Рассвет - Стефани Майер

— Я себя смешно веду? — поинтересовалась я у Ренесми, подскакивая к ней. Мы одновременно протянули друг к другу руки. Забрав девочку у Эдварда, я раскрыла перед ней ладонь с кусочком гранита. — Хочешь попробовать?

Она улыбнулась ослепительной улыбкой и схватила камень обеими руками. Между бровей залегла складка. Ренесми нажала посильнее.

Результатом был едва уловимый скрежет и струйка пыли. Нахмурившись, девочка протянула осколок обратно.

— Сейчас! — И я двумя пальцами стерла камень в порошок.

Тогда она захлопала в ладоши и засмеялась — так заразительно, что присоединились и остальные.

Внезапно из-за туч пробилось солнце, озарив нас десятерых рубиново-золотыми лучами. Потрясенная, я залюбовалась мерцанием своей кожи в свете заката. Глаз не оторвать…

Ренесми погладила переливающиеся бриллиантовым блеском крошечные грани, а потом поднесла руку к моей. Ее кожа светилась изнутри едва заметным таинственным сиянием. Которое, в отличие от наших «бриллиантов», не заставит Ренесми скрываться дома в погожий день. Она дотронулась до моей щеки, обескураженная разницей.

— Ты самая красивая! — поспешила успокоить я.

— Не могу согласиться, — возразил Эдвард. Я повернулась — и замерла, увидев его освещенное закатным солнцем лицо.

Джейкоб прикрыл глаза рукой, притворяясь, что глазам больно от блеска.

— Чудная ты, Белла, — заключил он.

— Чудная, — поправил Эдвард. Ослепленный и ослепительный.

А я впервые (и неудивительно, ведь все кругом было в новинку) ощущала, каково это — в чем-то отличиться. В человеческой жизни я не выделялась ничем. Да, умела находить общий язык с Рене — только многие смогли бы еще лучше. Фил, например, смог. Я хорошо училась, но никогда не выбивалась в круглые отличники. Спорт во всех видах точно отпадает. Художественные или музыкальные способности — тоже мимо. Никаких особенных талантов. А за чтение книг призы не вручают. За восемнадцать лет я привыкла быть посредственностью. И только сейчас осознала, что давно уже оставила надежду хоть в чем-то блеснуть. Просто жила как живется, слегка выпадая из рамок привычного мира.

Так что теперь все разом перевернулось. Я удивительная — и для самой себя, и для остальных. Такое чувство, что я была рождена для вампирской жизни.

При этой мысли я чуть не рассмеялась — и чуть не запела. Наконец я обрела свое место в мире, который создан для меня, и где наконец взошла моя звезда.

27. Сборы в дорогу

Став вампиром, я начала относиться к легендам и мифам куда серьезнее.

Иногда, вспоминая первые три месяца после перерождения, я пыталась представить, как выглядит моя нить на ткацком станке судеб — вдруг и он существует? Наверное, в какой-то момент она меняет цвет: сначала тянется бледно-бежевая, успокаивающая, неконфликтная — такая хороша в качестве фона. А теперь она, по-моему, ярко-алая или горит золотом.

Нити друзей и родных сплетаются вокруг меня в пестрый гобелен, произведение искусства, радующее глаз сочными, взаимодополняющими цветами.

Забавно, сколько всего в этот гобелен пришлось вплести. Вот оборотни с их насыщенными древесными оттенками — их я никак не ожидала, Джейкоб, конечно же, и Сет. Рядом присоединившиеся к стае Джейкоба мои старые приятели Квил и Эмбри, и даже Сэм с Эмили настроились доброжелательно. Былая вражда между семьями утихла — все благодаря Ренесми. Ее трудно не любить.

А еще с нашими судьбами тесно сплелись судьбы Сью и Ли Клируотер — кто бы мог подумать?

Сью, похоже, взялась облегчить для Чарли знакомство с миром фантастики. Когда папа наведывался в дом Калленов, она почти всегда приходила вместе с ним, хотя и чувствовала себя тут гораздо скованнее, чем ее сын и почти вся стая Джейка. Говорила редко, в основном просто держалась рядом с Чарли, оберегала. К ней обращался его взгляд, стоило Ренесми сделать очередной скачок в развитии — а это случалось часто. В ответ Сью многозначительно косилась на Сета, подразумевая: «Ну-ну, мне можешь не рассказывать!»

Ли приходилось еще труднее, чем Сью, тем более что она единственная в нашей неожиданно разросшейся семье никак не могла примириться с объединением. Однако взять и уйти ей не позволяли узы товарищества, связывающие их с Джейком. Однажды я попыталась узнать у него подробнее — осторожно, опасаясь совать нос не в свое дело, но уж очень отличались их отношения от прежних, и меня разбирало любопытство. Он безразлично пожал плечами и сказал, что это связи внутри стаи. Она его правая рука, его «бета», как я однажды выразилась.

— Раз уж я взвалил на себя обязанности вожака, альфы, — объяснил Джейкоб, — вполне логично соблюсти и прочие формальности.

Так что Ли по статусу полагалось быть на подхвате у Джейкоба, а раз Джейкоб ни на шаг не отходит от Ренесми…

В общем, наше вынужденное соседство счастья Ли не добавляло — но она была единственным исключением. Счастье пронизывало всю мою нынешнюю жизнь, выплетая основной узор на гобелене судьбы. Настолько, что и с Джаспером мы сошлись теснее, чем я могла бы представить.

Сначала, правда, меня это раздражало.

— Зря он! — жаловалась я Эдварду как-то вечером, когда мы уже уложили Ренесми в кованую колыбельку. — Раз я до сих пор пальцем не тронула ни Чарли, ни Сью, наверное, и дальше не убью. Зачем тогда Джаспер вокруг меня вьется?

— Да нет же, Белла, никто в тебе не сомневается! — начал разубеждать Эдвард. — Просто ты ведь знаешь Джаспера — его как магнитом тянет к положительному эмоциональному заряду. А ты, любимая, буквально светишься от счастья.

И Эдвард обнял меня крепко-крепко. Для него не было большей радости, чем видеть, каким восторгом я переполняюсь от новой жизни.

Я действительно почти все время пребывала в эйфории. Мне не хватало дня, чтобы отдать все свое обожание дочке, не хватало ночи, чтобы сполна насладиться любовью Эдварда.

Но и в этой бочке меда не обошлось без ложки дегтя. Подозреваю, что с изнанки наш гобелен судьбы ткался из угрюмых, мрачных оттенков сомнения и страха.

Ренесми исполнилась ровно неделя, когда она произнесла свое первое слово. Слово «мама». Мне бы прыгать от радости — а я, пугаясь этих невероятных темпов, едва сумела растянуть в улыбке оцепеневшие губы. Хуже того, на первом слове девочка не остановилась и без запинки выдала целое предложение. «Мама, а дедуля где?» — пропела она высоким, чистым сопрано. И только потому вслух, что я в тот момент была на другом конце комнаты. У Розали она уже пыталась это выяснить своим обычным (то есть для простых смертных необычным) способом. Розали не знала, пришлось обратиться ко мне…