Избранное - Вильям Хайнесен

Мортенсен дружески кивает:

— Конечно. Конечно.

Но как же быть с папкой? Запереть ее пока в ящике письменного стола.

Сделано. И квартира тщательно заперта. Теперь все в порядке. Магистр и раньше бывал у Оливариуса Парусника на его чердаке, у них там чертовски уютно, у этих старых бродяг. Погода великолепная. Дьявольские фигурации из русского марша резвятся в прозрачной пустоте воздуха. Видит бог, душа жаждет самозабвенья. Не теоретического, которое требует постоянных геркулесовых усилий, а практического, вакхической абсолюции, общества славных парней и целительной болтовни и вздора.

— Мортенсен, постой! — громогласно раздается снизу через всю лестницу. — Погоди минутку, мне совершенно необходимо поговорить с тобой с глазу на глаз!

Это Оллендорф. Ему чего надо?

Граф берет магистра за отворот пальто и говорит, приглушив голос:

— Мортенсен, ты можешь одолжить мне пятьсот крон?

— Могу, пожалуйста, только давай побыстрее, а то, понимаешь, меня там, на улице, стоят дожидаются несколько повес.

Он снова отпирает дверь и ящик письменного стола.

— Пятьсот? Хватит тебе этого? — спрашивает он, помахивая в воздухе бумажкой.

— Да, спасибо. — Граф жмет ему руку. — Может, ты никогда не получишь их обратно, скажи, Мортенсен, ты мне простишь? Если нет, я тебе их верну, не думай, я человек честный. Слушай, старина, ты тайну хранить умеешь? Да чего я спрашиваю, разумеется, умеешь!

Граф придвигается к нему и шепчет в самое ухо:

— Мортенсен, я должен с тобой проститься. Завтра утром я уезжаю на «Мьёльнере». Удираю! И вся недолга. Вместе с Мирой! Тайком, втихомолку. Потому что сил моих больше нет их выносить. Будет скандал, но что поделаешь. Так что прощай, старина, и всех тебе благ, где бы ты по свету ни скитался, ты ведь тоже, наверно, скоро уедешь? Да смотри же докончи свое сочинение, чтоб у них волосы дыбом повставали, когда прочтут, у этих тупиц! Ну ладно, идем теперь как ли в чем не бывало вниз, и я тебе на всякий случай при всех скажу «до свиданья», чтоб следы замести, если за мной шпионят. Полицейский Дебес, он же так и рыщет повсюду!

— Всего хорошего, Мортенсен, до свиданья! — весело машет граф, сворачивая за угол.

Мортенсен рассеянно присоединяется к Морицу и остальным.

— А вон, гляди-ка, Матте-Гок идет! — замечает Оле Брэнди, толкая Мортенсена локтем. — Ох и знатную бузотычину он вчера заработал!

Оле Брэнди улюлюкает и громко кричит:

— Не хочешь ли добавочки, сынок, подойди к дяде, не бойся!

Матте-Гок и правда останавливается и идет к ним, экий идиот. Оле Брэнди, до лицу видно, приходит в смущение от его благодурости и мягко говорит:

— Что, Матте-Гок, айда с нами горло промочить?

Но Матте-Гок с улыбкой качает головой. Непьющий. Спасибо, конечно.

— У-у, поганец, смирно стоять, когда с начальством разговариваешь! — рычит Оле и презрительно поворачивается к нему спиной.

Матте-Гок приветливо переглядывается с остальными и бредет дальше, не торопясь. Вот он поравнялся с Бастилией, и его так и подмывает заскочить в квартиру Мортенсена, посмотреть, как там все выглядит, когда магистра нет дома. Но черт побери, слишком уж рискованно среди бела дня, лучше подождать. Ничего, он еще до нее доберется. У него есть сильное подозрение… да что там, он наверняка знает, какая его ждет картина. Убогий письменный стол, из тех, что пальцем можно отпереть, и в нем — пожалуйста, все состояние, бери и пользуйся. Безголовые и тронутые недоумки вроде этого Мортенсена держат свои финансы при себе, сами с ними копошатся.

Обаятельно улыбаясь, он раскланивается с фру Ниллегор, спешащей мимо со своей акушерской сумкой.

Управляющий сберегательной кассой Анкерсен отдавал себе отчет в том, что его оперативный план может натолкнуться на сопротивление, даже на значительное сопротивление, ведь кузнец Янниксен — твердый орешек. Но чтобы дело сорвалось с самого начала — этого он никак не ожидал.

Сперва все шло как по-писаному: кабриолет, выторгованный им после долгих препирательств у аптекаря Фесе, ожидал молодых перед входом в церковь. Жених и невеста с довольным видом уселись в него, и вороной жеребец элегантно тронул с места. Но когда невеста увидела, куда они держат путь, она вскочила и велела кучеру остановиться, что он и исполнил с немалым удивлением. Она спрыгнула на землю и сделала знак жениху тоже слезть. Сириус, помешкав в нерешительности, последовал за своей женой, которая успела уже скрыться за ближайшими домами. Он нашел ее в Колокольном переулке, где она поджидала его, притаившись за распахнутой подвальной дверью.

— Что все это значит? — встревоженно спросил Сириус.

Она схватила его за руку и потащила за собой:

— Скорей, вот сюда! Очень нам нужно стоять каяться перед всеми в грехах у Анкерсена в обществе! Это мать придумала, ее штучки. Чего захотели, кукиш с маслом!

Анкерсен, который вместе с матерью невесты, Ниллегорами и прочими друзьями и единомышленниками пешком следовал за двухместным кабриолетом, совершенно вышел из себя, когда ему сказали, что произошло. Он так бешено размахивал тростью, что конь в испуге припустил галопом и скрылся вместе с пустым экипажем.

— Ну и катись к че… к свиньям собачьим! — крикнул Анкерсен и метнул вдогонку трость, точно копье. Вслед за тем он поднял кверху пустые руки и воззвал к своей свите:

— В погоню! Поймать их! Вот правильно, Матиас Георг, сынок, скорей в погоню! Нам нельзя проиграть это дело! Правое дело должно победиту! Мы должны костьми лечь за это дело, все, как один!

— Именно, только так! — вторила ему фру Янниксен.

Младший учитель Ниллегор покачал головой:

— Да, но… нет, — он закашлялся, — нет, Анкерсен. Это будет напрасный труд. Мы же сами останемся в дураках! Выставим себя на посмешище!

Анкерсен с угрожающим видом двинулся на ослушника. Ниллегор пригнул голову, но продолжал упрямо стоять на своем:

— Нет, Анкерсен, мы не должны действовать опрометчиво! Нам надо собрать свои силы! Нас ожидают в обществе!

Анкерсен от злости не мог ничего сказать в ответ. Из его раздувающихся ноздрей исходил сипловатый вой.

Вдруг тарарахнул пушечный выстрел. За ним послышалась ружейная пальба.

Ниллегор задрожал всем телом. В замешательстве он схватил Анкерсена за руку.

Пушка бабахнула еще раз. Ниллегор скривил лицо и крепко сжал руку Анкерсена. Затем еще выстрел и еще… девять раз кряду! Смертоносный запах порохового дыма разнесся в воздухе. Трубные сигналы и адский грохот сражения. Ниллегор стонал с закрытыми глазами.

— Ну, все! — сказал Анкерсен.

Вдалеке раздалось хоровое пение. Ниллегор открыл глаза и увидел, что стоит вдвоем с Анкерсеном.

— Какой-то кошмар! — пробормотал он.

Анкерсен повернулся к нему и сердечно сказал:

— Да, Ниллегор, но мы двое остались на своем посту. Все остальные разбежались. Пошли же теперь тихо и спокойно в «Идун» и в добром согласии составим план боевых действий. Мы будем держаться заодно, Ниллегор, мы не изменим друг другу в час испытания! Быть по сему!

И они, рука об руку, двинулись в путь.

Матте-Гок, вернувшийся из погони, имел сообщить, что жених с невестой благополучно водворились в кузнице, где сейчас поют песий и произносят речи.

— Постой-ка, — сказал Анкерсен. Он ухватил Матте-Гока за лацкан. — Хорошо бы ты и дальше следил за их перемещениями. Это может сослужить нам важную службу. Ты ведь не против, правда, сынок? Ну, беги и держи нас все время в курсе событий!

— Мы выиграем эту битву! — воскликнул Анкерсен, воздев обе руки к небу. — Мы одержим победу, чего бы это ни стоило!

В кузнице у Янниксена веселье было уже в разгаре. Мужской хор исполнил «Рассвета час благословенный», и теперь роскошный шумовой оркестр Оллендорфа играл и никак не мог доиграть до конца какой-то марш, так что графу пришлось твердой рукой остановить музыку, потому что пришла пора говорить речи. И он намерен был сам сказать вступительное слово.

Граф велеречиво распространялся о братстве участников праздника, которое он почему-то именовал братством человечества. Он цитировал строки из шиллеровской «Оды к радости», известные по бессмертной симфонии Бетховена. Вот он поднял стакан:

— И сегодня мы прежде всего приветствуем кузнеца Янниксена, отца нашей невесты, этого Геркулеса, этого Вулкана, в кузнице которого мы собрались. Давайте же поднимем наши бокалы…

Тут граф оборвал свою речь и, погрозив наполненным до краев стаканом в сторону входной двери, крикнул:

— Не прячьтесь, Дебес, все равно я вас вижу! Шпион непьющий! Мой вам совет, убирайтесь отсюда подобру-поздорову, а не то попадете нам в руки, тогда пеняйте на себя! За здоровье кузнеца!