Криптономикон, часть 2 - Нил Стивенсон

— А. — Лоуренс вздыхает. — Но по всем остальным параметрам она могла бы подойти.

— Могла бы, — осторожно отвечает Алан. — Не проверял. Ты ведь не думаешь ее использовать?

Лоуренс рассказывает про счёты. Несмотря на шум и треск, ясно, что Алан ошарашен. Наступает пауза, пока техники на двух концах провода возятся с граммофонами. Когда связь восстанавливается, голос Алана по-прежнему звучит взволнованно.

— Давай расскажу кое-что еще, — говорит Лоуренс.

— Расскажи.

— Ты знаешь, что у японцев уйма шифров и мы до сих пор взломали не все.

— Да.

— Есть невзломанный шифр, который Центральное бюро зовет «Аретузой». Используется исключительно редко. Перехвачено всего тридцать с чем-то сообщений.

— Корпоративный код? — спрашивает Алан. Догадка правдоподобная: до войны каждая крупная японская компания имела свой шифр. Огромные усилия были потрачены на то, чтобы выкрасть кодовые книги или как-нибудь еще расколоть шифр, например, «Мицубиси».

— Мы не можем определить, кто их посылает и кому, — говорит Лоуренс. — Судя по данным пеленгации, большая часть сообщений отправлена с подводных лодок. Может быть, с одной, идущей из Европы в Юго-Восточную Азию. Кроме того, радиограммы посылались из Швеции, Лондона, Буэнос-Айреса и Манилы.

— Буэнос-Айреса? Швеции?

— Да. И поэтому, Алан, я заинтересовался «Аретузой».

— Ясно.

— По формату сообщения напоминают «Лазурь/Рыбу-еж».

— Криптосистему Руди?

— Да.

— Кстати, мои поздравления! Молодец!

— Спасибо, Алан. Как ты уже, наверное, слышал, она построена на дзета-функции. Той самой, которую ты отмел из опасений, что Руди про нее подумает. Отсюда вопрос: не хотел ли Руди с самого начала, чтобы мы взломали «Лазурь/Рыбу-еж»?

— Да, мысль закрадывается. Но зачем?

— Не могу представить. Может быть, старые перехваты дадут какую-нибудь подсказку. Сейчас мой Цифровой Вычислитель генерирует ретроактивные шифрблокноты, чтобы расшифровать старые перехваты.

— Надо будет сделать то же на «Колоссе». Пока он занят, расшифровывает немецкие сообщения, — говорит Алан. — Хотя вряд ли Гитлер долго продержится. Как только с ним покончат, я, наверное, загляну в Блетчли и расшифрую перехваты, о которых ты говоришь.

— Еще я работаю над «Аретузой». Подозреваю, это все как-то связано с золотом.

— Почему ты так думаешь? — спрашивает Алан.

Тут иголка граммофона доходит до конца спиральной дорожки и отрывается от пластинки. Время вышло. «Лаборатории Белла» и правительства стран-союзниц создали «Проект X» не для того, чтобы два математика бесконечно болтали про всякие заумные функции.

ВЫСАДКА

Ранним утром парусник «Гертруда» входит в бухту. Бишоф не в силах сдержать смех. Ракушки так густо облепили корпус, что (ему кажется) корку можно снять, оснастить парусами и мачтами и отправить в плавание на Таити. Стометровый шлейф уцепившихся за ракушки водорослей грязной массой колышется в кильватере. Видно, что мачта ломалась как минимум раз. Ее в аварийном порядке заменили первым, что попалось под руку — неотесанным стволом. Хотя заметны попытки окультурить его стругом, местами даже не содрана кора, и потеки золотой смолы вперемежку с солью стекают, будто воск на свече. Паруса почти черные от грязи и плесени и наспех залатаны толстыми черными стежками, как чудище Франкенштейна.

У людей на борту вид не лучше. Они даже не бросают якорь — «Гертруда» садится брюхом на гребень кораллового рифа и застревает намертво. Команде Бишофа, которая собралась наверху «V-Миллион», подлодки-ракеты, кажется, что они в жизни не видели ничего смешнее. Но когда пассажиры «Гертруды» спускаются в шлюпку и начинают грести к субмарине, моряки вспоминают про хорошие манеры, вытягиваются по стойке «смирно» и отдают честь.

Шлюпка приближается. Бишоф пытается узнать пассажиров. Их пятеро. Отто сбросил брюхо и поседел. С Руди все иначе: он отрастил на удивление густую бороду, как у викинга, и длинные волосы, которые перетянул на затылке, они теперь ниспадают на спину мягким хвостом. Кроме того, у него, похоже, выбит левый глаз — место залеплено черным кружком.

— О боже! — говорит Бишоф. — Пираты!

Еще трое ему незнакомы: негр в мелких косичках, какой-то смуглый малый, похожий на индейца, и рыжий европеец.

Руди смотрит в воду. На десятиметровой глубине лениво колышет мясистыми крыльями скат.

— Как прелестна эта идеально прозрачная вода, — замечает он.

— Когда нас накроют «каталины», Руди, вы будете мечтать о грязных северных морях, — говорит Бишоф.

Рудольф фон Хакльгебер поводит единственным глазом, и, увидев Бишофа, позволяет себе улыбку.

— Разрешите подняться на борт, капитан? — спрашивает он.

— С удовольствием. — Шлюпка уже подошла к округлому корпусу субмарины, и команда Бишофа разворачивает веревочный трап. — Добро пожаловать на «V-Миллион».

— Я слышал про «V-1» и «V-2», но…

— Мы решили не забивать голову подсчетами, сколько еще «V»-оружия изобретет Гитлер, и выбрали очень, очень большое число, — гордо отвечает Бишоф.

— Но, Гюнтер, что означает «V»?

— Vergeltungswaffen, — говорит Бишоф. — Вы просто не задумались, Руди.

Отто озадачен, а когда он озадачен, он начинает злиться.

— Слово Vergeltung означает возмездие, верно?

— Оно означает компенсацию, воздаяние по заслугам, может, даже благословение, — отвечает Руди. — Мне очень нравится, Гюнтер.

— Для вас — адмирал Бишоф, — официальным тоном заявляет тот.

— Вы главный на «V-Миллион», верно? Над вами никого нет?

Бишоф щелкает каблуками и выбрасывает вперед правую руку.

— Хайль Дениц!

— Это еще что за херня? — недоумевает Отто.

— Вы не читаете газет? Вчера Гитлер покончил с собой. В Берлине. Новый фюрер — мой друг Карл Дениц.

— Он тоже член тайного общества? — ворчит Отто.

— Я думал, преемником Гитлера будет мой дорогой наставник и покровитель Герман Геринг, — почти удрученно говорит Руди.

— Он где-то на юге, — отвечает Бишоф. — Худеет. Прежде чем принять цианид, Гитлер приказал СС арестовать этого жирного ублюдка.

— Кроме шуток, Гюнтер, когда вы поднялись на борт этой подлодки в Швеции, она называлась иначе и на ней были какие-то нацисты, ведь так? — спрашивает Руди.

— Не припомню ничего подобного. — Бишоф складывает ладони рупором и кричит в открытый люк на блестящей, скругленной орудийной башне: — Есть тут нацисты?

Вопрос разносится по всей лодке, от матроса к матросу: «Наци? Наци? Наци?» В какой-то момент он превращается в «Nein! Nein! Nein!» и, отразившись эхом от стен, вырывается через люк наружу.

Руди босиком взбирается на гладкий корпус «V-Миллион».

— У вас есть какие-нибудь цитрусы? — Он улыбается, демонстрируя десны с малиновыми впадинами вместо зубов.

— Принесите каламанси, — говорит Бишоф одному из матросов. — Руди, специально для вас — миниатюрные филиппинские лаймы в неограниченном количестве. В них столько витамина С, сколько вам в жизни не съесть.

— Сомневаюсь, — отвечает Руди.

Отто с упреком смотрит на Бишофа, который лично виноват в том, что ему, Отто, пришлось провести весь 1944-й и четыре месяца 1945 года на паруснике с четырьмя спутниками. Наконец он спрашивает:

— Этот сукин сын Шафто тоже здесь?

— Сукин сын Шафто погиб, — отвечает Бишоф.

Отто отводит глаза и кивает.

— Полагаю, вы получили мое письмо из Буэнос-Айреса? — спрашивает Руди фон Хакльгебер.

— «Господину Г. Бишофу, до востребования, Манила, Филиппины», — наизусть декламирует Бишоф. — Разумеется, получил, друг мой, иначе бы не знал, где вас встречать. Я забрал его, когда был в городе, наведывался к старому знакомому Еноху Рооту.

— Он был рад?

— Да.

— Как погиб Шафто?

— Геройски, разумеется, — отвечает Бишоф. — И еще одна новость от Джульеты: у тайного общества родился сын! Поздравляю, Отто, с внуком.

На лице Отто наконец появляется мрачное, неуверенное подобие улыбки.

— Как его назвали?

— Гюнтер Енох Бобби Кивистик. Восемь фунтов, три унции — по военному времени просто великолепно.

Все жмут друг другу руки. Неизменно галантный Руди достает гавайские сигары и предлагает отметить событие. Они с Отто стоят на солнце, курят сигары и пьют сок каламанси.

— Мы ждали вас три недели, — говорит Бишоф. — Что случилось?

Нечленораздельное шипение Отто должно выражать крайнее недовольство:

— Прошу прощения, что вам пришлось три недели греть задницы на пляже, в то время как мы плыли под парусом по Тихому океану на вонючей старой калоше!

— Когда мы огибали мыс Горн, у нас сорвало мачту, трое погибли, я лишился глаза, а Отто двух пальцев, не считая других потерь, — извиняющимся тоном говорит Руди. — Сигары подмокли. Весь график пошел к черту.

— Ладно, не страшно. Золото никуда не денется, — отвечает Бишоф.

— Мы знаем, где оно?

— Не совсем. Но мы нашли человека, который знает.