда, словно по команде, заняли оборонительную позицию, держа под прицелом туннель в обоих направлениях. Оказавшись в середине, Артем решил, что под их прикрытием пока может успеть рассмотреть странную станцию. — Папа не умрет? — он почувствовал, как мальчик потянул его за рукав.

Он опустил глаза. Олег стоял, умоляюще глядя на него, и Артем понял, что тот готов расплакаться. Он успокаивающе покачал головой и потрепал мальчика по макушке. — Это из-за того, что я рассказал, где папа работал? Его поэтому ранили? — спросил Олег. — Папа мне всегда говорил, чтобы я никому не болтал… — он всхлипнул. — Говорил, что люди не любят ракетчиков. Папа сказал, что это не стыдно, это не плохо, что ракетчики родину защищали. Что просто другие им завидуют.