Золотые мили - Катарина Причард

— Это горнорудные компании положили всему начало своей политикой «кто больше хапнет», — ворчал Динни. — Тот, кто хочет выяснить причину всех преступлений в Калгурли и в Боулдере, пусть начинает с промышленников.

Велосипеды, принадлежавшие убитым сыщикам, были найдены в зарослях, у дороги на Литл-Уонги. А в пятистах ярдах были обнаружены следы небольшой обогатительной установки. На земле вокруг виднелись пятна крови и части наспех разобранного оборудования. Участок Миллера, где были найдены тела убитых, находился всего в нескольких милях оттуда.

С этой минуты розыски людей, причастных к преступлению, пошли быстрее. Воронка и труба с шахты Тайник, найденная на месте обогатительной установки, скрытой в зарослях, были, как выяснилось, переданы Филу Трефени, бармену из отеля «Корнуолл». Один молодой рудокоп сознался, что отдал Трефени в «Корнуолле» мешок с теллуридом. Трефени был арестован, а с ним и Ивен Кларк, владелец отеля. Пятна крови в его шестицилиндровом автомобиле и найденные у него в доме остатки золотоносной руды послужили серьезными уликами против Кларка, которого признали виновным в такой же мере, как и Трефени.

Когда был арестован Билл Коултер, Тэсси сказал:

— Вот теперь они кое-чего достигнут.

Толстый, набитый спесью Коултер был известный всему городу букмекер и ростовщик, которому всегда и во всем везло; он держал скаковых лошадей, но многие давно подозревали его в незаконной торговле золотом.

На первом допросе Коултер попытался втереть очки полиции. Он разыгрывал рубаху-парня, простодушно-откровенного, но и малость себе на уме. Сперва он отрицал, что имел дело с краденым золотом, потом признался, что получал от Кларка кое-какое золотишко на пятнадцать шиллингов за унцию ниже установленной стоимости и понимал, что Трефени тоже замешан в этом деле. Но он, Коултер, хоть и принимал золото, однако никогда не имел отношения к обработке золотоносных руд. Он клялся, что ни разу в жизни не бывал на обогатительной установке. Ему, правда, случалось несколько раз охотиться с Трефени в зарослях. Им обычно удавалось подстрелить парочку кроликов, большенога или ржанку.

Динни и Тэсси так и покатились со смеху, услышав об этом. Так Коултер ездил с Трефени в заросли на охоту! Недурно! Девушка, служащая в отеле, показала, что при этих поездках один и тот же кролик по три раза служил украшением автомобиля.

Дом Коултера сгорел дотла на другой день после убийства сыщиков. Пытаясь замести следы, Коултер заявил, что у него все пропало во время пожара. Жене пришлось купить ему даже новые носовые платки.

В полиции ему не сказали, что совсем новенький носовой платок лежал в кармане запачканного кровью пальто, найденного вместе с телами убитых сыщиков в шахте на участке Миллера. Этот платок, как и многое другое, привел Коултера на скамью подсудимых. Коултер дал показания о своей связи с Кларком и Трефени и о том, как он провел день, когда, судя по предположениям, были убиты сыщики, но в его показаниях были зияющие провалы.

Динни и Фриско знали всех арестованных. Каждое утро они присутствовали на дознании, которое вел инспектор Джири. Дело привлекло к себе еще больше внимания, когда Ивен Кларк решил выдать других и дал показания в полиции.

Кларк заявил, что Трефени и Коултер занимались незаконной обработкой и сбытом золота. В зарослях к югу от Боулдера у них была обогатительная установка, и они рассказали ему, что инспектор Уолш и сержант Питмен наткнулись на них, когда они возились с рудой. Кларк сообщил, что Питмена застрелил Трефени, а Уолша — Коултер; они разрубили трупы на куски и безуспешно пытались сжечь их. Потом взяли машину Кларка и сбросили тела в шахту на участке Миллера.

— Изворотливый тип, этот Кларк, — сказал Фриско. — Англичанин, щеголь и хитрая бестия. Впрочем, отсидел уже полгода за торговлю золотом! Он из тех, кто пойдет на любую пакость, лишь бы самому выпутаться из беды. Но убивать и разрезать трупы на куски — это не по его части.

— Сгори он совсем! По-моему, Фил Трефени тоже не мог этого сделать! — возразил Тэсси. — Он ведь славный малый, этот Фил, простодушный и добрый, но тряпка. Да разве он способен на такое!

— Это верно, — согласился Динни, — Фил бывший горняк; наглотался рудничной пыли и стал разливать пиво. Золотишко-то он, видно, все-таки переплавлял вместе с Кларком и Коултером. Но когда на допросе помянули Уолша, так Фил чуть не разревелся.

— Из-за Питмена он не пролил ни слезинки, — сказал Фриско.

— Фил и не скрывал, что ему было не до Питмена, — возразил Тэсси. — Вот я и думаю, что Кларк говорит что-то не то. Сыщиков они подстрелили, можно сказать, случайно, под горячую руку, когда те подошли к плавильне. Но за дальнейшее Фил не отвечает, слово даю!

— Коултер уверяет, что он был дружен с Питменом и в неплохих отношениях с Уолшем. Он, видите ли, ничего не имел против сыщиков. Они ведь только исполняли свой долг, — с усмешкой проговорил Динни.

— Похоже, Кларк и Коултер решили, что за все должен отдуваться Трефени, — сказал Фриско.

— А тот ведет себя так, будто он готов все принять на себя, — подхватил Тэсси. — Он не отбивается, как бы следовало. Говорят, будто он взял на себя вину тех двоих, потому что он все равно стоит одной ногой в могиле: у него рудничная пыль съела все легкие, а Коултер обещал обеспечить его детей.

— Денег у Коултера достаточно, — напомнил Фриско.

— Да и виданое ли это дело, чтобы такая шишка, как Билл Коултер, у которого нахальства хватит на десятерых и денег куры не клюют, ходил под началом у мямлей вроде Кларка или Фила Трефени? — заметил Тэсси.

— Верно, Тэсси, — сказал Динни. — В полиции Кларк показал, что убийцы — Коултер и Трефени. А Коултер говорил, что показания Кларка его прямо ошарашили. Он только расхохотался, когда друзья сказали ему, что он взят под подозрение. Единственное, что его всегда заботило, — это собственная репутация.

— Единственное, что его заботило, — это побольше выплавить золота, — вставил Тэсси. — Так сказал обвинитель, и, по-моему, он прав.

— Коултер заявил, что на первом допросе в полиции он солгал «из чувства товарищества к Кларку и Трефени», — насмешливо заметил Фриско. — Ему, оказывается, было очень жаль Фила Трефени.

Динни и Тэсси зафыркали и заворчали, точно угрюмые старые псы.

Такие разговоры велись по всем приискам. Улики разбирались, оценивались и взвешивались с точки зрения местных сведений и сплетен, которые никогда не достигают слуха судей. Долгие месяцы убийство сыщиков и процесс Коултера и Трефени, представших перед уголовным судом в Перте по обвинению в преднамеренном убийстве, были главной темой разговоров, которые велись на кухнях, во дворах через забор, на верандах, на перекрестках, в кабачках и клубах, на рудниках во время обеденного перерыва. Филу Трефени очень сочувствовали. Похоже было, что он запутался, как муха в паутине, пал жертвой злосчастных обстоятельств.

Кларк вызывал презрение, гадливость, потому что стал доносчиком ради спасения своей шкуры и позарился на тысячу пятьсот фунтов, предложенные в награду за сведения, которые помогут арестовать настоящего преступника. Однако подлинным заправилой все считали Коултера. Именно он, как указывал прокурор и как думали почти все на приисках, был главою предприятия.

Трефени и Коултер были признаны виновными и приговорены к смертной казни, и тут поднялась такая волна сочувствия к Трефени, что союз горняков обратился к правительству с ходатайством заменить смертный приговор долгосрочным тюремным заключением, ибо «пусть лучше виновный понесет неполное наказание, чем невинный пострадает из-за недостаточно проверенных улик».

Ходатайства о смягчении приговора были отклонены. И тогда, перед самой развязкой этой ужасной драмы, заговорил сын Трефени. Это была печальная и трагическая история, связанная с тем, что юноша дал слово не выдавать отца.

Том знал молодого Трефени. Он работал под землей на руднике компании «Лейк-Вью энд Стар». Это был, по словам Тома, славный, прямодушный паренек. Обещание, данное отцу, поставило его в ужасное положение; но после того, как апелляция была отклонена, Джек Трефени счел своим долгом открыть то, что он знал.

Джек ждал, что Коултер под конец сознается во всем. «Я никак не думал, что он пойдет на смерть с такой ложью на устах, — сказал он. — Мой отец всегда говорил: что бы ни случилось, а я буду стоять за Коултера».

Итак, Джек Трефени сообщил о том, что рассказывал ему отец.

«Я не знал, что делать, — объяснял юноша. — Я бы против отца ни за что не пошел. А пастор Мелвил сказал, что я сам должен решать, как быть».

Газеты писали, будто Трефени слышал, как Коултер сказал юристу, мистеру Хайнзу, что все свое состояние он оставляет жене и ребенку. «Но, как я понял, вы обещали Трефени обеспечить также и его детей», — сказал мистер Хайнз. «Это Трефени выдумал», — ответил Коултер и предложил юристу выполнить его указания.