Ярлыки - Гарольд Карлтон

— Мне стыдно, но я не могу грустить по человеку, с которым не общалась, — сказала она. — Я все хочу представить себе лица моих родителей, когда они услышат, что я теперь леди Маккензи! А мои братцы? Ты можешь себе представить их? Они считали, что стали такими важными, потому что живут недалеко от Беверли-Хиллз, когда бывают в Лос-Анджелесе. А я стану принадлежать к европейской знати!

Майя внимательно смотрела на нее.

— Маккензи, — тихо сказала она, — тебе не стоит жить в постоянном стремлении поражать свою семью.

— Пошли они!.. Это я поражена! Мой ребенок станет принадлежать к высшему обществу, ему везде будет зеленый свет! Разве я могу лишить мое дитя подобных благ?!

— Ты перечислила преимущества этого брака, но забыла про одно — самое главное…

— Люблю ли я его? — сердито спросила Маккензи. — Майя, ты такая нудная. Что бы ты стала делать, если бы была беременна и застала своего суженного, когда он трахал какую-то красивую модель, а вокруг стояла кучка извращенцев и подбадривала их, ведя счет, как будто это был забег на сотню метров?

— Я… — начала Майя.

— И что бы ты делала, если бы этот мужчина стал лордом и сделал тебе предложение? Что бы ты делала, зная, что он зависит от «травки» и уколов и принимает все средства, которые известны наркоманам и даже не всегда известны специалистам? Что, если он…

— Маккензи, — остановила ее Майя. — Прости, но я не понимаю тебя.

— Да, нет… просто мы совершенно… разные. Маккензи открыла бутылку и налила шампанское в высокие тонкие бокалы.

— Именно поэтому ты сочиняешь элегантные наряды для приличных леди, а я — для сумасшедших и закомплексованных чокнутых, таких, как я сама! Дорогая, в наших дизайнах, как в зеркале, отражаемся мы сами! Она чокнулась с Майей.

— За… мое дитя, которое будет любить шампанское! Оно привыкнет к нему. Я пила шампанское всю эту неделю!

— Почему? — Майя сделала глоток. — Ты праздновала?

— О…

Маккензи пристально посмотрела на Майю, а потом отвела взгляд.

— Я не могу обманывать тебя, Майя. Я влюблена в другого человека. Ты когда-нибудь слышала что-либо более глупое?

— В этого менеджера по бизнесу, который работает у вас?

Маккензи кивнула.

— Эдди… Боже мой, Майя… Тебе так повезло, что ты такая холодная и спокойная. Мне бы тоже хотелось быть такой. Зачем я только встретилась с ним!

Маккензи улеглась на диване и задрала ноги.

— Мне всегда были нужны определенные вещи. Это. — Она обвела рукой квартиру. — Я всю жизнь мечтала об этом! И мне нужен был мужчина, любящий, внимательный. Конечно, я не мечтала о титулованном муже. Если бы я читала о себе в каком-нибудь модном журнале, как бы я завидовала сама себе!

Майя молча смотрела на нее.

— Боже ты мой, — Маккензи закатила глаза. — Почему Эд Шрайбер не мог быть лордом? Все тогда было бы великолепно.

— Для тебя так важно, что Элистер лорд? — спросила Майя.

— Эдди очень волнует меня, — продолжала трещать Маккензи, как будто не слыша вопроса. — Мне нравится, что он коренастый. Немного похож на плюшевого мишку. И кем же он работает? Бухгалтером — он считает деньги, которые зарабатывают другие! Я могу себе представить, как я обедаю с Эдди: он проглотит любое вино, которое ему подадут, и скажет — прекрасно! Элистер может обсуждать вино с официантом часами. Когда ему наконец приносят какую-нибудь пыльную бутылку из подвала, он устраивает представление почище вручений Оскара…

— Ну и что?

— Мне нравятся мужчины, которые умеют это делать! Это так возбуждает. У меня не было этого в детстве, Майя! У тебя была твоя мать и ее друзья, ты могла смотреть на них и учиться: У меня был Эйб Голдштайн. Ты думаешь, что он разбирается в «Шато Ротшильд»? Он счастлив, если в холодильнике стоит банка пива. Когда я была ребенком, мне нравилось разглядывать красивые вещи. Мне всегда хотелось иметь все хорошее и дорогое. Мы сейчас пьем с тобой «Дом Периньон», видишь наклейку? И теперь, когда лорд стоит передо мною на коленях, я буду идиоткой, если не выйду за него замуж!

— Ты никогда не задавала себе вопрос, женился бы он на тебе, если бы ты не достигла таких успехов? — спросила Майя. — Мне кажется, что он тоже любит хорошо пожить!

Маккензи зло посмотрела на подругу.

— Какая гадость, что ты говоришь это мне!

— Почему? Ты же не сказала, что любишь его.

— Он любит меня! — воскликнула Маккензи. — Поняла? Он любит меня! Иногда этого вполне достаточно. Жизнь не похожа на сказку, дорогуша. Его любовь поможет нам. У моего ребенка будет отец, а я получу все, о чем когда-то мечтала.

— Твой брак похож на деловое соглашение!

— Но это лучше, чем совсем ничего! — отпарировала Маккензи. — Ты-то сама уже была у психолога?

У Майи задрожали губы.

— О чем это ты?

— О твоей фригидности! Я не знаю, почему я тебя слушаю — ты же не знаешь, как бывает между мужчиной и женщиной. Именно поэтому ты создаешь такую отличную одежду. Твои костюмы такие благородные, как будто у тебя постоянный запор, а мои — сексуальные и привлекательные!

Наступила тишина. Маккензи поняла свою жестокость, но, как капризный ребенок, продолжала молчать и пить шампанское.

Майя вскочила на ноги и уставилась на Маккензи.

— Ты не имела права говорить мне такие вещи, — сказала она. — Я поделилась с тобой своими проблемами. Но кем бы я ни была, я честнее, чем ты. Я никогда не выйду замуж за какого-то несчастного наркомана только из-за его идиотского титула! Тем более, не любя его. Что толку, если тебя станут величать леди, а ты, живя с ним несчастливо, будешь продолжать страдать об Эдди? Она быстро пошла к двери.

— Я не буду несчастна! — заорала Маккензи ей вслед.

— Нет, ты будешь несчастна! Майя хлопнула дверью.

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЕРВАЯ

Майя в ярости выскочила из дома Маккензи и пошла по Мэдисон в сторону Пятьдесят седьмой улицы. Ничего себе подруга! Она злилась на себя, что расчувствовалась и поделилась с Маккензи. Ее жизнь совершенно не интересовала Маккензи. Она даже не спросила, как прошла ее встреча с Дэвидом, хорошо ли распродаются ее модели, или о чем-то еще. Все крутилось вокруг собственной жизни Маккензи и ее проблем.

Майя вышла на Пятьдесят седьмую улицу и заглянула в витрину Анри Бендела. Вечерние туалеты Зандры Родес демонстрировались на высоких безликих манекенах. Огромный вентилятор развевал ряды шифона пастельных оттенков. Майя стояла и смотрела на воздушные наряды.

Возможно, Маккензи была права по поводу ее фригидности? Люди, подобные Маккензи, обладают нюхом на подобные вещи. Сама Майя предпочитала винить Дэвида за его неуклюжесть и торопливость. Она хотела верить, что если бы Филипп занимался с ней любовью, то все было бы великолепно. Но тогда почему ей было так обидно, когда ее называли фригидной. Может, в этом обвинении была частица правды?