Игра лисиц. Секретные операции абвера в США и Великобритании - Ладислас Фараго

Двадцать семь лет спустя он по-прежнему занимал пост председателя совета директоров до 10 августа 1968 года, когда скончался в своих апартаментах на Пятой авеню в Нью-Йорке в возрасте восьмидесяти шести лет.

Глава 37

ПОХИЩЕННЫЕ БУМАГИ ПЕЛЛА

Во время Второй мировой войны посольства и представительства воюющих стран были, пожалуй, самыми охраняемыми дипломатическими миссиями. И едва ли было хоть одно американское или британское дипломатическое представительство в мире, вплоть до столь экзотических мест, как Афганистан или Лоренсу-Маркиш, за которым не следил хотя бы один немецкий агент. Наряду с наблюдением, действовала и личная «черная палата» Геринга, регулярно прослушивавшая телефоны членов дипкорпуса, «грабившая» квартиры определенных дипломатов и вскрывавшая дипломатическую почту при ее пересылке. Доступ к дипломатической почте осуществлялся путем подкупа курьеров, перехвата или перлюстрации депеш, отправляемых по почте или по железной дороге. Отслеживалась и перехватывалась телеграфная корреспонденция союзников, чем занималось B-Dienst, шифровальное бюро штаба ВМФ, сумевшее дешифровать все американские дипломатические и многие военно-морские коды и благодаря этому получившее возможность читать американские телеграммы в течение большей части Второй мировой войны.

У абвера был прямой доступ к дипломатической почте британского посольства в Лиссабоне через одного из подкупленных дипкурьеров. Перевозя почту, он мог делать достаточно долгие остановки, чтобы представить перевозимую им корреспонденцию человеку, известному ему как Дуарте, которого на самом деле звали Герберт Доблер. Он входил в резидентуру абвера в Португалии, и в его доме конверты вскрывались над паром, а почта снималась на микрофотопленку.

Возможно, самым продуктивным из всех дипломатических агентов, что смогли внедрить немцы, была местная сотрудница американского консульства в Антверпене, которое возглавлял консул Уильям Бич. Это была бельгийка, принятая на работу секретаршей в связи с нехваткой в Госдепе квалифицированных работников, которых можно было бы направить на работу за границей.

В картотеке абвера она числилась как Женни, а звали ее Женни Ле Мэр. Это была привлекательная, умная и трудолюбивая молодая женщина, одинаково усердно служившая обоим хозяевам. Она была в консульстве вне подозрений и постепенно получала доступ ко все более секретной информации, к которой неамериканцев обычно не допускали. Буквально все, что проходило через ее руки, по секретным каналам связи попадало к немцам, вплоть до момента оккупации Бельгии весной 1940 года и закрытия американской миссии. По заданию майора Риттера из Аст-Х Женни похищала в консульстве бланки паспортов, которые затем использовались для изготовления фальшивых документов для немецких агентов. В этом отношении она развернула столь активную деятельность, что Риттер даже разослал другим отделениям абвера проспекты с предложением бланков американских паспортов для их агентов.

В Анкаре действовал человек, которого обычно называют «шпионом столетия» или «величайшим шпионом Второй мировой войны», обессмертивший себя как в собственной книге, так и благодаря множеству других книг и художественных фильмов. Это был Цицерон, самовлюбленый авантюрист Эльеза Базна, самый известный сын Албании после великого Скандербега[170], национального героя страны XV века. Базна был камердинером сэра Хью Натчбулла-Хаджиссена, британского посла в Турции, ветерана дипломатической службы, допущенного ко всем ее секретам.

Когда сорокалетний Натчбулл-Хаджиссен, еще не удостоенный рьщарского титула, был с 1930-го по 1934 год послом его величества в Балтийских государствах с резиденцией в британском посольстве в Риге, у него был другой камердинер, молодой местный уроженец с великолепными рекомендациями, но с весьма своеобразными пристрастиями. Этот человек, фигурирующий в документах абвера как Тони, был самым известным и дорогим проституирующим гомосексуалистом в столице Эстонии, весьма ценившимся в кругах богатых содомитов. Его ориентация, которую посол не принимал во внимание, не избежала интереса резидента абвера в Риге, и Тони был завербован для работы на немцев. Поскольку Натчбулл-Хаджиссен нередко брал секретные документы для работы домой, Тони сумел изготовить ключ от сейфа и, когда посол отсутствовал, фотографировал эти материалы и отправлял негативы резиденту абвера.

Порой Тони был настолько беспечен, что развлекался с дружками в своей комнате в резиденции посла, что привлекло внимание местного резидента СИС капитана Артура Лесли Никольсона, кадрового разведчика. Вскоре Никольсон заподозрил, что Тони работает на немцев, предупредил об этом посла и доложил в Лондон. Но в те мирные беззаботные дни его предупреждение проигнорировали как в Риге, так и в Лондоне. В отношении Тони не было предпринято никаких мер, и он продолжал оставаться камердинером уже следующего посла и лучшим немецким агентом в Риге вплоть до 1940 года, когда Прибалтика была оккупирована Советами, а посольство было закрыто.

Тем временем Натчбулл-Хаджиссен был направлен на работу в Тегеран, и здесь уже никто не шарил по его сейфу, как с 1943 года это делал Цицерон, когда посол был аккредитован в Турции. История о том, как Базна похищал сверхсекретные документы из сейфа с дипломатической почтой в резиденции его работодателя, а затем продавал их Людвигу Мойзишу, деликатному и вежливому австрийцу, занимавшему пост резидента службы Шелленберга в Анкаре (только для того, чтобы впоследствии узнать, что немцы расплатились с ним фальшивыми фунтами стерлингов), слишком хорошо известна, для того чтобы ее здесь повторять.

Еще одним шпионом в дипломатических кругах, замаскированным под камердинера, был Ливио, которого итальянская секретная служба внедрила в резиденцию Д'Арси Годольфина Осборна, британского посланника в Ватикане с 1936-го по 1947 год. Когда британское посольство в Италии было закрыто, миссия Осборна стала ключевым дипломатическим представительством в годы Второй мировой войны. У Осборна не было никаких оснований подозревать Ливио, пока СИС не вышла на него через своих людей в итальянской секретной службе. В отличие от Тони Ливио был уволен. Пока он работал в посольстве, немцы пользовались его услугами на основании соглашения между Канарисом и генералом Марио Роаттой от 1935 года.

В этой шпионской игре был и еще один любитель, подобный Цицерону, Тони и Ливио, достигший гораздо больших успехов, чем многие профессионалы разведки. Это была молодая женщина, которую я буду называть Илонка Сабо, хорошенькая венгерка, служившая горничной в отеле «Ритц» в Будапеште.

Она оказалась в этой игре не по собственному желанию и не из тяги к приключениям, а лишь по стечению обстоятельств. Этот шанс возник в 1941 году, когда в Венгрию прибыл новый посол США Герберт Пелл, сорокасемилетний ньюйоркец, отпрыск богатой и влиятельной фамилии, корни которой распространились от Род-Айленда до южных штатов.

Пелл принадлежал к небольшой фратрии[171] богатых или благородных непрофессионалов, привлекаемых к работе Государственным департаментом и легко достигавших высот, до которых карьерным дипломатам приходилось долго карабкаться. Президент Рузвельт благоволил к таким влиятельным персонам, полагая, что с их помощью сможет получать от них прямые и искренние отчеты, которых нельзя было ожидать от ограниченных и консервативных карьерных дипломатов.

В 1937 году, через год после того, как Пелл в качестве вице-председателя Национального избирательного комитета демократической партии успешно провел избирательную кампанию Рузвельта при выборах на второй срок, президент назначил его послом в Португалию не в качестве традиционной награды за хорошую службу, а потому что Лиссабон стал главным центром информации в Европе. Ф.Д.Р. полагал, что проницательный ньюйоркец сумеет собрать ценные сведения об итальянской и германской помощи генералу Франко в годы Гражданской войны в Испании. Таким образом, Берти Пелл получил титул «президентского посланника» наряду с такими звездами рузвельтовской дипломатии, как Уильям Буллит в Париже, Энтони Дрексель Биддл в Варшаве и Джозеф Э. Дэвис в Брюсселе.

У Герберта Пелла было все, что можно пожелать, – внешность, родословная, положение и деньги, любящая семья и друзья. Но Пелл не был избалованным плейбоем. Он искренне сопереживал жертвам войны в Китае и голодающим Индии. Особенно серьезно он воспринимал угрозу фашизма и боролся с ней.

Пелл был доволен своим назначением. Хотя дипломатическая миссия в Португалии числилась второсортной в табели о рангах Госдепа, он блестяще справлялся со своей работой. Он посылал своему другу Рузвельту бесчисленное множество отчетов, в которых описывал победное шествие фашизма. Он не заботился о том, чтобы регулярно докладывать государственному секретарю Халлу, но излагал все свои дурные предчувствия и прогнозы в личных письмах к президенту. Рузвельт очень ценил и поощрял его. «То, что вы мне сообщаете из Лиссабона, для меня важнее, чем вы думаете», – писал Рузвельт в одном из писем «дорогому Берти» 30 октября 1940 году. «Я, конечно, знаю, что вы осознаете необходимость вашей работы на этом посту, поскольку в этих трудных обстоятельствах являетесь нашим лучшим обозревателем обстановки, существующей в Европе».