Теория Забвений - Владислав Владимирович Беляков
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– И они говорят стихами…
– Но все апостолы мертвы! – Со страхом в голосе произносил Звонарь.
– Похоже, что нет… – Отвечал Фрост. – Это уж точно не обычные твари.
– Тогда повезло, что с ними пересекаться нам не предвидится. – Виктор собрался с мыслями и направился назад на выход.
– А что, если мы встретим сопротивление? Ведь наша сила здесь почти не действует.
Чтец повернул голову и ровным внушительным тоном сказал: – Я справлюсь.
Пуарье, лежа на крыше, всё продолжали глядеть во все глаза на пустую сцену, и, если бы не давящая атмосферу на пару с затхлым и в тоже время холодным воздухом, от которого казалось, что они уже находятся несколько дней в маленькой каморке без окон и дверей, а не на открытом воздухе, то младший уже бы уснул и умудрился скатится с крыши. Они лежали в ожидании чего-то, каких-либо изменений, но перед глазами виднелась лишь громадная толпа людей, что продолжали и продолжали медленно стекаться и становиться как можно ближе у сцены.
Джип начал бдительно всматриваться в бинокль. – Вижу движение на сцене!
А буквально через пару мгновений из-за кулис стали медленно выходить клыкастые кривые монстры, выносящие на своих руках большие еле дергающиеся мешки. Люди в красных балахонах, что только что показались из-за ширмы приказывали: – Расставьте их по полу вдоль. Сначала один затем другой. – И по их велению серо-зеленые мешки разнесли на равные расстояния друг от друга прямо посреди сцены.
– Так, и что у нас тут происходит? – Спрашивал резко взволнованный Жан.
Джип сразу начал оценивать ситуацию: – Вот эти высокие существа явно одни из так называемых кровавых демонов.
– Они все высокие, – говорил Младший. – Лучше назвать их… голыми.
Жок уточнил: – Они в штанах.
– Нет, это мы в штанах, а вот они точно голые.
Троих демонов в красном оставили на сцене, и один из них произнёс:
– Скоро все уже начнется…
Как мир во тьме их захлебнулся,
Так явит нам свой облик он,
Что был когда-то заточен.
И сбудется его мечта,
Что удержала ото сна…
Лишь стоит сталь оков расплавить,
Как будет он вовеки править.
– Вы слышали? – Указывал Джип на таинственных поэтов.
Жан почесал свою бородку: – Мне кажется или они рифмуют?
– Нет, брат, тебе не кажется! Точь-в-точь как Вик.
Багрово красные волосы, показались из-под капюшона, когда один из трех апостолов вышел вперед и скинул с себя плащ: – Итак… приступим. Нельзя терять нам время зря.
Второй также скинул балахон и встал по его правую руку: – Новый век вот-вот наступит… Наш век восстанет с небытия.
И, когда последний Апостол владыки кошмаров остался лишь в подобии широкой буро-красной мантии, как и его сородичи, первый начал нести свою речь народу. Они ровно, словно статуи, стояли прямо посреди сцены перед людьми, заточенными в мешках. И, если бы Пуарье знали, кто на самом деле в них находится, то не стали сидеть на месте и позволять демонам Ариэла принести своих товарищей в жертву ритуалу. Первый Апостол то поднимал руки вверх, взывая к небесам, то направлял их на людей, зазывая тех подойти еще ближе, прямо к самому порогу:
– Все собравшиеся огромным везением наделены. Стать свидетелями триумфа нашего удостоились вы. – А толпа просто безумно и безвольно таращила свои уже потемневшие глаза на сцену.
– Двадцать сотен лет назад
Никто не оценил наш вклад.
И это ясно, потому,
Что взор был прикреплен к нему!
Тому, кто предал свой народ,
Тому, кто жил наоборот…
Хоть память людям не стереть,
Смогли ту язву запереть!
Не за семью замками он таиться,
Не подобрать к оковам ключ,
Сквозь пелену ту не пробиться,
И свет не озарит тот путь!
Чем нас в тот миг он враз повергнул,
Сейчас проклятьем на нем… лежит,
И, наконец, отвергнул
Ваш мир что нынче под огнем.
Но это довод всё… Не бойтесь!
Всё слухи те простые лишь.
Из тьмы вы больше не вернетесь!
Забудете про гладь да тишь!
Тот дух, что в вас еще остался,
Проложит нам к двери весь путь.
Будет, может, больно статься…
Но, переживете как-нибудь.
Лишь стоит в щель вам окунуться,
Протиснуть палец сквозь засов,
Как не успеешь оглянуться,
Не станет вовсе и голов…
А это, – показал он обеими руками на мешки, – наш первый дар… В залог успеха!
И, вот, мы наконец приступим,
Давно мы этого уж ждём.
Колесо судьбы раскрутим,
Направим мир другим путём!
– И что? Будем просто лежать и смотреть, как они отдадут в дань неизвестной «двери», этих несчастных? – Спросил у своих братьев Жок.
Жан тихо улыбнулся: – А ты предлагаешь прервать эту прекрасную оду?
– Отставить «прервать»! – На пониженном голосе скомандовал Старший, и прижал обоих ближе к крыше. – Нам велено ни при каких условиях не вступать в контакт с легионом, а тем более, Вик еще там. Даже если мы их остановим, что маловероятно, то можем подставить его под удар.
– Ладно, согласен. – Грустным голосом вздохнул Жок. Он высунул голову из-за края и поглядел на гигантскую толпу, что все также медленно плелась по дороге до центральной площади. – Сколько невинных жизней будет загублено… Какая потеря.
– Они уже потеряны, брат. – Успокаивал его Джип. – Духа у них уже нет. Это – ходячие мертвецы, чьи пустые жизни хотят они забрать.
– Он прав. Посмотри на них. Нет никакого гипноза или влияния, ведь мы бы развеяли его без труда. А жизнью от них и не пахнет! А в мешках кто?
Старший взглянул через бинокль: – Даже не шевелятся, не пытаются сопротивляться…
– Скорее всего, что это такие-же мертвецы.
А тем временем апостол указал на первую жертву и другой, по его велению, подошёл к самому правому мешку:
– Власть для открытия врат у нас есть!
Отдай свою жизнь, отдай свою честь!
Отдай ты весь дух, до капли… весь!
За братьев свершится лютая месть!
Костей врагов наших станет не счесть! – Громко произнёс палач и пронзил кинжалом свою цель.
И когда кровь завиднелась на плетенной ткани, он вытащил орудие из раны, а затем перерезал верхушку мешка. Отсеченный клок упал на пол, и по сцене разошёлся звук упавшего тела.
Второй апостол держал в руке отсеченную часть: – Первая жертва была отдана. – Сказал он, а оратор закончил фразу:
– И будет она далеко не одна!
Продолжение ритуала не заставило долго ждать, палач перешёл к следующему мешку, а затем к другому, и третьему. Старший продолжал наблюдать за происходящим на сцене через бинокль, дабы подчеркнуть малейшие детали, ведь любая информация может статься полезной. Но, когда упал третий
