Неугасимый огонь - Биверли Бирн

– Три дня назад, через несколько часов после того, как я уехал от Гарри Хоукинса. Думать, думать… Чтобы на осле добраться до Севильи, ей нужно дня четыре, не меньше. Сейчас ее там еще нет. Будь у него хорошая лошадь, он мог бы быть там часов через двадцать, может быть и раньше. Хорошая лошадь… Тех, которые были впряжены в карету, Энрике уже увел в конюшню, да разве это были скакуны? К тому же они устали.

– Анхелина! Отправь Энрике в городские конюшни. Скажи ему, что мне нужен самый резвый конь. – Роберт побежал наверх к себе, отдавая на ходу распоряжения. – И вот еще что, пусть разыщут мое седло с нашими инициалами на луке.

Она некоторое время стояла и смотрела на него, словно завороженная его энергией и изменившимся внешним видом, затем развернулась, как линейный корабль под всеми парусами, готовый дать залп из всех орудий.

– Да, идальго, сию минуту. Все будет сделано, как вы приказали.

Роберт мчался к себе в комнату едва касаясь ногами пола. Он давно не брал их в руки, но знал, что из комнаты они никуда не могли деться – два пистолета лежали на своих местах.

Стайка чумазых оборванных ребятишек играла на открытой поляне между холмов, где цыгане иногда отмечали свои праздники. Дети едва взглянули на проходившую мимо них Софью. С черными распушенными волосами и золотыми серьгами в ушах, в домотканной блузе и юбке, с накинутой на плечи шалью она ничем не отличалась от постоянных обитательниц Трианы. Софья присмотрелась к детишкам, но Рафаэля среди них не было. Впрочем, она и не ожидала увидеть его с ними, уж очень легкомысленно было бы так поступить похитителям. Опустив голову, она вошла в пещеру табора Зокали.

Софья успела забыть, каким узким и низким был этот вход в пещеру, а сколько в нем было копоти от множества костров и очагов!.. С трудом она добралась туда, где проход расширялся, образуя большое помещение служившее комнатой.

Спиной к входу, за ветхим столом о трех ногах сидела какая-то женщина. Она раскладывала карты. Ее вполне можно было бы принять за Фанту, но это была Терезита – жена Зокали. Софья узнала ее по характерному изгибу плечей. В углу кормила ребенка еще одна цыганка, помоложе. Она подняла глаза на Софью, на ее лице на мгновение отразилось удивление. Она тут же опустила глаза и ничего не сказала. Звали ее Инмакулада, Софья хорошо помнила ее – они выросли вместе и друг к другу относились хорошо. Глаза Софьи искали Зокали, но его не было видно. Софья увидела Хоселито, но ни он, ни с полдюжины остальных цыган ее не заметили, кроме кормящей матери – Инмакулады.

– Да будет благословлен костер, – поздоровалась Софья. Все дружно повернулись в ее сторону и стали ее разглядывать. – Я пришла сюда и ищу моего отца по закону рома. Где Зокали?

Полуобернувшись на нее пристально глядела Терезита, ее пальцы, перебиравшие карты, замерли.

– Мой муж умер три года назад. Истинная дочь пришла, чтобы похоронить его, – сказав это, она сплюнула на земляной пол.

– Я этого не знала, – Софья повернулась к Хоселито.

Она мгновенно взвесила возможные последствия этой ошибки, но она чувствовала, что поступает верно, – никто другой, кроме него не мог быть предводителем табора. Сделав шаг к нему Софья упала перед ним на колени.

– Я пришла сюда искать справедливости у предводителя моего табора, как это принято у рома по их законам.

– У тебя нет табора, ты покинула этот огонь.

По его тону Софья поняла, что она, верно, определила, кто является предводителем табора после смерти Зокали.

– Я дочь этого огня, у меня есть право быть выслушанной вами, – заявила Софья.

– Когда-то у тебя было такое право, но ты лишилась его, покинув нас.

Хоселито потянулся за кувшином с вином, но пить не стал. Он не отрывал взгляда от Софьи.

– Я не убивала своего ребенка, – Софья понимала, что инициативу терять нельзя. – Клянусь именем Сары-ла-Кали.

Терезита презрительно фыркнула. Она собрала карты и принялась их тасовать, не сводя глаз с этой непрошеной гостьи.

– Раньше надо было говорить об этом, ты же ушла, как чужачка, как шлюха. Ты и есть шлюха, – в словах Терезиты была неприкрытая ненависть.

Софья не стала ей отвечать. Терезита всегда ее ненавидела. Софья не представляла, на кого в таборе она могла положиться. Ее авторитет среди герильеро для цыган ничего не значил. Война против французов была кампанией, которую вели чужаки между собою. А они, цыгане, в ней участия не принимали. Она смотрела на Хоселито, он оставался единственной надеждой, на которую ей приходилось рассчитывать. Но и Хоселито к ней по-человечески не относился прежде.

– Разве я пришла бы сюда, не будь у меня серьезной на то причины? Я не убивала свою дочь Сару.

– Мы можем тебе поверить, у нас есть для этого основания, – признался Хоселито.

– А что Пако рассказал вам, как все произошло?

– Мы не говорим о нем, – Хоселито поднял руку, призывая ее молчать.

– Ей нет здесь места, – раздался мужской голос откуда-то из полумрака пещеры. – Это по закону рома.

– Я здесь решаю, что против закона, а что нет, – твердо произнес Хоселито. – Она пришла сюда по своей воле, у нее должна быть причина.

Он поднял кувшин, сделал несколько глотков и утер рот рукой.

– За тобой ходит смерть, – сказал он. – Карлос мертв, твой ребенок тоже.

Софья почувствовала, как кровь отхлынула у нее с лица. Ей показалось, что она свалится в обморок, но потом сообразила, что речь шла о маленькой Саре, а не о Рафаэле. Значит ему известно о Карлосе.

– У Карлоса был свой путь в жизни, свое предназначение и он следовал ему, – ответила Софья. – Мы все должны подчиняться судьбе.

Хоселито ничего не сказал, а по-прежнему смотрел на Софью. Потом кивнул.

– Это правда. Можешь сесть, я выслушаю тебя.

Софья села на корточки и оперлась на стену. Ей когда-то приходилось много так сидеть, отвыкнуть она не успела. Танцующие языки пламени, длинные подвижные тени, спертый вонючий воздух – все здесь было как прежде. Эта привычная обстановка придала ей уверенности. Когда она говорила, ее голос ничем не выдавал переполнившего ее отчаяния.

– Братья и сестры, я пришла к вам потому, что мне причинили большое зло.

– Обожди, – прервал ее Хоселито. – Мы не можем разбираться с твоим новым несчастьем, пока не улажены наши прежние раздоры. Ты покинула табор.

Софья ждала такого поворота событий, поэтому у нее был заготовлен ответ.

– Пако сказал, что я убила Сару и каждый из вас ему поверил. Но убил ее он. Пако швырнул ее через всю пещеру, и она размозжила себе голову о стену.

Уже прошло столько лет, но вспоминая ту ночь, Софья вновь почувствовала боль в душе и в ее сердце вспыхнула ненависть к этому человеку, до сих пор остававшемуся ее мужем.