Сладостное забвение - Даниэль Лори

Елена

Сердце разбивалось сильнее с каждым ударом, наполняя грудь острой болью.

Зрение размыло слезами и блеском солнца на мраморном полу. А затем слезы хлынули потоком, словно прорвало дамбу, державшуюся годами. Я стояла посреди красивейших апартаментов и не чувствовала ничего, кроме холода и пустоты. И пустота разбухала в размерах, угрожая проглотить меня целиком.

Какой ироничной показалась наивная вера в то, что Нико зависим от меня, теперь, когда меня настигла худшая ломка из существующих. Я начала понимать, что случившееся со мной – даже больше, чем ломка: это любовь и мое разбитое сердце.

Я поплелась в хозяйскую спальню, потом пошла в ванную комнату, включила воду в душе и продолжила плакать. В голове вертелись отчаянные мысли о том, как все исправить, но они завершались безнадежной нотой, стоило вспомнить безжалостный взгляд Нико.

Меня замутило.

Я старалась не влюбиться, а в итоге полюбила настолько, что, когда он отверг меня, ощутила физическую боль. Засмеялась бы, только сил уже не было.

Я вышла из душа, завернулась в полотенце и побрела в спальню. Сердце пропустило удар, когда я заметила сумку у приоткрытой двери. Мимолетно почувствовала себя уязвимой, подумав, что Лука слышал мои всхлипы. В любой другой день сгорела бы со стыда, но сейчас внутри все онемело, да и мысли об этом вскоре улетучились.

Вместо того чтобы одеться в свою одежду, напялила одну из белых футболок Нико, найденную в шкафу. Может, он и не хотел больше меня видеть, но я пока не готова его отпустить. Я уже соскучилась, чувство потери ныло в груди.

Когда я забралась в кровать, перевалило за полдень. Без Нико постель казалась слишком большой. Неделю я спала вместе с ним: и как же мне его не хватало!

Интересно, позволит ли он другой женщине спать в своей кровати? Внутренности тут же сжались и словно горели в огне при одной только мысли о его любовницах. Я уже возненавидела неизвестную девицу, которой доведется его касаться, слышать его голос, владеть его вниманием.

Я ненавидела ее так люто, а ведь ее еще даже не существовало.

По крайней мере, теперь я понимала, почему женщины нашего мира держались за своих мужчин, причем независимо от того, что те творили или говорили. Любовь. И почему это не работает в обе стороны?

Я лежала и наблюдала за солнцем, спускающимся к горизонту, пока, наконец, не уснула.

Красно-желтые огни проникали в полутемную комнату через огромное панорамное окно. Проморгавшись, я посмотрела на часы (поняла, что уже час ночи) и перекатилась на спину. Страх стиснул грудь, но быстро сменился таким сильным облегчением, что я забыла, как дышать.

Он сидел на краю кровати спиной ко мне, облокотившись о колени, и смотрел в окно.

От одного только его присутствия осколки сердца начали сшиваться воедино. Я знала, что швы разойдутся, когда он снова меня покинет.

– Рассказывай с самого начала, – хрипло сказал он.

Каждая клеточка тела наполнилась отчаянием, тоской и надеждой.

Я села.

– Со вчерашнего дня или…

– С прошлой зимы, когда ты сбежала.

С дрожащим вздохом я принялась рассказывать, как и почему ушла. Все, начиная с Оскара, карусели и до встречи с ним. О том, как мы столкнулись, как на моих глазах его застрелил дядя и… чтобы не было недомолвок, как переспала с ним.

Нико напрягся.

– Ты же понимаешь: ты отдала ему то, что принадлежит мне?

Я открыла рот и сразу же закрыла его. Как типично для Нико: заявлять право на мое тело, когда мы еще даже не познакомились.

– Сколько? – спросил он.

– Сколько что?

– Мужчин, – прорычал он.

Я едва не сказала: «Сперва ты», – чтобы просто отметить двойные стандарты, но на самом деле ни капли не хотелось знать, сколько женщин у него было. Я потянула за ниточку на одеяле.

– Два, – прошептала я. – Ты и он. Я даже не целовалась ни с кем другим. Клянусь.

В комнате повисла тишина. Я слушала биение своего полного надежды сердца, а Нико смотрел в пространство перед собой. На нем была та же одежда, что и днем. Интересно, что он делал, с кем был, думал ли обо мне хоть чуточку?

– Почему ты была с Себастьяном? – спросил он.

– Я столкнулась с ним в дверях банка. Он оказался… очень упрямым и решил меня сопровождать.

– Гребаный идиот, вот он кто, – пробормотал Нико.

Я догадалась: это означало, что Себастьян жив. Какое облегчение.

Я посмотрела на силуэт Нико, отраженный в окне и размытый желтыми огнями.

Николас немного помолчал.

– Ты любила его? – Сквозь безразличный тон пробивалось что-то очень уязвимое.

Я знала, он не имеет в виду Себастьяна.

– Нет, – ответила я. – Я едва его знала.

Он выдохнул, взъерошил волосы, потер шею, потряс головой.

– Твоя сестра считает иначе.

Я закрыла глаза, вспомнив наш последний разговор и ее тихое: «Упс».

Пожевав нижнюю губу, я сказала:

– Адриана предположила, вот и все.

Вновь воцарилась тишина, которую нарушил вой сирен эхом, отдающихся от стен здания. В воздухе сгустилось напряжение.

– А кольцо? – вдруг спросил он.

– Я носила его из чувства вины, а вовсе не потому, что любила.

– Носила?

– Утром я отдала кольцо его матери. – Я шепотом добавила: – Найду работу и верну тебе деньги.

– Думаешь, проблема только в чертовых деньгах?

«А разве нет?» – подумала я.

Нико посмотрел на мое отражение в панорамном окне. Поймал мой взгляд.

– Ты вообще знаешь, сколько людей захотят причинить тебе вред, только чтобы сделать мне больно?

И как исправить то, что я натворила? Я не понимала, что сказать, как вымолить прощение. Все слова казались пустыми и неуместными, а часть меня не верила, что я заслуживаю хорошего отношения.

Я уставилась на свои пальцы, комкающие