Том 2. Вопрос времени. Как крошится печенье. Кейд - Джеймс Чейз

Кейд, держась в тени дерева, уселся прямо в снег и стал привинчивать шипы на подметки своих ботинок. Пальцы его плохо гнулись от холода, работка была не из легких.

Бауманн прошептал:

— Слушай, кого и от кого они охраняют?

Он все еще пристально вглядывался в неподвижные фигуры часовых.

— У тебя еще будет время об этом поразмыслить, — ответил Кейд, поднимаясь.

Он размотал веревку с завязанными узлами и забросил ее на ближайшую толстую ветвь, затем, ухватив за петлю, вонзил шипы в кору дерева и медленно, натужно полез вверх. Забравшись на нижнюю ветвь, передохнул.

— Ладно, — сказал он, склонившись вниз. — Давай оборудование и сваливай. Не забудь следы замести.

Бауманн привязал рюкзак и прочее к концу веревки и проследил, как Кейд затаскивает все это на дерево.

Потом помахал рукой, пробормотал: «Удачи!» и попятился в глубь леса, заметая следы срезанной еловой лапой.

Кейд подождал, пока Бауманн не скроется из виду, после чего продолжил восхождение. Он двигался очень осторожно, чтобы не сбросить густой слой снега, покрывающий ветви. Под конец, почти у самой верхушки, он оказался на одном уровне с террасой, под которой находился массивный портал главного входа в замок.

Кейд установил невысокую легкую треногу, привязав ее ножки к ветвям дерева, повесил рюкзак на другую ветвь, устроился поудобнее сам и принялся ждать. Проскучав на холоде полчаса, он включил рацию и вызвал Бауманна.

— Я здесь, — немедленно откликнулся Бауманн.

— Проверка связи, — сказал Кейд в микрофон. — Я устроился и жду.

Он отключился.

Зная, что в течение следующих четырех часов (как минимум) делать ему будет совершенно нечего, Кейд прислонился к стволу дерева, расслабился и закрыл глаза.

Часам к одиннадцати солнце светило уже так ярко, что Кейд расстегнул штормовку. Он съел несколько бутербродов и выпил две чашки кофе, заправленных бренди. Привинтил к камере телеобъектив.

Когда Кейд смотрел в видоискатель, терраса казалась расположенной на расстоянии вытянутой от него руки. Он видел даже трещинки в стене и капли воды, начавшие капать из водостоков, когда снег подтаял под лучами яркого солнца.

Совершенно ясно Кейд видел и охранников. Он насчитал их девять: здоровенные, крепко сколоченные мужики в черных плащах с капюшонами и резиновых сапогах.

Разглядывая их сквозь телеобъектив, Кейд решил, что никогда еще не видел такого количества крутых мужиков вместе. И насчет автоматических винтовок он тоже оказался прав. Когда рассвело, шестеро ушли внутрь замка, трое остались снаружи. У Кейда сложилось впечатление, что они очень внимательны и держатся настороже.

Часов в десять застекленная дверь, ведущая на террасу, открылась и вышел пожилой человек в поношенном плаще и вязаной шапочке, закрывающей уши. Он держал в руках щетку на длинной рукояти. Человек принялся счищать снег с террасы. Закончив это дело, он вытащил четыре шезлонга и установил вокруг чайного столика.

Произошедшее подняло настроение Кейда. Он навел резкость на одно из кресел, убедился, что сможет сделать совершенно четкие снимки, снова прикрыл объектив крышкой и закурил сигарету.

Между десятью и одиннадцатью был момент, когда Кейд сильно перепугался. Он вдруг услышал голоса двух мужчин — прямо под собой. Разговаривали по-немецки. Кейд замер и перевел взгляд вниз, но густое переплетение ветвей не давало ему разглядеть, что происходит под деревом. Это раздражало, но и успокаивало — если разговаривающие поднимут голову, то все равно не смогут его увидеть. Вскоре послышался скрип снега — невидимые собеседники удалились.

Больше ничего не происходило, пока солнце не забралось в высшую точку своего небесного пути. Стало по-настоящему тепло.

Внезапно открылась застекленная дверь и на террасу вышла Анита Стрелик. Сквозь линзы телеобъектива Кейд сразу же узнал ее. Высокая блондинка с грудью Аниты Экберг, азиатскими чертами лица и ленивыми, кошачьими движениями, которые так возбуждали ее поклонников. На ней были обтягивающие алые лыжные брюки и белый свитер. Короткие светлые кудряшки сверкали на солнце.

С помощью мощного объектива Кейд видел темные припухлости под ее глазами и морщинки, идущие от крыльев носа к кончикам пухлых губ — явные признаки усталости и бессонной ночи.

Он откинулся назад, держа руки на коленях, и продолжал наблюдать. Она уселась в шезлонг, достала из сумочки сигарету и зажигалку. Когда Анита закурила, на террасу вышел мужчина в черных лыжных брюках и черном же свитере. Он был среднего роста, с жесткими, коротко стриженными седыми волосами. Широкие плечи и выправка выдавали военного.

Мужчина подошел к столику, Анита улыбнулась ему и подняла руку. Мужчина наклонился и поцеловал тыльную сторону ладони. Кейд автоматически нажал кнопку затвора. Первая фотография была сделана.

Он внимательно разглядывал мужчину. Где он его видел? За время своей карьеры Кейд встречал множество разного рода знаменитостей, и с растущим возбуждением он сознавал, что этот человек — один из них. Но кто конкретно, Кейд вспомнить не мог. Он работал с видоискателем, слегка подкручивал колесико наводки резкости, пока мужчина усаживался радом с Анитой. И вдруг Кейд замер — он знал, кому принадлежало это жестокое загорелое лицо. Он мысленно перенесся на два года в прошлое, когда выполнял задание для еженедельного приложения к «Дейли Телеграф» в Восточном Берлине. Он вспомнил трехчасовое ожидание появления генерала Эриха Харденбурга, главы тайной полиции Восточной Германии, и как, появившись, генерал сверкнул на него глазами и отказался фотографироваться.

И вот он здесь: самый опасный и самый безжалостный немец со времен Гиммлера, чьи холодные змеиные глаза смотрели, казалось, прямо на Кейда, разглядывающего его через телеобъектив. Кейд ощутил сосущее чувство пустоты внизу живота.

Харденбург! Здесь, с Анитой Стрелик! Это было не меньшей сенсацией, чем если бы Грета Гарбо в расцвете своей карьеры назначила свидание Гиммлеру. Да, у Брэддока действительно был нюх на сенсации!

Теперь разъяснялось наличие вооруженных охранников вокруг замка: несомненно, это были работники тайной полиции Харденбурга. До Кейда, который как бы прозрел в одночасье, дошло, что это, возможно, самое опасное дело в его жизни. Он ясно сознавал, что если кто-нибудь из охранников его заметит, то колебаться не станет и тут же пристрелит. Вопросов задавать не будут. Палец потянет спусковой крючок, и все.

Он заставил себя снова посмотреть на террасу. Старик, который очистил ее от снега, принес поднос с чашками и серебряным кофейником, поставил его на стол и ушел.

Анита и Харденбург оживленно беседовали. Харденбург поднялся на ноги и разлил кофе в чашки. Кейд снимал. Он радовался яркому солнцу — снимки получатся отличные.

Затем из застекленной двери на террасу вышли еще два человека. Один из них, высокий, мрачного вида мужчина лет сорока, одетый в такой же лыжный костюм, как и Харденбург, толкал перед собой кресло на колесах, в котором сидел расплывшийся старик.

В мрачном человеке Кейд мгновенно узнал Германа Ливена, который был правой рукой Харденбурга и который так круто обошелся два года назад с Кейдом, когда генерал запретил делать снимки.

Но главное внимание Кейда было устремлено на старика в кресле. Он глядел на него через линзы телеобъектива и не верил своим глазам. Однако сомнений быть не могло — то был не кто иной, как Борис Дусловский. Оплывшее, грубое лицо, невзирая на печать прожитых лет, хранило все такое же надменное и презрительное выражение. Голый череп, заостренные уши, презрительно искривленный рот — Дусловский в свое время был главой сталинской секретной службы, и его имя наводило на евреев не меньший ужас, чем имя Эйхмана.

Репортерский инстинкт Кейда немедленно подсказал ему, что он является свидетелем исторического события. Встреча людей с такой ужасной репутацией и всемирно известной кинозвезды — это не мелкое хулиганство в Бронксе или Гарлеме, это сенсация мирового уровня! Враг нынешнего советского режима вместе с человеком, контролирующим Восточный Берлин и, по долгу службы, являющимся союзником этого самого режима!

Кейд был поражен и возбужден сверх всякой меры, но многолетняя выучка не позволяла эмоциям захлестнуть сознание и помешать исполнению профессионального долга. Он хладнокровно делал снимок за снимком.

Харденбург и Дусловский сидели рядом за столиком. Дивен сходил в замок и вернулся оттуда с кожаной папкой для документов, которую он положил на столик.

Анита поднялась на ноги и стояла теперь за спиной Харденбурга, положив ему руку на плечо. Харденбург извлек документы из папки, среди них была какая-то карта. Харденбург расстелил ее на столе. Превосходный объектив помог Кейду рассмотреть все в деталях — это была карта Западного Берлина. Лента в камере подошла к концу, он заменил кассету.