Партизаны Подпольной Луны - GrayOwl

Плети местного винограда служили только для украшения поместий и парков, прилегающих к особнякам и замкам бывших Пожирателей - самых богатых лордов магической Британии. Единственный граф, самый странный из Пожирателей, но в своём кругу всё ещё считавшийся таковым потому, что Пожиратель Смерти - это, как кичливо поговаривали оные, «истинное, вечное призвание, непонятное всяким там… ", как всегда, отсутствовал. Да он и не понимает ничего в бизнесе. Пускай его отдохнёт со своим спрятавшимся волчком.

Наверняка, Северус знает, где тот укрылся, как знал и оборотень, нет… Рем, об укрытии Северуса, но так ничего и не сказал в тот ноябрьский вечер, плавно перетёкший в ночь, ночь глухую.

Люциус вспомнил дорогу из Хогвартса в Хогсмид, по которой он шёл, ожидая нападения кого угодно. Как же он боялся! А как этот Рем в состоянии подпития благороднейшим «Зелёным Змием» лапал его, Малфоя!

Правда, первым-то как раз начал игриво приставать к волчку сам Люциус, но это была шутка, непонятая Ремом. Тот воспринимал всё всерьёз. А ведь тогда, и правда, всё могло бы закончиться сексом с оборотнем прямо на кожаном диване, где они сидели бедро к бедру, а бедный, ненужный, неудовлетворённый волчок распалялся всё больше.

Сейчас Люциусу предстояло по-настоящему неприятное, но слишком, до неприличия долго откладываемое - ночь с Остиусом. Давно уже пора было переспать с ним и ублажить его заднепроходным отверстием, как тот и хотел. Наверняка, вся накопленная страсть достанется не жестокому в сексуальных играх Осту, но Драко. Надо же и Люцу получить заслуженное удовольствие!

Люциус почти наверняка знал, что Ост не даст ему кончить, а только доведёт до грани… которая и перельётся в аппетитный, жирненький зад сына. А куда же ещё-то подступившей сперме деваться? Ну, не онанировать же лорду Малфою самому себе во время полового акта с Остом! Это слишком… по-простецки.

Разговор прошёл почти успешно, только Ост упорно, как назло, словно ему что нашептали в аппетитное ушко злопыхатели, отказывался вложить свои златычи в общее дело. Он ждал обещанных ночей с Люциусом, значит, надо начать, не откладывая в долгий ящик, прямо сегодня…

… Не забывал Северус и о нежных бёдрах брата младшего, всё ещё хранящих загар сентября в жарком Сибелиуме, полученный на стадиуме в термах, их тонкой коже, так возбуждающе подёргивающейся в такт прикосновениям его, Северуса, сухопарых, влажных ладоней. Нельзя было обойти вниманием и тугую, упругую кожу живота, состоящего из сплошных мускулов. Они тоже сокращались и расслаблялись под подушечками удивительно изящных пальцев брата старшего.

А этот сладостный, сладкий любовью пупок! Эта впадинка и у Квотриуса была чувствительной, правда, в меньшей мере, чем соски, но не облизать его кругами, а после, под неумолчные стоны Квотриуса, не войти в неё языком и прикусить нежнейшую кожицу под ним было сверх сил Северуса. Он уже собрался пальцем поиграть в заветной впадинке, как в разгорячённую ласками голову пришла мысль иная, более разгульная и… безумно, восхитительно манящая к немедленному её осуществлению:

- А ведь можно поласкать пупок и пенисом, к тому же уже давно снова вставшим…

Как же исступлённо вскричал брат, когда тепловатая капля смазки упала ему на нежную кожу прямиком в центр пупка, а вслед за ней другая, а после туда же уткнулась головка пениса моего твёрдого…

- Это новая, изобретённая мною одним ласка, и Квотриус сейчас на вершине блаженства и от неё самой, и от того, что придумал я… таковое для наслаждения его, брата моего возлюбленного, хоть и названного.

И, как начал я тереться и сновать головкой внутрь и извне впадинки, возбуждаясь сам и, превыше меры возбуждая своими нежными, но твёрдыми прикосновениями пениса брата милого моего…

Квотриус не выдержал и повалил Северуса на спину, тот, словно бы уже была меж ними договорённость заранее, а, впрочем, понимали они друг друга и без слов, закинул ноги на плечи сильному брату. Тот приподнял Северуса и одним скользящим, безболезненным, лёгким, отработанным движением вошёл в него. Северус застонал так гулко, что голос его отдался эхом по углам спальни.

Гарри не выдержал и… подсмотрел, что это такое Куотриус проделывает с его любимым. Он жалел, что не подсмотрел в первый раз, когда любимый взялся признаваться в любви этому Куотриусу на языке, которого тот не разумел.

И профессору даже по нраву пришлось, что Гарри слышит… и видит, как нужно реагировать на его, графа Снейп, ласки, ласкать самому, а не молчать, извиваясь ужом от малоприятных, должно быть, для Гарри в первый раз, ощущений в анусе. Любить надо! Тогда и анус сам разожмётся, и всё пойдёт, как по маслу.

От того, что он увидел, Поттер почувствовал, как приподнялся и потребовал разрядки его собственный член. Так и предавались любовным утехам трое магов, а мальчишка - раб, несмотря на все охи-вздохи паскудников, спокойненько дрых в изножии кровати на медвежьей шкуре, накрывшись просто куском ткани, так, как это было и с рабами в доме Северуса, вот только спал он не за дверью. А приглашения, такого обычного для рабов саксов - прилечь на кровать с бочку и укрыться общим одеялом - он не получил, к своему огромному сожалению и… удивлению. Чужаки! Что с них возьмёшь?

Когда настало позднее утро, Квотриус приподнялся с кровати, ставшей сегодня для них с братом ложем неистовой любви, как и в далёком Сибелиуме служило им со времени женитьбы Северуса ложе его, брата младшего. Сей брат стал всматриваться в черты Северуса. Квотриус понимал, что они за десятки итер педестре от дома своего Господина, такого ласкового и… изобретательного, как в науке любви, так и в чародействе, и он не мог измениться и помолодеть ещё больше.

Глава 65.

Быть может, кроме утреннего времени в походном шатре, когда было не до ласк, просыпался Квотриус рядом с любимым. Но тогда всё делалось по звуку рога - побудка, оправка, мытьё рук и умывание, трапеза… дорога, дорога, дорога… когда всё сводилось на остановках бесконечной дороги, редко, к короткому поцелую. Бои с варварами гвасинг. Вечер, а, скорее, ночь после боя, когда Северус бредил кошмарами увиденного и пройдённого самим. Только ближе к петухам вторым Северус изволил просыпался, и они любили друг друга в спешке, а иногда, и в полусне даже.

Младшему брату впервые за всё время их разделённой любви с Северусом удалось в спокойствии душевном проснуться рядом с возлюбленным своим.

Он нашёл высокорожденного брата воистину прекрасным, таким превосходно расслабленным, только с залёгшей отчего-то морщинкою меж бровей сейчас было лицо его бледное, юное, с тонкими, но не мелкими отнюдь чертами, спокойно сомкнутыми, такими умелыми, страстными губами, но и они сейчас отдыхали после ночи неистовства любовного, настоящей лихорадки страсти, их охватившей.