Смерть длиною в двадцать лет - Ариэль С. Уинтер

Я стоял посреди вестибюля и ломал себе голову над вопросом, почему Ви должна умереть, когда у меня вдруг возникло ощущение, что за мной наблюдают. Чувство было очень неприятное. Оно напомнило мне паранойю Клотильды и вызывало сомнения относительно моего собственного психического здоровья. Но стряхнуть с себя это чувство мне никак не удавалось. Осторожно оглядевшись, я остановил свое внимание на человеке, сидевшем в одном из кресел напротив стойки дежурного портье. Он положил ногу на ногу и уткнулся в раскрытую на коленях газету. Понаблюдав за ним, я заметил, что он то и дело отрывался от своей газеты и стрелял в мою сторону глазами. Неужели полиция установила за мной слежку? Если так, то это очень плохо.

Резко повернувшись, я быстро вышел из отеля и направился через улицу в здание «Калверт-Сити Банк». Во все кассы тут стояли длиннющие очереди. Я занял наблюдательную позицию у конторки для заполнения требований и стал следить за входом в отель.

Прождал я довольно долго, даже успел заполнить за это время десять никчемных бумажек, но из отеля так никто и не вышел. Это встревожило меня даже больше, чем если бы тот человек сразу последовал за мной. Я стал опасаться, что, как и Клотильда, потихоньку схожу с ума. Ведь того, кто задумал убить другого человека, уже можно считать ненормальным. Но подобные мысли никак не могли помочь мне совершить задуманное, поэтому я решительно отбросил их в сторону и решил подождать еще пять минут и даже засек на часах время.

Но я сумел вытерпеть еще только три минуты, после чего ушел из банка и слонялся по улицам, двигаясь, тем не менее, в сторону дома тети Элис. Где-то на полпути меня осенила еще одна мысль – а что, если в отеле за мной следил не полицейский, а подручный Брауни? Я попытался припомнить лица тех, кого видел с Брауни, но они мне совсем не запомнились. В ресторан Брауни пришел один, и он был без своих телохранителей, когда я заявился к нему в номер. То есть он, похоже, далеко не всегда держал при себе своих людей. Но в общем-то я не был полностью уверен, что человек в вестибюле следил за мной.

Мысли мои сменялись в таком порядке, и я проходил квартал за кварталом, не замечая города вокруг себя. Я блуждал в своих мыслях, как это бывало у меня во времена писательской работы. И за это я мог смело сказать спасибо Тэйлору Монтгомери. Это он вновь пробудил во мне творческую жилку, так долго пребывавшую в бездействии, а сейчас вдруг так пригодившуюся мне для сугубо практических целей. Собственно говоря, Монтгомери даже, в некотором роде, и был виноват в том, что я встал на эту новую для меня стезю преступника. Он даже оказал мне конкретную помощь, согласившись опубликовать статейку о Ви в сегодняшнем вечернем выпуске газеты. И это делало его моим сообщником. Мне даже жалко было расставаться с ним, зная, как важен для него мой интерес к его сочинениям. Ведь такой удар по творческому оптимизму мог надолго отвратить его от писательского занятия. Я даже пообещал себе, что перед отъездом обязательно напишу ему письмо. Перед отъездом… Хм… А когда этот отъезд случится? Когда я закончу одно последнее и очень трудное дело.

Наконец я дошел до дома тети Элис. Меня впустила Конни. Мой вид ее ужаснул. Должно быть, я выглядел даже хуже, чем думал, и мне оставалось только гадать, что же такого ужасного было написано у меня на лице – страх или новая мрачная решимость к предстоящему поступку. Впрочем, это могло быть и просто сегодняшнее очередное пьянство.

– Вы ужинать будете, мистер Шем? – спросила она.

– Даже не знаю, что тебе сказать на этот счет, Конни, – ответил я.

– Миссис Хэдли хочет видеть вас и надеется, что вы поужинаете с ней.

Тетя Элис. Только ее мне еще в тот момент не хватало. Но я жил в ее доме, кормился за ее счет… Так что пришлось закусить удила.

– Я мог бы прямо сейчас увидеться с ней, – сказал я, надеясь, что чем я раньше начну, тем быстрее отвяжусь.

– Сейчас миссис Хэдли отдыхает. Она вообще-то надеялась увидеться с вами за обедом.

Я попытался выдавить из себя улыбку, но у меня не получилось.

– Ладно, я подумаю, – сказал я и, не дожидаясь продолжения разговора, поднялся к себе наверх. В тот момент меня меньше всего волновало, что обо мне подумают тетя Элис и Конни.

У себя в комнате я первым делом достал из-под кровати свой рюкзак и принялся торопливо и беспорядочно запихивать в него вещи. Меньше пяти минут мне понадобилось на эти сборы. А потом еще пять минут, а может быть, и больше, я стоял, придерживая рукой набитый рюкзак, и спрашивал себя, почему бы мне прямо сейчас не подхватить его с постели и не уйти. Часы показывали без двадцати два.

Потом я снял телефонную трубку с намерением позвонить в клинику «Энок Уайт» и поговорить с Клотильдой. Подумав о ней, я вспомнил, зачем я все это делаю. Мне просто хотелось услышать ее голос, он бы очень подбодрил меня. Но вместо звонка в Калифорнию я почему-то стал набирать номер Мэри, невесты Джо.

К телефону подошла горничная. Ну вот почему никогда нельзя поговорить сразу с самим человеком?! Она отложила трубку в сторону, и я услышал ее удаляющиеся шаги и звук закрывшейся двери. А потом в трубке раздался голосок Мэри:

– Все, Луиза, можешь положить там трубку. – И после щелчка: – Мистер Розенкранц, я так рада, что вы позвонили.

Я приготовился говорить и вдруг понял: не знаю, что сказать.

– Мэри, вы меня извините, – выдавил я, но эти слова прозвучали как всхлипывание. По-моему, еще секунда, и меня бы прорвало, но я сумел взять себя в руки и повторил: – Вы меня извините…

– Нет, это вы меня извините, мистер Розенкранц. Извините, что уехала вчера сразу после службы. Мне было так тяжело… – Она неловко рассмеялась. – Папа даже дал мне выпить из своей фляжки.

– Я видел, – сказал я, зажав пальцами нос около переносицы.

– Видели? – виновато переспросила она. – Ну… папа сказал, что при таких обстоятельствах можно.

– Конечно, конечно.

– Значит, вы не обиделись, что я не перемолвилась с вами ни словом?

– Да я сам был подавлен. Если б что-то можно было бы изменить…

– Я себе всю неделю то же самое повторяю, – сказала она уже более бодрым голосом.

– А вот наследство… – начал было я, но она меня перебила:

– Мне это безразлично. Меня это совсем не волнует. Никогда не волновало.

От этих ее слов мне стало легче. Возможно, я и позвонил ей, чтобы как-то сбросить с плеч хотя бы часть глодавшего меня чувства вины. Какой-то слишком совестливый из меня получился убийца.

– Мне так не хватает Джо, я даже не знаю, покинет ли меня когда-нибудь это чувство. – Она помолчала, потом спросила: – А вы по Куинн долго скучали? Я имею в виду, после развода. – И после паузы она поспешила прибавить: – Это ничего, что я задаю такие вопросы?

– С Куинн у нас было все по-другому. Мы друг друга и любили, и ненавидели.

– И с Джо так же, да?

Эти слова меня покоробили. Она это почувствовала и поспешила извиниться.

– Простите, я не хотела…

– Нет, ничего страшного. Это же правда. Да, с Джо у нас тоже так было.

– Так вы считаете, это чувство никогда не пройдет?

Но я сам не знал ответа на этот вопрос. Сам не знал, забуду ли когда-нибудь его смерть, этот удар затылком и тяжесть его тела, когда тащил его наверх в спальню. А я ведь еще собирался убить Ви. И еще Брауни убить собирался. Ради Клотильды. Ведь Ви, когда рассказывала ему про деньги, наверняка проболталась и про убийство. Так что вздохнуть свободно я мог, только убив их обоих. И никак иначе.

– Мистер Розенкранц! – Голос Мэри в трубке вывел меня из раздумий.

– Пройдет, – сказал я, сам надеясь, что именно так и будет. – Вы еще встретите мужчину в своей жизни. Будете вспоминать, конечно, Джо в годовщину смерти, но с возрастом эти вещи становятся менее значимыми. – Была ли это правда? Вот тут я не был уверен.

Но Мэри решительно возразила:

– Нет, это чувство у меня никогда не ослабнет.

– Надеюсь, что вы ошибаетесь, – сказал я.

– Но мы ведь можем с вами переписываться, правда? Вы же не рассердитесь, если я стану писать вам? Это было бы, как если бы я писала… – Она не договорила фразы, и я закончил за нее:

– Как если бы вы писали ему?

– Да.

Тут мне сделалось совсем тошно, и я понял, что совершил ошибку, позвонив ей. Не надо было мне рассчитывать ни на чью моральную помощь. Свою проблему я должен решать сам.

Я понял, что Мэри, видимо, ждет от меня ответа, и поспешил сказать:

– Конечно! Пишите. Пишите мне всегда, когда захотите.

– Спасибо, – сказала она и печально вздохнула, а я, уже мечтая, чтобы этот разговор поскорее закончился, поспешил вставить:

– Ну мне пора.

– Мистер Розенкранц, я так рада, что вы позвонили. И я так рада, что Джо перед смертью помирился с вами. Хотя бы об этом можно не переживать.

– Я буду ждать ваших писем, – сказал я и положил трубку.

После этого разговора я успокоился насчет денег, но относительно всего остального… мне стало только еще более тошно.