Кровавый след - Деон Мейер

— Матт, похоже, ты напал на след? — Как будто вчера вечером ничего не случилось.

— Да, Джек. Есть кое-какие успехи…

— Отлично, отлично, рад слышать. Матт, мы с Фани сегодня поговорили. Обсудили ситуацию. Со всех точек зрения. Деньги — еще не все. Человеческий фактор тоже имеет для нас значение. И очень большое, Матт. Мы бы хотели встретиться с миссис Флок…

Яуберт с трудом удержался, чтобы не поправить Фишера.

— …и мы решили, что, пожалуй, подарим ей один день. Учитывая обстоятельства, думаю, это будет правильно. Особенно в данном случае.

— Спасибо, Джек. Если все пойдет хорошо, возможно, лишний день и не понадобится. Но все равно спасибо.

— Отлично, отлично. Я решил лично тебя порадовать…

Лицо у инспектора Бучинги было серьезным.

— Серьезное дело, начальник. Очень серьезное.

— Почему?

— Покажите, что там у вас.

Яуберт усадил его за стол, показал запись, остановил в нужном месте, ткнул пальцем в багажник.

— Ух ты, — сказал инспектор. — Плохо!

— Кому принадлежит машина?

— В том-то и проблема. Я пробил машину по базе и выяснил, что ее владелец — Терренс Ричард Бадьес, живущий в Розебанке. Потом я стал наводить справки о Бадьесе, и вот что выяснил. Терренс Ричард Бадьес, он же Терри, он же Террор, он же Террорист. Первое преступление совершил в пятнадцать лет; зарезал одноклассника. Приговорен к заключению в колонии для несовершеннолетних преступников. Вышел на свободу через три года. С тех пор шестнадцать раз привлекался к суду, семь из них — по обвинению в убийстве, но сидел всего пять раз, три раза за торговлю наркотиками, один — за предумышленное нападение, один — за убийство сокамерника в Поллсмуре. Отсидел четырнадцать лет.

— Из какой-нибудь банды? — спросил Яуберт.

— Да, но он не рядовой гангстер. Он — номер два в «Неугомонных воронах».

— Чтоб мне провалиться! — воскликнул Яуберт. Дело приобретало совершенно иную окраску.

— Да…

Он задумался; теперь придется учитывать все обстоятельства.

— Придется позвонить суперинтенденту Джонни Октябрю.

Район Кейп-Флэтс — территория Октября. Но гораздо важнее то, что Джонни — его добрый приятель. Джонни его не вытеснит.

103

Суперинтендент Джонни Октябрь, высокий, жилистый, с короткими седыми волосами и тонкими усиками, такими же, как и тридцать лет назад, остался, пожалуй, последним кейптаунским сыщиком, который надевал на работу костюм. Почему-то все его костюмы были коричневого цвета, только разных оттенков. Более порядочного человека Яуберт не встречал. Джонни был интеллигентным, вежливым человеком с тихим голосом. Иногда его скромность ему даже мешала. Со всеми, даже с преступниками, он держался очень учтиво.

— Плохо, — заметил Октябрь, как только посмотрел запись — он никогда не ругался.

— Да, — кивнул Бучинги. — Очень плохо.

— Вы узнаете в записи Террориста? — спросил Яуберт.

— По-моему, он сидит на переднем сиденье, рядом с водителем. Но для нас гораздо интереснее другой, — сказал Октябрь, показывая на широкоплечую фигуру на заднем сиденье «мерседеса». На человека с изуродованным лицом.

— Кто он? — спросил Бучинги.

— Кастет Снайдерс…

Бучинги что-то записал и спросил:

— Как пишется — через «а» или через «о»?

— Как хотите. Он постоянно носит с собой кастет и обожает ломать людям кости. По-настоящему его зовут Виллем, но все зовут его Кастетом или Костоломом. Это в лицо, а за глаза — Кинг-Конг. Из-за носа и его размеров. Трагическая судьба! Вырос на Саби-стрит, в Маненберге, в ужасных условиях. Когда ему было одиннадцать лет, на него набросился пес, питбуль — из тех, кого выпускают на собачьи бои по пятницам. Говорят, Кастет рыскал у собачьих вольеров, и рассвирепевший пес вцепился ему в лицо. К тому времени, как питбуля оттащили, было уже поздно. Операцию ему сделали кое-как, раны загноились, скорее всего, потому, что родители плохо делали перевязки. Алкоголь, начальник, все беды от него. В Маненберге живется не слишком сладко. Сверстники травили его… Отвечать Кастет мог только одним способом: он дрался. Лет с четырнадцати стал обматывать кулак велосипедной цепью. Тогда-то он и получил свою кличку. Когда он подрос, на него обратили внимание «Вороны». Обряд посвящения проводил сам Бадьес. С тех пор Террорист и Кастет вот так. — Джонни Октябрь сложил вместе указательный и средний пальцы. — Кастет играет роль телохранителя Бадьеса… и палача.

— Ого, — сказал инспектор Бучинги.

— Сейчас объясню, почему он представляет для нас самый большой интерес. Кастет сейчас сидит в Поллсмуре в ожидании суда. За намеренное нападение и покушение на убийство. Влип он крепко, у нас есть свидетель. Кастету в тюрьме несладко. Сначала его посадили в общую камеру; через полдня его попытались зарезать. Пришлось перевести его в одиночку. После побега Птички-Невелички два крыла «Воронов» борются за власть…

— Погодите, погодите. — Бучинги оторвал встревоженный взгляд от своих записей. — Главарь банды — Птичка-Невеличка?

— Был. Он сбежал.

— Куда?

— По слухам, в Южную Америку. Теперь за корону борются Террорист Бадьес и Мугамат Перкинс. Война идет уже четыре месяца, победителя пока нет, хотя мы не всегда в курсе последних событий…

— А Кастета Снайдерса посадили из-за войны?

— Да. Взяли его за покушение на убийство. Если он останется в Поллсмуре, люди Мугамата Перкинса непременно до него доберутся. Поэтому я считаю, что с ним удастся договориться…

Матт Яуберт задумался. Дани Флинт и банды с Кейп-Флэтс? Что у них общего? Где точка пересечения?

Джонни Октябрь спросил:

— Начальник, как вы до всего докопались?

Яуберт все ему рассказал. Во всех подробностях.

Джерому Аполлису, водителю, было сорок три года. Толстощекий, с пивным животиком, он дрожал от страха. Мрачные, серьезные детективы его пугали. Он то и дело переводил встревоженный взгляд с Бесси Хис на Бучинги, Октября и, наконец, на Яуберта. На нем его взгляд и задержался.

Все перешли в кабинет Невилла Филандера; здесь было слишком тесно и неудобно.

— Не волнуйтесь, — сказала шоферу Бесси Хис. Она выглядела так же суховато-профессионально, как и накануне. И свежо, несмотря на то что было почти шесть часов вечера. — Полицейские хотят спросить вас, что вы помните о двадцать девятом сентября. — Аполлису уже показали нужную запись, правда не останавливая ее в том месте, где была видна рука.

— Я хорошо все помню.

— Расскажите, пожалуйста, — вежливо и негромко попросил его Джонни Октябрь. — Вы очень нам поможете.

Аполлис то и дело облизывал губы; он вскинул руки вверх, словно желая поклясться в том, что не виноват:

— Мистер Флинт уверял, что я ни при чем… Он смотрел запись и сказал, что я не виноват!

— Понимаю, — кивнул Октябрь. — Мы и не говорим, что вы в чем-то виноваты. Просто хотим узнать, что случилось в тот день.

— И где, — вставил Яуберт.

Аполлис испуганно уставился на него.

— Мистер Аполлис… — позвал Октябрь.

Аполлис с трудом оторвался от Яуберта, в поисках утешения посмотрел на заведующую отделом кадров.

— Между Атлантисом и дорогой R27. Сразу после съезда. — Он вытер пот со лба.

— Какого съезда?

— К стрельбищу. Там раньше был указатель, только его давно убрали.

— В каком направлении вы ехали? — спросил Яуберт.

— В сторону моря. К R27… — Он осекся.

— Продолжайте, Джером.

— Впереди показался «мерседес»… Они ехали медленно. Я собирался обогнать. Уже включил поворотник. Вот почему я оказался так близко. Мне пришлось пропускать встречные машины. И вдруг они резко остановились. Непонятно почему… И я въехал им в зад. В багажник. Мы остановились. Я вылез, а они…

— Вы не заметили ничего странного? — спросил Октябрь.

— Нет, сэр, — удивленно ответил водитель.

— Значит, вы вышли…

— И я, и они. Потом на меня пошел тот, кто сидел впереди… Нет, другой, со сломанным носом, тот, что сидел сзади. А другой его остановил. Они стали смотреть, что с машиной. Я им сразу сказал, еще тогда. Говорю, вы взяли и остановились без причины. Тот, что сидел впереди, меня успокоил, мол, они понимают, что я не виноват, все нормально. Но я ответил: нет, мне придется составить рапорт. Тогда он посмотрел на автобус и сказал: нет, автобус-то не пострадал, и они жаловаться не станут, чтобы я, мол, не волновался…

— Где они стояли? Где стоял каждый из вас во время этого разговора? — спросил Бучинги, наклонив голову и быстро-быстро записывая слова шофера.

— Между машиной и автобусом.

— Кто-нибудь из них прикасался к багажнику?

— Не помню, — ответил Аполлис. — Да ведь это было четыре месяца назад!