Песнь огня - Розария Мунда
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Что, если я беременна?
Я невольно произнесла эти слова вслух. Пауэр резко выпрямился.
– А что, похоже? – пробормотал он.
– Понятия не имею.
У меня не было менструации с тех пор, как я начала принимать подавляющие репродуктивную функцию препараты много лет назад. Я понятия не имела, когда закончился срок их действия и какова вероятность, что я могла забеременеть после одной неосторожной ночи.
Что, если он мертв, а я беременна его ребенком?
Пауэр встал на колени, лицом ко мне. В его голосе появились нотки вызова, который он использовал, когда мы вместе тренировались в Орлином Гнезде и он требовал, чтобы я отдалась на волю своей ярости.
– Ну. Что, если это так?
Я чувствовала себя так, как будто потеряла контроль над своим телом, словно парила в воздухе, не в силах отыскать дорогу к себе. Я обхватила голову ладонями:
– В таком случае я еще одна глупая крестьянка…
Та, кем меня хотел видеть Иксион, ставя на мне свое клеймо. А вовсе не та девушка, которая достойна летать на драконе или защищать Революцию, или та, что заслуживала каких-то высоких титулов. Я думала, что смогу явиться сюда и доказать что-то на арене, невзирая на свое низкое происхождение и крестьянскую кровь в моих жилах, и вот я, командующая воздушным флотом, стояла перед судом своего города, но при этом мечтала о стряпне на кухне.
Пауэр повысил голос:
– Как твоя мама? Как моя? Я бы предпочел быть похожим на них, чем на это жалкое подобие человека, которым был мой отец.
Его голос дрожал. Он говорил о своих биологических родителях.
– Многие из самых смелых женщин в нашей жизни были крестьянками, Энни. Именно благодаря им мы здесь. Даже если они не воспеты в героических поэмах.
Я подняла голову и увидела, что он смотрит на меня с такой яростью, что я замерла, не в силах отвести от него взгляд.
– Я не чувствую Аэлу.
Его глаза округлились, он приоткрыл губы.
– Я не чувствую ее с тех пор, как оттолкнула ее от себя, после… после пожара.
На мгновение в камере стало так тихо, что мы слышали, как вода капала с потолка.
Пауэр сказал:
– Я уверен, что это просто случайность. Ты почувствуешь ее.
Но сомнения не давали мне покоя: Что, если связь прервалась? Что, если я больше не наездница дракона?
Я никогда раньше не отрекалась от Аэлы. Я никогда не была далеко от нее так долго. Я не знала, смогу ли почувствовать ее когда-нибудь снова. И в самые мрачные моменты, когда мне снились объятия Ли в Большом доме, я не была уверена, что хочу этого.
На третий, и последний, день судебного заседания в свидетели вызвали женщину, которую я сразу узнала. Ее руки дрожали, ее не по годам сморщенную кожу испещряли вздувшиеся ручейки вен, волосы растрепались. Она говорила с сильным чипсайдским акцентом, избегая смотреть на меня.
– Когда зимой я стояла в очереди за своим пайком, – начала она, – я обнаружила, что потеряла свою продовольственную карточку. Там была длинная очередь, огибающая площадь, и я сказала об этом охраннику. Он посмотрел на нее, словно спрашивая разрешения. И она покачала головой. И я потеряла голову. Малыши были такими голодными. Я кричала на нее. Называл ее всеми теми словами, которыми мы ругали ее, ну вы понимаете. В лицо. Она не шевелилась. И ее дракон тоже. Мои друзья сказали мне, чтобы я уходила, пока дракон не разозлился. Ну и когда я завернула за угол, один из ее наездников догнал меня, он был немного раздражен. «Тебе повезло, что Первая Наездница более терпелива, чем я», – сказал он мне. Потом он дал мне новую продовольственную карточку. Я не могла поверить своим глазам. Но у меня есть друзья, которые говорили, что с ними тоже такое случалось. Она всегда помогала незаметно.
Я помнила тот день. Помнила, как отправила Пауэра вдогонку за ней, пока я сама, сгорая от стыда, осталась на площади под яростными взглядами толпы. Но я до сих пор не знала, что он сказал ей, когда сунул новую продовольственную карточку.
Я хочу летать на драконе, когда вырасту. Как ты. Я буду Первой Наездницей.
Это нелегкая работа.
Только после того, как женщина закончила давать показания, я вдруг поняла, что слезы текут по моему лицу.
Я не боюсь, говорила Бекка в моем воспоминании и протягивала мне мои доспехи, словно напоминая, как их надевать.
Когда заседание подошло к концу, Миранда взяла меня под руку, помогая спуститься с постамента. С тех пор как в дело вмешалась Фрейда, на меня не надевали кандалы. Когда мы шли по проходу, моего рукава коснулась чья-то рука.
– Мужайся, дорогая, – сказала мне пожилая присяжная.
– О… спасибо…
Миранда улыбнулась ей и повела меня дальше, и ее улыбка становилась все шире.
– Я знала это. Я знала, что у нас есть шанс.
Завтра присяжные должны были собраться без меня, чтобы вынести свое решение.
Я надеялась, что это будет последний раз, когда я вижу этот зал суда.
Мы вышли во двор перед Подземельем и увидели совершенно другую картину. Городская стража оттесняла ревущую толпу от ворот; карета без опознавательных знаков и без окон торопливо завернула за угол.
Миранда замерла на месте.
– Это арест, – сказала она. – Кто… о, драконы, они не могли…
Расталкивая локтями толпу, она добралась до ближайшего охранника и после короткого разговора вернулась ко мне. Улыбки на ее лице как не бывало.
– Они взяли Мегару.
– Что? Почему?
– По обвинению в сговоре с врагом. Ее романтическая история с Кором Саттером была помехой с самого начала.
Это было бессмысленно. Кор и вся его семья давно исчезли из поля зрения.
– Но почему именно сейчас?..
Хейн поджала губы:
– Потому что Иксион делает предупреждение нашим присяжным.
37
Сопротивление Каллиполиса
ГРИФФ
НОРЧИЯ
Признаться, я не ожидал вновь увидеть его красивую мордашку и уж точно не ожидал, что наша встреча произойдет именно так. Дело ворвался посреди ночи в мой кабинет, разбрызгивая вокруг дождевые капли, как выскочившая из воды выдра, и дрожа с головы до пят.
– Я пришел как представитель Каллиполийского Сопротивления, – начал он явно заготовленную речь, а затем умолк. – Привет, Бекка.
– Привет, Дело, – ответила Бекка, сидевшая рядом со мной.
Дело помедлил.
– Разве ты не должна быть в постели?
Мне показалось странным,
