Флэшбэк - Дэн Симмонс

По возвращении надо задать этот вопрос Ортеге — теперь уже мэру Ортеге.

Что до всей этой чуши о продаже Нью-Мексико, Аризоны и Южной Каролины Всемирному Халифату…

Ник открыл глаза и через спутниковый канал «ошкоша» подключил свой телефон к интернету. Синта Исии не обращал на него внимания. Ник засунул в уши наушники, сделал так, чтобы картинка с экрана отображалась на его противосолнечных очках, и пробежался по новостям.

Ник говорил дону Нухаеву, что исламисты не придут в Северную Америку, потому что в этих пустынных штатах, захваченных реконкистой, нет инфраструктуры. Но, глядя на экран, он понял, что Всемирный Исламский Халифат за последние четверть века своей экспансии не испытывал ни уважения, ни потребности в местных языках, культуре, законах и инфраструктуре. Последняя интересовала мусульман лишь в плане разграбления. Они приносили с собой язык, культуру, законы и свою религиозную инфраструктуру. И большая часть этой инфраструктуры была средневековой: кланы, племена, убийства чести, невыносимый религиозный буквализм и нетерпимость, каких иудаизм или христианство не знали уже на протяжении шести веков.

Основой расширяющейся исламской инфраструктуры, как понимал Ник, листая страницу за страницей, был шариат для тех, кто обитал в границах Халифата, — как для мусульман, так и неверных-зимми. А за его пределами на все государства и цивилизации неверных было нацелено отравленное копье джихада. Ник нашел нужные архивные страницы и обнаружил, что Халифат обладает более чем 10 000 атомных боеголовок — намного больше, чем 5500 японских.

Всего за полминуты он выяснил, что Штаты после гордого одностороннего разоружения (согласно договорам СНВ с Россией, — но другая сторона разоружаться не спешила) со второго десятилетия этого века имели 26 атомных зарядов на самолетах или ракетах. Еще 124 находились на хранении (все старше пятидесяти лет, все ненадежные, не проходившие проверку и большей частью без средств доставки).

Пробегая страницы, Ник увидел изображение серпа, так часто мелькавшее в телевизоре («полумесяц», как всегда называли его гордые вожди Всемирного Халифата), символа культурного и политического влияния мусульман. Оно распространялось от Ближнего Востока по всей Евразии, Восточной и Западной Европе, а в другом направлении — на Африку. Другие полумесяцы покрывали Индонезию и большую часть Тихоокеанского региона, где мусульмане, скрежеща зубами, сосуществовали с Японией и ее Новой сферой взаимного процветания Юго-Восточной Азии. Европейский полумесяц, крупнее по размеру, захватывал бывшее Соединенное Королевство и полярные области, а кончик его глубоко вонзился в Канаду. Канадцы проявили готовность и чуть ли не горячее желание «поделиться богатствами» своей, северной части континента. Их религиозное кредо — насаждаемые сверху мультикультурализм и этнокультурное разнообразие, давно вытеснившие в Канаде христианство, — меньше чем за два поколения породило теократическую культуру, уничтожившую всякое разнообразие.

Судя по тому, что читал Ник, остатки культуры белых, носители которой все еще составляли большинство, более-менее сосредоточились в изолированных районах, почти резервациях. Хотя мусульмане составляли чуть меньше сорока процентов от всего населения, главным законом Канады был теперь шариат; большинство белых, и англо-, и франкоязычных, смиренно перешли на положение зимми. Менее чем за полтора года они построили 3800-мильное ограждение вдоль границы с США, чтобы не пускать бегущих из Штатов американцев.

Там, где власти Халифата сталкивались с ублажаемыми прежде коренными народами (англо- и франкоговорящее белое большинство Канады на рубеже двадцатого и двадцать первого веков проявляло к индейцам и эскимосам нелепую политкорректность), аборигены, не желавшие принимать истинную веру, истреблялись новыми правителями при помощи голода: провинциальные власти просто прекращали поставлять туда продукты.

Так называемые коренные народы утратили способность к самообеспечению за счет охоты и рыболовства.

После «дык не туда», или Дня, когда настал трындец, когда США перестали быть серьезным торговым партнером и мировой державой, а в особенности после внезапной атаки, которую Тегеран назвал «Киямой» (Воскресение, Судный день и Окончательный расчет, три дня, за которые Израиль был стерт со всех карт), Канада при виде триумфального шествия ислама, меньше чем за десятилетие подмявшего под себя Западную Европу, обратилась к Халифату, прося о торговом партнерстве и военной защите. У нее не оставалось выбора. Как не оставалось и теперь — она не могла противостоять массивной исламской иммиграции, навсегда изменившей канадские законы и культуру.

А теперь не останется выбора у Нуэво-Мексико, которому придется продать земли реконкисты… кому?

Ник переключил свой телефон на внешние камеры.

По обе стороны ПМПЗВА плыл пейзаж северно-центрального Нью-Мексико: пастбища, где не осталось ни травы, ни скота, пустые ранчо, заброшенные городки, заброшенные железные дороги, пустые шоссе. Если закрыть глаза на ущерб, нанесенный высоким прериям интенсивным скотоводством продолжительностью в сто с лишним лет и менее разрушительным колесно-гусеничным вандализмом современных армий на марше, эти места оставались девственно-чистыми, — такими их увидели первые белые пионеры двумя с чем-то столетиями ранее.

«Почему бы Всемирному Халифату не возжелать эту южную часть Северной Америки, даже если это будет нечто вроде новой, поспешной покупки Луизианы?» — спрашивал себя Ник.

Если говорить о колонизации, для бывших обитателей пустыни место было идеальным. Верхнее острие исламского ятагана-полумесяца врезалось в канадско-американскую границу на севере, а нижнее острие, направленное из Мексики, упиралось теперь в безденежные и беспомощные западные штаты вроде Колорадо. И сколько понадобится времени, чтобы два этих рога шариатского полумесяца сошлись?

Ник, конечно, задавал себе смысложизненные вопросы. «Волнует ли это меня? Ну, уйдет эта часть страны джихадистам — а мне-то какая разница? Все равно это больше не Америка. Разве мне не наплевать, если верблюжатники из Халифата вытеснят этих чертовых мексикашек и станут новыми неприятными соседями на юге? И более того — нашими новыми хозяевами, выкинув долбаных япошек, которые смотрят на нас свысока со своих сраных горных вершин. Мексиканцы — это сплошные наркотики и коррупция, японцы… японцев волнует только Япония. Какая мне разница, кто и чем тут будет заправлять — японский бюрократ или мусульманский? Мусульмане эффективнее мексиканцев и честнее японцев. „Евротел“, „Скай вижн“, „Аль-Джазира“ и Си-би-си уверяют, что жизнь зимми в Европе и Канаде — сплошной сахар. Если только хаджи оставят меня в покое и я смогу проводить дни и ночи с Дарой, — думал он, — то какая мне разница? Пусть их дурацкий флаг с полумесяцем-ятаганом развевается над прогнившим денверским Капитолием с его золотым куполом».