Последний еврей Багдада - Макс Кратер

Но если они промахнулись мимо того места, куда на самом деле должны были попасть, то откуда там взялось замурованное помещение с сундуком. И эта надпись по-гречески со списком компонентов пороха? Не мог же Эгиби знать то, что за его сокровищами искатели древних кладов придут спустя сотни лет. Не мог рассчитать, где тогда будет находиться Киносура, и не мог, конечно, именно в этом месте поместить тайник с ларцом. Кто же тогда это сделал?

Когда лайнер начал снижение, у Дэвида уже был единственно возможный ответ на этот вопрос.

Мирная жизнь в Ираке постепенно налаживалась. В аэропорту уже работал прокат машин. Дэвиду достался серный пикап с механической коробкой. Он проехал по той самой «дороге смерти», по которой всего лишь несколько дней назад его везли во дворец Аль-Фав. Пруд вокруг него уже полностью обнесли колючей проволокой. На подъезде выставили дополнительные бетонные заграждения.

В Багдад, с которым у Дэвида теперь было связано столько печальных воспоминаний, он въезжать не стал и сразу повернул на юг. Через полтора часа автомобиль остановился на стоянке под платаном. Вокруг не было ни души. От сгоревшей техники остались лишь черные следы на бетоне.

Репортер не стал искать троп, а выбрав направление, пошел напрямик через степь. Колючки мелкого кустарника цеплялись за брюки. Попутный теплый ветер трепал шевелюру. Какие-то мелкие грызуны, сурки или суслики, Дэвид никогда не разбирался в них, то и дело выныривали из своих нор, разглядывая странного двуногого, вторгшегося в их тихий мирок. Несколько раз он сверялся со спутниковым снимком. Вход в пещеру, найденный им, мало чем отличался от того, возле которого разыгралась трагедия: такой же уходящий под небольшим уклоном тоннель с гладкими стенами, тысячелетия назад обработанными древними копателями.

Яркий фонарь освещал спуск. Нужное ему место репортер едва не прошел. Человек, попавший сюда случайно, наверняка не обратил бы на него внимания: дверь была искусно замаскирована. Между ней и окружающей скальной породой почти не было зазора. Дэвид открыл ее. Внутри, как он и ожидал, стены, пол и потолок были выложены плитами. Пройдя по узкому коридору, репортер оказался в зале, большая часть которого была занята полками и нишами с папирусами и массой всевозможных старинных вещей, в предназначении которых сразу разобраться было невозможно. В центре стоял стол. На нем — керосиновая лампа. Рядом, на расстоянии вытянутой руки лежал запас свечей.

Еще один тоннель, также выложенный плитами, уходил из зала куда-то вдаль. Ясно было, что там — целый лабиринт. Дэвид посветил настолько далеко, насколько хватало луча его фонаря. Повсюду стояли сундуки, амфоры, старинные предметы интерьера, которые покрывал тонкий слой пыли.

Журналист вернулся в зал, сел за стол, зажег керосиновую лампу и осмотрелся. Выдвинул ящик. В нем, помимо современных письменных принадлежностей и канцелярских мелочей, лежал конверт. Внутри — исписанный ровным почерком лист бумаги.

«Кто бы вы ни были, читатели этих строк, но раз вы вошли сюда, значит, разгадали загадку завещания Эгиби, подобно тому, как разгадал ее и я, — прочитал журналист. — Мне очень хочется надеяться, что в сердцах ваших добрые намерения. Сам же я благодарен судьбе за время, проведенное здесь. Приезжать сюда и работать в этих стенах — было самым настоящим наслаждением для меня.

Эта история началась в день, когда в мои руки попала золотая табличка с зашифрованным на ней посланием. На разгадку этой тайны я потратил долгие месяцы и в итоге нашел это место. Здесь, в пещере, переоборудованной в огромное подземное хранилище, хранятся поистине несметные богатства. И когда я пишу об этом, я имею в виду вовсе не золото, серебро и изумруды, накопленные древним торговым домом, хотя вы обнаружите их тут в огромном количестве, а совсем другое. Семейство Эгиби сумело собрать лучшую библиотеку своего времени.

Сколько могут стоить четыре трагедии Агатона, одного из величайших трагиков древности, считавшиеся навсегда утраченными? Или философские трактаты Анаксагора, первым выдвинувшим версию, что Солнце — это шар? В какую сумму можем оценить мы, жители двадцать первого столетия, текст речи Теодекта, произнесенный им над могилой Мавзола или трактат учителя Пифагора Ферекида, впервые выдвинувшего идею о переселении душ? Найдется ли человек, который возьмет на себя смелость назвать эквивалент в долларах, фунтах или динарах книги Пифея «Об океане», рассказывающей о путешествии в четвертом веке до нашей эры к берегам Северной Европы? А сколько денег дадут ценители за все сорок комедий Аристофана, из которых дошедшими до наших дней считались лишь одиннадцать, или за трактат по элементарной теории музыки Евклида? И это ведь лишь немногое из того, что считалось потерянным в глубине веков и сохранилось в архивах Эгиби. В ней же и огромная коллекция текстов из Древнего Египта, Шумера, Вавилона, Персии…

Можно ли вообще говорить в данном случае о деньгах или личной выгоде? Поистине бесценные документы лежат здесь, под землей. В сухом климате они прекрасно сохранились. И они — в этом я убежден — достояние всего человечества. Незначительную часть из хранящегося в пещере я успел перевести на современные нам языки. Эти тексты вы легко найдете. Также мной составлен подробный каталог всех артефактов.

Конечно, у меня и в мыслях не было присвоить что-либо из находящегося здесь. Почему же, спросите вы, я не передал все это властям, не сообщил им о своей находке? Ответ на него прост. Отдать все это правящей в Ираке верхушке, означало бы фактически оказать прямую помощь бесчеловечному режиму. Как распорядился бы он всем этим? Я не знаю, но почти уверен, что не во благо человечеству. Муки совести, конечно, преследовали меня. Правильно ли скрывать все это? Не знаю, но поступить иначе я не мог. Возможно, когда настанет время, придут другие люди, изменятся обстоятельства, изменится сама страна…

В пещере к юго-востоку от этого места вы, вероятно, уже обнаружили кипарисовый сундук с порохом. Это я поместил его там, чтобы сбить с толку возможных кладоискателей. Любой, расшифровавший текст, сначала совершил бы ровно ту же ошибку, которую совершил я и нашел бы вовсе не ту пещеру, о которой писал Эгиби. Если вы читаете сейчас эти строки, значит, уловка не сработала. Остается, повторюсь, надеяться, что вы — достойные люди. До истины всегда докапываются достойные.

На идею с подменой меня натолкнули записи самого Офира Эгиби. Он был не только финансистом, но и человеком, который интересовался всевозможными научными разработками своего времени. Он тоже пытливо старался вникнуть в загадки. Одна из них — разрушение плотины в год, когда произошла решающая битва Александра Великого с Дарием III. Эгиби пришел к выводу, что дамбу взорвали. Было уничтожено огромное водохранилище, и страна оказалась на грани бедствия.

Эгиби полагал, что это была самая настоящая диверсия, а устроили ее агенты Александра. Судя по описанию самого банкира, был применен именно бездымный порох. Казалось бы, откуда взяться пороху в то время? Но торговый поддерживал обширные торговые дом связи, в том числе и со странами востока. Его хозяин на основе сведений, полученных от купцов, предпринял собственные изыскания и фактически открыл формулу этого первого в истории человечества взрывчатого вещества. Он пишет о смеси селитры, древесного угля и серы. Как мы знаем, рецепт этот затем был утерян на многие столетия.

Порох как нельзя лучше подходил под описание того, что спрятал Эгиби. Только ли богатство может стать средством для покорения мира? Конечно, нет.

Я знал, что за табличкой в последние годы шла самая настоящая охота. Поисками активно занимался один очень страшный человек. Он знал, что табличка побывала в моих руках, и угроза, исходящая от него, заставила меня действовать крайне осторожно.

В завершении хочу еще раз обратиться к тем, кто сейчас читает этот письмо. Мотивы моего поступка просты: я не хотел отдавать сокровища в руки сумасшедшего диктатора. Он употребил бы их во зло. Пусть лучше, считал я, они лежат там же, где пролежали уже более двух тысяч трехсот лет. Прежде чем, объявить всему миру о своей находке, продумайте, кто в итоге распорядится ей и во благо ли человечеству пойдут эти богатства. И затем действуйте, как подсказывает вам ваша совесть.

Искренне ваш,

Дорон Дарвиш».

Дочитав письмо, Дэвид еще долго бродил по подземным залам и галереям, рассматривая хранящиеся в них артефакты, а затем читал прекрасно структурированные записи, составленные ученым. Еще около получаса он сидел за столом, о чем-то размышляя. Наконец журналист поднялся, потушил лампу, вышел наружу и плотно затворил за собой дверь.

P.S.

Майор военной полиции, старший следователь Рон Забровски был с воинскими почестями похоронен на своей родине в Монтане.