Словацкие повести и рассказы - Альфонз Беднар
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Когда мы примчались с Магдаленой на луг под горой и осадили коней, веял тихий ветерок, все серебрилось в лунном свете. Ветерок клонил траву к юго-востоку, ласково трепал ее хохолки. Колыхаясь, былинки шелестели, плескались, словно льющееся вино. На них белела вечерняя роса, похожая на хрустальные горошины.
Мы спрыгнули с коней в намерении дождаться остальных, но тотчас же увидели их внизу у реки. Стало быть, наши спутники опередили нас и спустились с гор, не дожидаясь, когда угаснут последние языки пламени.
Возвращаться вдвоем после уединенной прогулки нам было неловко, мы стали придумывать, как бы незаметнее присоединиться к компании. Размышляя об этом, мы оба смотрели на макушку горы. Увенчанная пылающим костром, она походила на огненный куст.
Магдалена первая предложила:
— Нам лучше расстаться здесь, Петер. Все равно встречаться с Запоточным тебе больше нельзя. Не только потому, что он может поднять на тебя руку, он затеет скандал и даст людям повод говорить о нас по всей округе. Начнутся пересуды, сплетни, станут обливать грязью, ругать. А этого можно избежать. Никто и не узнает, что мы встретились наедине, и мне легче будет дожидаться тебя.
— Если ты считаешь, что так лучше, — отзываюсь я, — пусть будет по-твоему. Теперь я знаю, что ты не хочешь принадлежать никому, кроме меня, и не побоюсь никого на свете. Прежде я был нерешителен и робок оттого, что боялся тебя потерять. Теперь же, зная, что ты ждешь меня, я чувствую себя таким смелым и сильным, что не побоюсь принять на свои плечи всю землю с ее океанами и горами.
Пока я так говорил, Магдалена тихонько смеялась, ворковала, словно голубка. Затем она отпустила поводья, сжала ладонями мое лицо и заглянула в глаза.
— Я верю тебе, Петер, — сказала она, — но, прежде чем мы расстанемся, поклянись еще раз, что ты непременно вернешься.
— Порукой тому бог над нами, — решительно произнес я и пылко обнял ее.
Этим объятием мы еще раз скрепили нашу клятву, и Магдалена призналась, что, если бы случай не привел меня в их края, она сама отправилась бы летом в Турец. Сказала бы, что хочет навестить знакомых, а приехала бы ко мне. Она не могла сказать «да» другому, пока не выяснила бы мои намерения, и правильно поступила, что послушалась голоса сердца.
На прощание я зарылся лицом в ее золотистые волосы, затем снял ее руки с моей шеи, схватил поводья и вскочил на коня.
Я уже сидел в седле, когда она подбежала ко мне и, гладя гнедого, спросила напоследок:
— Ты на самом деле вернешься, Петер?
— Клянусь тебе, Магдалена. — И я пришпорил коня.
Вскоре я услышал пронзительное ржание лошади, которая осталась с Магдаленой, и оглянулся: оба они, Магдалена и гнедой, неотрывно смотрели мне вслед.
Я проехал за ивняком, и никто меня не заметил. Зато я увидел Йожку Грегуша, его попутчицу и еще нескольких человек — они отдыхали в долине у реки.
Надежды мои оправдались: Грегуш спустился с горы раньше нас, и теперь Магдалена не останется без защиты. Собственно, за нее я не боялся. Она достаточно смела. Но я немного беспокоился о том, как поведет себя Запоточный. Я не думал, что он очень дурной человек, но Магдалене он был бы плохим мужем. Я понимал, что с ножом он кинулся на меня в лесу из-за бешеной ревности. Я научился разбираться не только в женщинах, но и в нашем брате.
Сидя в кустах, он, разумеется, слышал наш уговор, но вряд ли станет болтать о нем. В его же интересах помалкивать. Как-никак, он любит Магдалену и попытается добром снискать ее расположение, а к эпизоду со мной наверняка отнесется как к безрассудному увлечению неопытной девушки. Если он не собирается отступаться от Магдалены, то не будет порочить ее сплетнями и злословием — иначе он ни за что не приведет ее в свой дом.
«Не отомстит ли он ей как-нибудь иначе?» — подумалось мне. Вряд ли. Яно вовсе не был завзятым разбойником. В этом меня убедило его неловкое обращение с ножом. Наверняка он сегодня впервые взялся за нож, чтоб убить человека. Да и подтолкнула его на это, конечно, слепая ревность. Иначе нельзя объяснить его поведение, ведь лештинцы — люди порядочные, мужественные.
Теперь я понял, зачем он придумал эту прогулку в горы. Он подозревал нас с Магдаленой и умышленно завлек в такое место, где мы безбоязненно могли отдаться нашей любви. А чтобы сбить нас с толку, заигрывал с той красавицей. Все его выходки были притворством и ловушкой для нас.
Недаром, когда мы в сумерках сошлись под горой, Запоточный сказал, угрожая Магдалене: «Меня она не обманет. Я знаю, как поступить. Все как есть обдумал, не отвертится».
Подобные мысли не давали мне покоя с той минуты, как я расстался с Магдаленой. У меня оказалось слишком много свободного времени, и нужно было чем-то себя занять. Одиночество дальней дороги побуждало меня к непрестанным размышлениям.
Кстати, в здешних краях мне предстояло исполнить еще один долг. Я должен был заехать в село, где я одолжил у крестьянина лошадь. Нужно было ее вернуть и хорошенько поблагодарить хозяина. Гнедой сослужил мне добрую службу!
Особую благодарность я испытывал к коню за то, что он не опустил копыто на лицо Магдалены, когда та без чувств лежала в конюшне. В приливе нежности я потрепал коня по шее и сказал ему несколько дружеских слов. Тут я вспомнил, что в кармане у меня лежит кусок сахару, и протянул его гнедому, чтобы хоть этим вознаградить его.
Наконец я с ним распрощался, той же ночью возвратив хозяину.
После этого я не медля отправился в Турец.
Наши судьбы теперь были в моих руках: судьба Магдалены и моя. Я знал, никакое чудо не поможет нам выйти из того положения, в котором мы с ней оказались. Я понимал, что лишь собственным упорством добьемся мы того, к чему стремились всей душой. Первый шаг надлежало сделать мне.
По возвращении в Жилину я решил больше не колесить по горам и долам в поисках добротного леса, а остаться на лесопильне. Найдется там дело и для меня. На досуге, после работы, я намеревался поставить небольшой домик.
В первое же воскресенье я отправился в родную
