Берия, последний рыцарь Сталина - Елена Прудникова

Особенность положения, в котором оказался Берия, та ставка, которую он взял после смерти Сталина, все это ясно показывает, что он пробирался на пост премьер-министра Советского Союза, и он порекомендовал именно этот путь. То что было сделано вначале, в период мартовских дней, это для него было, конечно, только переходной стадией.

Но суть дела в том, что мы теперь имеем перед собой как итог за 3,5 месяца, что был разоблачен предатель в руководящем ядре нашей партии и правительства.

Прежде чем говорить о некоторых более крупных вопросах, я скажу товарищам о своих личных наблюдениях. Вот один небольшой факт. Вы, члены Пленума ЦК, знаете, кто рекомендовал премьер-министра на Пленуме ЦК. Это Берия. Собирается Верховный Совет. Кто назначил Берия для того, чтобы он рекомендовал премьер-министра? Он сам себя назначил. Мы никто не возражали. Когда 9 марта собирался Верховный Совет, я позвонил Берия по-товарищески. Мы тогда были товарищами еще. Перед этим был разговор в нашей руководящей группе, что он опять захотел выступить как рекомендующий премьер-министра на сессии Верховного Совета. Я позвонил, что мы так договорились, но хорошо ли это, почему, собственно говоря, премьер-министра на сессии Верховного Совета,[121] предложенного партией, рекомендует не секретарь Центрального Комитета Хрущев. Мы выступали трое на Мавзолее – Маленков. Берия, я. Назначается сессия. Пленум решил рекомендовать премьер-министра. Почему бы Хрущеву не выступить? – «Нет, я».

Единство партии, единство руководящего ядра – замолчали. Вот это одно дело.

Теперь я вас спрашиваю, вот вы читаете протоколы Президиума. Почему нет подписи секретаря ЦК? Там безымянная подпись – Президиум ЦК. Никогда этого не было. Это стало, когда чересчур много подписей товарища Рапина было на всех документах. Это старое правило, которое было и при Ленине, и при Сталине: председательствует Председатель Совета Министров, а ведет протокол, отвечает за протокол Секретарь ЦК. Вот у нас и нужна была подпись Секретаря ЦК. Я звоню товарищу Хрущеву в конце мая месяца, так как вижу, что это непорядок, понимаю, что это дело не случайное. Спрашиваю у товарища Хрущева: почему нет подписи Секретаря ЦК под протоколами Президиума, ведь это ненормально, нет таких партийных порядков? Да, – говорит он, – это ненормально, нужно, чтобы был порядок такой, какой полагается. Звоню товарищу Маленкову, он соглашается. Звоню Берия – почему у нас нет подписи под протоколами Президиума? Он отвечает: если решать этот вопрос, то надо и решать другие вопросы. А какие – молчит. Опять неясно. Оказывается, он позвонил Хрущеву и говорит, почему нет подписи Секретаря ЦК под протоколами Секретариата, ставь свою подпись. С тех пор появилась подпись под протоколами Секретариата.

Мне непонятно было его заявление, что при решении вопроса о подписи протоколов Президиума надо решать другие коренные вопросы. Когда 26 июня весь Президиум сидел и обвинял Берия в течение двух с половиной часов во всех его грехах (а их много), мы его попросили объяснить, какие он имел в виду другие коренные вопросы решить при решении вопроса о подписи Секретаря ЦК под протоколами Президиума. На это он отвечает: может быть, надо повестку составлять. Так разве это коренной вопрос? Лгал, как последний проходимец, ничего не мог ответить.

У нас ненормальность зашла и дальше. У нас установилась старая, древняя традиция, что все вопросы международной политики, МИДа и прочие решаются в Политбюро. Теперь перенесли в Президиум Совета Министров,[122] включили на обсуждение тт. Ворошилова, Сабурова, Первухина – более близкий круг.

Тогда не хотели с ним спорить, я сам говорю, а потом отступаю, считаю, что нужно время для выяснения. Так продолжаться долго не могло. Если мы дорожим партией и понимаем, что такое наша партия большевиков, ленинская партия, вождями которой были Ленин и Сталин и останутся ее духовными вождями, то по этому пути долго идти не могли.

Для полноты картины должен коснуться вопроса, который, мне кажется. вскрыл окончательно физиономию Берия. Это – обсуждение германского вопроса. Из Восточной Германии за два с четвертью года бежало более полумиллиона человек в Западную Германию, то есть из социалистической в капиталистическую. Ясно, что это было показателем больших непорядков в Восточной Германии. Непорядки эти совершенно очевидны, они вскрыты благодаря нашей помощи. Там взяли чрезмерно быстрый курс индустриализации, чрезмерно большой план строительства. Кроме этого, у них есть оккупационные расходы на нашу армию, платят репарации… А всего их 18 миллионов немцев, рядом разлагающаяся капиталистическая среда в Западной Германии, немало сказывается и гитлеровское воспитание.

И сами должны понять, что вопрос о том, чтобы поправить этот явно левацкий курс нужно было, он был назревшим и неотложным. Мы его поправили. Но я должен сказать, что когда мы поправляли это дело, мы обсуждали вопрос Германии в целом. Тут впервые раздалась речь Берия – что нам этот социализм в Германии, какой там социализм, была бы буржуазная Германия, только бы миролюбивая. Мы таращили глаза – какая может быть буржуазная Германия миролюбивая, какая в глазах члена Политбюро ЦK нашей партии может быть буржуазная Германия, которая навязала одну мировую войну, буржуазная Германия, навязавшая вторую мировую войну, какая в наших условиях дальнейшего развития империализма может быть буржуазная миролюбивая Германия, кто может из марксистов трезво судить вообще, который стоит на позициях, близких к социализму или к Советской власти, кто может думать о какой-то буржуазной Германии, которая будет миролюбивая и под контролем четырех держав. Ну, поспорили, поговорили немного, надо формулировать. Мне показалось, что, может быть, это оговорка, может быть, неточность выражения, полемическое увлечение или не рассчитал человек, что наговорил вгорячах. Через некоторое время я получил проект решения по этому вопросу в результате обсуждения. Этот проект решения был затем оформлен в виде протокола № 27 от 27 мая 1953 года. Он оформлен был правильно. Но вот что было там написано, основная установка. Я написал, как было вынесено решение Берия по этому вопросу. При выработке предложения мы должны были на основе короткого предложения выработать подробную резолюцию по германскому вопросу. Основные указания при выработке предложений должны были исходить из того, что основной причиной неблагополучного положения в ГДР является ошибочный в нынешних условиях курс на строительство социализма, проводимый в Германской Демократической Республике. Я позвонил Берия: как так получается – если ошибочный курс на строительство социализма, так на что же у нас курс? Он говорит: там сказано – в настоящих условиях. Что значит в настоящих условиях – в настоящих условиях сначала на капитализм курс, а потом на социализм. Я сказал, что предлагаю поправить эту всю фразу, но сказать – является в нынешних условиях ошибочным курс на ускорение строительства социализма. Я согласен. Так это и записано теперь. То был курс на строительство социализма неправильным, ошибочным, то оказался курс на ускорение строительства социализма ошибочным, неправильным. Эту поправку приняли после некоторых разговоров.

Значит те разговоры, которые были, на заседании Президиума Совета Министров. – какая там социалистическая Германий, при чем здесь социализм в Германии, пусть будет буржуазная, но миролюбивая, вот на что надо бить. Это был не простой разговор. Это был разговор человека, который не имеет ничего общего с нашей партией, это человек из буржуазного лагеря, это человек антисоветский. Вот его смысл, всего того, что есть Берия.

Не может советский человек говорить против того, чтобы держать курс на строительство социализма в ГДР. Значит, надо отдать эти 18 миллионов немцев, завоеванных нашей кровью, отдать буржуазии, капитализму. Да кто же отдаст, где может найтись такой человек – предатель в наших рядах, за которым может пойти наша партия или кто-либо из честных коммунистов и честных рабочих. Это была попытка навязать новый курс, но она не удалась.

Потом, это уже было 27 мая, была предварительная стычка уже по принципиальному, глубокому вопросу. Он подступил к этому вопросу, но это же факт, это же не какая-то мелочь, не какая-то придирка с нашей стороны.

Вот почему, когда мы говорим о политическом облике Берия, давайте скажем: мы плохо понимали это дело, мы плохо разбирались, кто такой Берия, а он был чужой человек, он был не нашего лагеря, он был из антисоветского лагеря.

Голоса. Правильно.

Молотов. И вот я говорю: как вышло тогда все-таки, что вот сидел этот человек. Видите, прошло 31 /2 месяца, я считаю, это заслуга Президиума Центрального Комитета партии, что за эти три месяца, когда он распоясался, когда он показал себя более открыто, когда он вылез наружу со своими потрохами, мы его разоблачили, арестовали и посадили в тюрьму. Я думаю, надо одобрить такое решение Пленума ЦК. (Бурные аплодисменты.)