Великодушные враги (Право на измену) - Элизабет Стюарт

Грант вытащил из-за пазухи свиток бумаги, держа его так, словно это была раскаленная головешка.

— Я подумал, вдруг ты захочешь на это взглянуть.

Александр протянул руку.

Бумага была плотной. Он сразу понял, что держит в руках документ государственной важности, и осторожно развернул единственный лист, обратив внимание на оттиск Большой печати Шотландии и на королевскую подпись внизу.

Как пораженный громом, Александр несколько секунд не мог вымолвить ни слова.

— Ах ты, мерзавец, чума тебя возьми! — проговорил он наконец. — Ты же прекрасно знаешь, что именно это я хотел бы видеть меньше всего на свете!

— Ну, тогда скажем, я считал, что тебе следует это увидеть, — невозмутимо возразил Грант.

Он выждал и, увидев, что Александр не отвечает, добавил:

— Только скажи, я мигом отошлю бумагу обратно. Одно твое слово, и дело пойдет своим чередом.

Александр, не отрываясь, изучал документ. Всего одна страница, несущая смерть. Несколько строк, подпись и Большая королевская печать. Все, что нужно, чтобы в этот же день отправить графа Мьюра на плаху. Сегодня, а не завтра.

Все бы уже закончилось, а Джонет так ничего бы и не узнала. Она и не должна знать, что он держал в своих руках смертный приговор Мьюру.

Пока в глазах не зарябило и буквы не расплылись перед его взором, он смотрел на документ, вспоминая долгие годы копившейся в груди ненависти к Роберту Максвеллу. Сколько раз он мечтал держать в руках такую бумагу!

Но он вспомнил и кое-что другое. Вспомнил, как Джонет рыдала у него на плече, как она заснула, все еще всхлипывая.

— Дугласы так спешили, что даже не дождались исполнения ими же вынесенного приговора, — заметил Грант.

— Они спешили на встречу с английским лордом-губернатором в Джедборо, — пояснил Александр. — Безразличие, — тихо добавил он про себя, — это высочайшая степень оскорбления.

— Может, оно и так, — пробормотал Грант. — Они вернутся не раньше чем через два дня. Мы могли бы ускорить наши приготовления, двинуть пехоту прямо сегодня. Все уже готово: костюм и лошадь, а мальчик знает свою роль назубок. Нам нужно только послать несколько писем. Это сработает.

Александр все еще не сводил глаз с приговора.

— Ты хочешь, чтобы он остался в живых, верно, Грант? Хочешь, чтобы этого подлеца освободили?

— Думаю, тебе не пристало иметь на своей совести смерть невиновного, братец.

— А я думаю, что пристало, — воскликнул Александр, упрямо вскинув голову.

Грант заглянул ему в глаза.

— Как скажешь.

Александр указал ему на дверь:

— Убирайся. Надо будет, позову.

— А как же приговор?

— Ты добился, чего хотел. А теперь выметайся.

Грант вышел, а Александр вновь уставился на проклятую бумагу. Стоит ему сказать Гранту одно лишь слово, и Мьюр пойдет на плаху. Но если он сожжет приговор или просто оставит у себя, если он ускорит исполнение своего плана… если Яков вырвется на свободу завтра, самовластию Дугласов придет конец, и Мьюр будет свободен.

А сам он навсегда потеряет Джонет.

На минуту хозяин Дэрнэма закрыл глаза. Ради своего короля и своей страны он отказался от надежды очистить имя отца от клеветы. Чем же он должен пожертвовать ради Джонет?

Он вновь вспомнил, какой она была два дня назад.

«Тебе жаль, но не настолько, чтобы что-нибудь сделать».

Это было похоже на мольбу.

А ведь он мог что-то сделать. Он с самого начала это знал и терзался этой мыслью, хотя яростно все отрицал в ответ на расспросы Гранта.

Жалеет ли он о том, что Мьюр должен умереть?

Ни капельки.

Любит ли он Джонет так сильно, чтобы дать ей то, что она хочет больше всего на свете? Готов ли уберечь ее от страданий, которые пережил сам четырнадцать лет назад? Время немного смягчило, но не залечило эту боль.

Любит ли он ее настолько, чтобы сделать для нее то, что она заслуживает? Отпустить ее с миром, когда час настанет?

Александр взял бумагу в руки и принялся складывать ее пополам, потом в четверть, потом в осьмушку. Он вдруг понял, что зря обманывает самого себя. Удержать мечту было уже невозможно, она расправила крылья, не спрашивая разрешения. Его надежды взлетели слишком высоко, и он прекрасно знал, что ему не пережить падения: боль будет слишком велика.

В дверь постучали.

— Лорд Хэпберн, — послышался голос, — лорд Хэпберн, вас зовет король.

Александр откашлялся.

— Да, я иду, — ответил он, сунув крошечный бумажный квадратик, в который он превратил смертный приговор Мьюра, во внутренний карман короткой кожаной куртки.

Пусть эта бумага останется у него как узелок на память. Когда-нибудь он будет вспоминать, что орудие мщения было в его руках, будет вспоминать о прекрасной девушке с зелеными глазами и о том, как на несколько коротких недель он вырвался из тьмы к свету.

Александр парировал яростный выпад Якова грациозным ответным ударом.

— Полегче, Ваше Величество, — посоветовал он. — Не надо вкладывать в поединок столько чувства, иначе вы рискуете проиграть.

Король опустил меч, глаза его горели неутолимым гневом.

— Хотел бы я сразиться с кем-нибудь по-настоящему. И первый, кто мне приходит в голову, — это мой отчим. Как бы мне хотелось его убить!

Александр взял юношу за руку и стал осматривать запястье, вытягивая и сгибая его, чтобы наблюдавшие за ними стражники поверили, что урок фехтования продолжается.

— Вас раздосадовал его сегодняшний отъезд?

— Я знаю, куда он поехал, и мне это не нравится. Он направляется к границе, на встречу с Нортумберлендом, чтобы отдать ему Шотландию по кусочкам. А я, черт побери, ничем не могу ему помешать!

На несколько минут Александр возобновил поединок, чтобы дать выход монаршему гневу Стюарта.

— Возможно, вам станет немного легче, если я скажу, что скоро у вас появится возможность отменить все его решения, — проговорил он наконец, понизив голос и улыбаясь. — Если нам повезет, вас здесь не будет к тому времени, как Ангус вернется.

Яков ахнул. Серые глаза широко раскрылись и загорелись отчаянной надеждой. Но юноша тут же опомнился, поднял меч и продолжил поединок.

— Когда? — прошептал он.

— Завтра. Наденьте свой пурпурный камзол и черную шапочку, ту, что с пером цапли. После завтрака вы, как обычно, захотите отправиться на охоту. И непременно велите седлать вашу любимую рыжую кобылу. На ней вы и поскачете… к Стерлингу. По дороге вам встретится сломанная повозка бродячего торговца. Он будет чинить колесо. Поверните на юг. Псы как раз нападут на свежий след. Они просто взбесятся, вот увидите. Вы достигнете непроходимых на вид зарослей куманики, шиповника и Бог знает каких еще кустов. Собаки нырнут в эти заросли. — Александр испытующе заглянул в глаза королю. — Если хотите выйти на свободу, вы пришпорите свою лошадь и броситесь вслед за ними, не раздумывая, не боясь сучков и колючек. Я надеюсь, что остальные немного замешкаются перед непроходимым препятствием. За это время паренек, одетый точь-в-точь, как вы, вырвется сбоку из кустов следом за собаками. Ваша свита бросится за ним. Как только все стихнет, скачите в Стерлинг что есть духу, если вам дорога жизнь. — Александр многозначительно поднял бровь и ухмыльнулся. — Могу вас заверить, что моя мне пока еще не надоела.