Десятое правило волшебника, или Фантом - Терри Гудкайнд

Зедд потёр чисто выбритый подбородок.

— И всё же, происходящее кажется каким-то… знакомым. — Пробормотал он сам себе.

— Звёзды… — Опять сказала Джебра тьме по ту сторону балконных перил.

Зедд двинулся через открытые двойные двери, но Никки удержала его за руку.

— Подождите, — шепнула она.

— Звёзды, упавшие на землю… — навязчиво звучал голос Джебры.

Зедд с Никки переглянулись.

— Звёзды среди травы… — Всё тем же мёртвым голосом повторяла женщина.

Зедд напрягся.

— Я понял. Добрые духи! Понял!

Никки наклонилась ближе.

— Присутствие?

Волшебник медленно кивнул.

— Ведьма манипулирует потоками силы…

Джебра широко раскинула руки.

— Она сейчас прыгнет! — закричала Никки, когда Джебра начала наклоняться вперёд, во тьму.

Глава 33

Ричарда потряс жестокий кашель. Боль от непроизвольного переворота встряхнула его и пробудила сознание. Он услышал, что попытка выдавить из себя стон оказалась неудачной. Для стона ему не хватало дыхания. С осознанием этого пришёл растущий, беспорядочный страх удушья, будто бы он тонул. Он снова закашлялся, каждый раз вздрагивая от боли. Свернувшись в калачик, лёжа на земле и спрятав руки вовнутрь, он мучительно пытался закричать, чтобы отвратить следующий приступ конвульсивного кашля.

«Дышите».

Этот призрачный голос, который казалось, проникал из Нижнего мира, показался Ричарду голосом безумия. Он делал всё, что мог, чтобы не дышать. Он сделал несколько осторожных, мелких, в полглотка вдохов, пытаясь предотвратить очередной мучительный припадок кашля.

«Дышите».

Он не знал, где находится, и сейчас это его не заботило. Чувство удушья — это всё, что имело значение. Несмотря на отчаянную потребность дышать, ему не хотелось это делать. Эта чувство так угнетало его, было таким отвратительным, что в его мнении оно было не только совершенно изнурительным, но и всесильным. Смерть казалась ему предпочтительнее этого чувства. Он не мог вынести, чтобы оно продолжалось.

Ричарду не хотелось двигаться, потому что, с каждым уходящим мгновением становилось легче не дышать. Ему казалось, что, если бы ему удалось не дышать немного дольше, то где-нибудь за гребнем того тёмного холма, лежащего перед ним, боль и страдание рассеются. Он изо всех сил старался лежать совсем спокойно, надеясь, что вращение мира остановится прежде, чем его вырвет. Он не мог вообразить, как это будет больно. Если бы только ему удалось лежать неподвижно немного дольше, тогда всё стало бы легче. Если бы только он мог лежать неподвижно немного дольше, то всё это прошло бы.

«Дышите».

Он не обратил внимания на отдалённый, шелковистый голос. Его мысли унесли его в прошлые времена, когда ему было так же больно. Это было, когда его, закованного и беспомощного, пытала Денна, когда по своей милости она причиняла ему боль, доводя его пытками до безумия. Тем не менее, Денна научила его переносить боль. В своём воображении он представил, что она находится здесь, наблюдая за ним, следя за тем, чтобы удержать его на самом краю смерти. При ней случалось, что он достигал гребня того отдалённого, тёмного холма и начинал спускаться вниз, на другую сторону.

Когда это случалось, Денне приходилось сразу же соединять их рты и с силой вдыхать в него свою жизнь. Она не только управляла его жизнью, она управляла его смертью. Она забрала всё. Даже его собственная смерть не принадлежала ему; она принадлежала ей. Сейчас она наблюдала за ним. Её серебристое лицо придвинулось ближе, ожидающее увидеть, что он сделает. Он подумал, даруют ли ему смерть, или она опять припадёт к его рту и...

«Дышите».

Ричард уставился на неё. Денна совсем не была похожа на серебряную статую. «Вы должны дышать», сказал ему шелковистый голос. «Иначе, Вы умрёте». Ричард моргнул, разглядев, красивое лицо, мягко освещённое холодным лунным светом. Он попробовал вдохнуть в лёгкие немного больше воздуха. Он сильно зажмурил глаза. «Больно», прошептал он, продолжая так же мелко дышать.

«Вы должны. Это жизнь».

Жизнь. Ричард не знал, хотел ли он жить. Он так устал, так опустошён. Смерть казалась такой заманчивой. Нет больше борьбы. Нет больше боли. Нет больше отчаяния. Нет больше одиночества. Нет больше слёз. Нет больше муки от исчезновения Кэлен.

Кэлен.

«Дышите».

Если он умрёт, кто поможет ей?

Он сделал более глубокий вдох, с усилием протолкнув его в лёгкие и чувствуя мучительную обжигающую боль в лёгких. Чтобы не думать о боли, он вспоминал улыбку Кэлен. Он сделал ещё вдох. Ещё более глубокий. Серебряная рука мягко скользнула сзади по его плечу, как будто подбадривая его в его мучительной борьбе за жизнь. Наблюдающее за его борьбой лицо выглядело сочувствующе печальным.

«Дышите».

Ричард, сжимая кулаки и задыхаясь в холодном огне вечернего воздуха, кивнул. В мокроте от кашля появилась бледная красная жидкость и комки крови, имевшей металлической привкус. Он еще раз вздохнул, чтобы, набравшись сил, откашлять больше жидкости, сжигавшей ему лёгкие. Потом он лёг на бок, чередуя судорожные вдохи и откашливание жидкости.

Когда он вздохнул снова, то, видимо от изнеможения, он шлепнулся на спину и попытался остановить головокружение. Он закрыл глаза, но от этого стало только хуже, добавив к головокружению чувство, словно его опрокинуло и катит по склону. В желудке мутило так, как будто его вот-вот вывернет наизнанку.

Он открыл глаза и в темноте сверху разглядел листья. В пологе ветвей над ним ему в основном были видны листья клёна. Разглядывать листья — знакомые ему знаки — было приятно. В лунном свете, он разглядел и другие деревья. Чтобы не думать о боли и тошноте, он заставил себя заняться распознаванием всех деревьев, которые были у него перед глазами. Здесь было несколько сердцевидных листьев липы и, немного выше, одна или две ветви дерева, похожего на белую сосну. Наряду с елью и бальзамином здесь также было несколько дубов, стоявших группами дальше в стороне. Рядом, всё же, в основном находились клёны. При лёгком дуновении ветерка он смог расслышать характерный, мягкий шелест листьев тополя.

Помимо боли, затруднявшей дыхание, Ричард отчётливо осознал, что с ним самим что-то было не в порядке. Что-то намного более существенное, более основное. Он не был ранен, в обычном смысле, но он знал, что с ним было нечто ужасно неправильно. Он пробовал распознать это ощущение, но не смог точно определить его. Это было ощущение пустоты, одиночества, заброшенности, оно не имело никакого отношения к обычным жизненным чувствам, таким, как его желание отыскать Кэлен или, что он сделал, направив армию Д`Хары воевать в Старом Мире. Он подумал об ужасных вещах, про которые ему рассказала Шота, но дело было даже не в них.