Полководец - Владимир Карпов

г) все находящиеся на кубанском плацдарме сооружения для добычи нефти должны быть полностью уничтожены;

д) порт Новороссийск следует так разрушить и заминировать, чтобы русский флот длительное время не мог пользоваться им;

е) к мероприятиям по разрушению относится также установка в широких масштабах мин, в том числе замедленного действия;

ж) противнику должна достаться на длительное время полностью непригодная для использования и жилья пустыня, где на протяжении месяцев будут взрываться мины».

Но 10 сентября, к началу операции, все части гитлеровских войск на Тамани находились на своих прежних позициях, что и подтвердила разведка.

В столовой адъютант командующего Юрий Петров негромко уговаривал отца:

– Поешь, целый день на ногах. И такая ночь впереди. Поешь.

Но к еде Петров не притронулся. Не до еды. Все существо его – в предстоящем сражении.

Иван Ефимович попросил принести два стакана крепкого чая. Подлил в них по паре ложечек коньяка для аромата. Выпил чай не торопясь. Затем посмотрел на часы, сказал:

– Пора. Поехали на НП.

В 21 час командующий флотом Владимирский доложил:

– Посадка личного состава морского десанта на катера и суда закончена. Даю приказ начать движение.

Петров, приняв доклад, пожелал боевых успехов.

Итак, от пристаней Геленджика ушли в море, к Цемесской бухте, три отряда, составлявшие первый эшелон десанта.

Самый большой отряд – 2,5 тысячи человек – составляла 255-я бригада морской пехоты под командованием полковника А. С. Потапова, старого севастопольца.

Второй отряд, 1100 человек, – 393-й отдельный батальон морской пехоты под командованием капитан-лейтенанта В. А. Ботылева, участника прошлой операции.

Третий отряд, тысяча с лишним человек, – 1339-й стрелковый полк 318-й стрелковой дивизии под командованием подполковника С. Н. Каданчика.

Впереди каждого отряда шла группа катеров под командованием капитан-лейтенанта П. И. Державина, капитан-лейтенанта Д. А. Глухова и капитана 3-го ранга Н. Ф. Масалкина. Этим катерам было назначено ликвидировать надводные и подводные заграждения и захватить кромку суши.

Сложный механизм десантной операции запущен. Петров смотрел в сторону противника. Что там? Скользнул и потух луч прожектора. Бледными пятнами поднимаются ракеты в районе Мысхако. В порту черно и тихо. Десант туда уже плывет. Может быть, противник, зная об этом, затаился и, как только подойдут суда, встретит их шквальным огнем? Может быть. На войне все может быть. Ожидание порой тяжелее напряжения в бою. Уж скорее бы…

На море между тем усиливался ветер, все выше поднимались волны. При таком волнении не могли выдерживать заданную скорость катера, тянувшие баржи. А те, которые могли идти быстрее, стали сбавлять ход, чтобы не оторваться от тихоходных. Несмотря на все меры, принимаемые моряками, накапливалось опоздание к назначенному часу высадки, вскоре оно дошло до сорока минут. Уже зазвонили тревожно телефоны, полетели вызовы по радио: как быть? Этот вопрос поднимался во все более высокие инстанции и наконец встал перед руководителем операции генералом Петровым. Назревала возможная путаница, как в прошлой, неудачной операции. Петров спокойно и твердо приказал:

– Перенести «Ч» на три ноль-ноль. Сообщить это и получить подтверждение от всех отрядов и поддерживающих средств.

Связь работала безукоризненно. Приказ и подтверждение о новом отсчете времени были получены всеми. С командного пункта флота доложили:

– Десант вошел в зону обстрела батарей противника, они огня пока не ведут.

Петров сказал:

– Значит, немецкое командование либо не знает о нашем намерении, либо готовится нанести массированный удар по десанту в момент подхода к берегу.

Позвонил командарм Леселидзе и доложил, что у него все в порядке, поэтому он в новый назначенный срок даст приказ о начале артподготовки.

На НП фронта была тишина. Все почему-то говорили тихо, чуть ли не шепотом. Вдруг на низких высотах проплыла группа наших бомбардировщиков, перелетела Цемесскую бухту, и вскоре в районах севернее и юго-западнее Новороссийска блеснули вспышки и оттуда послышались раскаты взрывов. Это «ночники» бомбили ближайшие тылы и артиллерийские позиции врага. Их удары по времени не совпадали с новым графиком. Оказалось, что распоряжение об изменении «Ч» до командира бомбардировочного полка дошло с опозданием, когда самолеты уже поднялись с аэродрома. Это не смутило Петрова, он спокойно сказал:

– Такие налеты наши ночники совершали часто, не думаю, чтобы это насторожило противника.

Настала долгожданная минута! В 2.44 открыли огонь 800 орудий и минометов, не считая нескольких сотен минометов 82-миллиметрового калибра. Загрохотали орудия Большой и Малой земли. Берег и горы у Новороссийска озарились огнем. На воду бухты лег красный, как кровь, отблеск. Потом прилетели далекие и глухие разрывы тысяч снарядов и мин.

– Ну, началось! – сказал Петров.

Ночную темноту прорезали огненные струи реактивных снарядов. Словно кометы понеслись они в сторону врага. Это дали первый залп 227 установок «катюш». На переднем крае врага полыхнул яркий огонь.

Вскоре на разных высотах волнами пошли ночные бомбардировщики 4-й воздушной армии и Черноморского флота. Шум моторов и артиллерийский огонь отвлекали внимание противника от приближающегося десанта. Бомбардировщики били по артиллерийским позициям, командным пунктам, по скоплениям войск.

Дальше мне хочется передать слово Герою Советского Союза вице-адмиралу Холостякову, который был ближе к тому, что происходило в Цемесской бухте. Перед написанием этих строк я навестил Георгия Никитича в его квартире.

Георгий Никитич сидел в кресле у письменного стола, я сбоку у этого же стола. Холостяков говорил о боях, как всегда, взволнованно и горячо:

– На молах у входа в порт гитлеровцы соорудили доты. Их надо было уничтожить первыми, чтоб открыть путь десанту. К этим огневым точкам на максимальном ходу подлетели торпедные катера со штурмовыми группами и уничтожили гитлеровцев так быстро, что они не успели сделать ни одного выстрела. Дальше пришло время действовать группе старшего лейтенанта Куракина. Ей поручалось открыть ворота в порт – подорвать натянутый под водой трос. Они сделали это за девять минут! Дали сигнал – путь открыт! Шестерка торпедных катеров на максимальном тридцатиузловом ходу – это километр в минуту – ворвалась в порт. Их вел смелый командир капитан-лейтенант Алексей Федотович Африканов. Со стороны, когда я смотрел на эти катера, казалось, они мчались прямо на огненную стену. Катера дали залп торпедами по берегу. Торпеды нами специально переделывались для атаки по наземным целям, и вообще это была первая на флоте торпедная атака берега! Почти тридцать дотов и дзотов, самых близких к воде и самых опасных для десантников, были уничтожены! Представляете, скольким людям это сохранило жизнь?! В общем, все шло, как было предусмотрено, только погибли два катера, а остальные получили повреждения от снарядов и осколков.

Георгий Никитич – человек энергичный, порывистый, и я легко представляю его в ту ночь.

С 3 часов 10 минут к берегу начали подходить катера и суда трех отрядов с главными силами. Подразделения второго отряда во главе с капитан-лейтенантом В. А. Ботылевым начали высадку. Они высаживались на заминированные, бьющие огнем причалы. Как только морские пехотинцы спрыгнули с катеров на берег, сразу же наткнулись на гитлеровцев. Завязался рукопашный бой в траншеях, в ходах сообщений. Кто из гитлеровцев не убежал, был уничтожен, десантники прорвались на набережную. Через полчаса из батальона Ботылева на берегу было уже 800 человек. Все они неудержимо стремились вперед. Упорно пробиваясь по переулкам и дворам, они овладели пристанями Элеваторная, Нефтеналивная и устремились в город в сторону вокзала. Но чем глубже они вторгались в оборону врага, тем ожесточеннее становилась борьба. Дрались на улицах, в домах, подвалах. В уличных боях, да еще ночью, не представляется возможным руководить непосредственно всеми бойцами. Вольно или невольно отрываются отдельные группы. Так было и здесь. Рота автоматчиков под командованием старшего лейтенанта А. В. Райкунова углубилась в город. А группа во главе с комбатом Ботылевым, выбив гитлеровцев из нескольких зданий, заняла клуб моряков.

Левее батальона В. А. Ботылева к берегу шли катера и суда первого десантного отряда – 255-я бригада морской пехоты полковника А. С. Потапова, а правее высаживался третий отряд – 1339-й стрелковый полк подполковника С. Н. Каданчика.

Но не всем десантникам удалось высадиться на берег. Часть судов, имевших глубокую осадку, села на мель в восьмидесяти – ста метрах от берега, не смогла подойти к нему. Люди прыгали за борт и двигались по горло в воде. Кроме личного оружия – автомата, гранат – они тащили на себе пулеметы, коробки с патронами, минометы. Волны накрывали их с головой, сваливали, но они выходили на берег и тут же бежали вперед, навстречу врагу, ведя огонь из автоматов. Вскоре и здесь десантники дошли до первых траншей и столкнулись с гитлеровцами в рукопашной. Враг, поняв, где происходит высадка, открыл более прицельный огонь. Заговорили десятки артиллерийских батарей и шестиствольных минометов, затрещали пулеметы. Снаряды и мины взрывались среди высаживавшихся десантников и подходивших судов. За считанные минуты подорвались на минах и были подбиты артиллерийским огнем семь катеров и судов, на которых шли десантники 255-й бригады. Многие бойцы оказались в море далеко, от берега. Чтобы не утонуть, они сбрасывали одежду, сапоги. Оружие держали в руках до последнего. Прямо скажем, не всем удалось доплыть до берега.