Земля Горящих Трав - Наталья Михайлова

В полевом дневнике Ярвенна писала: "Я вижу Духа в том облике, в котором он являлся нам с Сеславином: в виде рогатого исполина в вышитой бусами медвежьей куртке. Мне кажется, он повторяет мои движения: когда я сажусь, он садится, и стоит неподвижно, когда я стою".

Однажды на рассвете Ярвенна увидела, как в Патоис через поляну проходят призрачные воины здешних краев, вооруженные луками и копьями. В воздухе разносился бой бубнов, звуки воинственной песни на древнем языке. Людей Патоис вел высокий бородатый человек, на плече у которого сидел ворон, а у ног держался матерый волк. Вдалеке Ярвенна различила фигуру женщины в длинном платье, благословлявшую его движением обеих рук. Это были Стиврат и его жена.

"Полынная поляна в Патоис привлекает грозных псевдообъектов, — писала Ярвенна (слово «псевдообъект» землепроходцы давно взяли в свой обиход). — Сюда стягиваются волки, они бродят вокруг в зарослях, и несколько раз я замечала парящего громоносца. С каждым разом Дух все больше принимает облик воина. Сначала он приходил безоружный, в последнее время его лицо и руки покрыты боевой раскраской, он держит в руках топор. Кажется, он чего-то ждет. Я хотела бы явиться к нему".

Первое время Ярвенна была слишком поглощена горем, чтобы осмысливать то, что происходило на полянах-двойниках. Но теперь все стало настолько необычным, что она уже не могла не придавать значения своим наблюдениям.

Поздним вечером огонек в лампе, качавшейся на ветви дуба, казался всего лишь светляком.

Вдруг Ярвенна беззвучно вскрикнула, поднеся к губам руку. На поляне-двойнике под чернеющим во тьме дубом стоял Сеславин. На голове у него был венок из листьев, а в руке — проросший ростками тяжелый посох, набалдашник которого зорко смотрел во тьму горящими глазами. Он казался скорее задумчивым, чем печальным. Ярвенна не могла разглядеть его лица, но они так хорошо знали друг друга, что она узнала его и поняла его настроение по одним очертаниям фигуры. Забыв о запрете, она готова была шагнуть в сопределье. Но раньше, чем она сделала это, Сеславин растворился во мгле. Это был такой же призрак, как богатырь Стиврат или древние воины.

Сеславин объявил сухую голодовку. Он требовал, чтобы официально вынесенный ему смертный приговор был на деле приведен в исполнение.

На допросе Армилл велел испытать на нем новую версию сыворотки «х-2а».

— Ваша раса обладает врожденной способностью к молекулярной транспортации, поставленной на семантическую основу — эти ваши алтари из металлов и растений, — сказал ему Армилл. — Но ты уже убедился, что мы не дадим тебе уйти?

Сеславина подготовили к опыту, усадили в кресло и зафиксировали.

— У тебя, как всегда, есть выбор, — объяснил глава Ведомства, подойдя к креслу вплотную. — Ты добровольно участвуешь в опытах. Не сопротивляешься сканированию мыслей и прочим нашим способам получить информацию. Это тебя не освободит от болезненных ощущений, потому что нам необходимо хорошо изучить возможности будущего врага: твою устойчивость к боли, холоду и жаре, химическим препаратам, различным ментальным воздействиям. Но если ты будешь сотрудничать, мы постараемся причинить твоему телу и личности как можно меньше разрушений. По окончании опытов гарантируем жизнь, — Армилл наклонился над Сеславином и многозначительно понизил голос. — Не хочешь — учти: мы можем снять с этого кресла полутруп, а уже завтра ты будешь готов к повторению. Подумай о возможностях нашей медицины. Мы посмотрим, что у тебя внутри, иномирец, разберем и соберем тебя столько раз, сколько нам будет нужно. Сегодня начнем с испытания новой версии сыворотки правды: я хочу знать, что ваши землепроходцы уже успели натворить на Земле, и как вы надеетесь добраться до паразита. Ты все понял?..

Сеславин так стиснул зубы, что не сразу смог разжать их. Для всей Земли он уже казнен "гуманной казнью", через смертельную инъекцию. Что бы с ним ни сделали, об этом никто даже не узнает.

— Я не сотрудничаю… — обреченно повторил Сеславин то, что чаще всего ему приходилось говорить все последнее время.

Он вздрогнул, ощутив, как ему в вену вводят иглу. Дальше с ним собирались разговаривать только тогда, когда он, обработанный специалистами, уже не будет иметь собственной воли.

Для Сеславина это означало начало неравной борьбы. Допрос пришлось прекратить, когда у него началась передозировка. Он сперва держался, потом внезапно потерял сознание, у него упало давление, началась рвота, так что Армилл только бросил медперсоналу: "Он ваш" и вышел из лаборатории.

Сеславину не хватало сил прийти в себя. Он оставался в полубеспамятстве, с закрытыми глазами. Иногда Сеславин снова погружался в сон, но ненадолго, опять возвращаясь в то сумеречное состояние, в котором ему не хватало воли даже пошевелиться. Новое видение разбудило его: ощущение внезапного падения заставило дернуться, застонать, и он, наконец, открыл глаза.

В помещении было тихо и тепло. Сеславин лежал на койке полуголый, до пояса укрытый тонким одеялом. Внезапно у него бешено забилось сердце, дыхание стало неровным, и он ощутил боль в груди. Это был приступ ужаса при мысли, что сейчас за ним придут и снова отведут в лабораторию. С выражением отчаяния и беспомощной угрозы на лице Сеславин жадно ловил каждый звук… Нет, никто не идет. "Предивная и мудрая Ярвенна, утешь в оковах… Осуши мои слезы, вложи в сердце надежду, укрепи против смертных мук…" — усилием воли заставил он себя повторять даргородскую "молитву в узах". Он повторял ее долго, не давая себе думать ни о чем другом, кроме порядка слов: утешь, осуши, вложи, укрепи… Сеславин сбивался, у него получалась бессмыслица: он не замечал, что вместо «предивная» произносит «приди», неверно выговаривает окончания. Но на этот раз ему удалось справиться с приступом страха. Сеславин снова закрыл глаза.

"Ты видишь мою полынь?".

Он затих. Далеко, на даргородской земле, качались под ветром темно-зеленые стебли. Сеславин собрался с силами, чтобы не оборвалась ниточка, связывающая его с родным миром. "Зови меня еще раз, Ярвенна, — мысленно повторял он. — Я слишком ослаб, я не вижу тебя…".

Под Даргородом царила осень. Сеславин провел в плену больше двух месяцев. Только благодаря своему алтарю в Обитаемом мире он замечал, как идет время. В траве застревали опавшие листья, отцветала полынь. Сейчас было утро.

"Я знаю, что ты жив".

Пока Ярвенна стояла там и звала его, от Сеславина не требовалось большого усилия воли, чтобы видеть ее поляну. Но если она уходила, он больше не мог сосредоточиться на своем алтаре. Поляна тонула для него в тумане, и когда ему удавалось смутно разглядеть полынные заросли, он и сам не знал: может быть, это просто его воображение.