Дни изгнания - Катарина Керр

Вечером за обедом Адерин объявил, что видел в магическом кристалле Девабериэля, что тот один и очень быстро движется через равнины на юг, хотя их еще разделяет много миль. Видел он и Саламандра, спешившего навстречу отцу. Видимо, один из гонцов Калондериэля сумел-таки отыскать барда, решил маг, и алар может выйти ему навстречу. Они направились на север, но держались границы, потому что Девабериэль будет разыскивать их возле Элдиса. По этой же причине они ушли недалеко, разбив временный лагерь под Педролоком.

Оказавшись так далеко от своего рана, Родри впал в уныние. Одно дело думать, что обретаешь новую жизнь; совсем другое – бросать старую. К своему большому удивлению он понял, что скучает по семье сильнее, чем тоскует о власти. Он то и дело думал о том, как живут его сыновья и их дети; иногда тепло вспоминал об Эйсе. У него появилась привычка в одиночестве ездить верхом, чтобы облегчить тоску; эльфы не мешали его уединению.

Однажды он попросил у Калондериэля замечательного мерина и уехал дальше, чем обычно, с удовольствием привыкая к новому животному. Через несколько часов он добрался до небольшой речки, впадавшей в илистый пруд, окруженный низкорослыми толстыми лещинами и ивами. Родри спешился и повел коня к пруду напиться. На отмели стояла на одной ноге белая цапля и подозрительно смотрела на него круглым глазом. Вдруг птица хрипло вскрикнула и улетела, шумно хлопая крыльями. Родри быстро повернулся, решив, что кто-то тихонько крадется за ним следом, но никого не увидел, даже дикого народца не было рядом. Конь был хорошей эльфийской выучки, поэтому Родри со спокойной душой оставил его одного и вернулся к деревьям. Золотой свет дня проникал между ветвями; стояла плотная тишина, которую, казалось, можно было потрогать. Тут он и увидел ее. Она стояла между ив и грустно смотрела на него.

Он сразу понял, что она не совсем реальна, но иллюзией она тоже не была: почти настоящая женщина, но не такая материальная, как, скажем, окружавшие ее деревья, высокая и гибкая, одетая в просторное синее платье без рукавов, с превратившимся в лохмотья подолом. Ее темно-синие волосы струились, как вода, по бледным плечам и вились локонами вокруг бледного-бледного лица. Она заговорила по-эльфийски, но казалось, что она не говорит по-настоящему.

– Наконец-то ты меня услышал. – Ее глаза наполнились слезами. – Я все звала и звала, а ты не приходил. Раньше ты всегда приходил.

– Пожалуйста, не плачь. Мне очень жаль. Я просто не слышал тебя.

– А, это, наверное, из-за старика. Противный старик. Я его ненавижу. Зачем ты живешь в его палатке?

– Надо же мне где-то жить. Ты говоришь об Адерине?

– Что такое адерин? А, сова!

– Нет, нет, нет, он человек; Адерин – это имя.

Она выглядела такой озадаченной, что он решил не объяснять дальше.

– А за что ты его ненавидишь?

– Он мне врал. Я знала, что ты никуда не ушел и не под землей. Это он мне так сказал. Далеко ушел и под землей. – Она помолчала, склонив голову на бок. – Но я так долго тебя искала. Почему?

– Не знаю.

Она надула губы, как ребенок, потом засмеялась и медленно пошла к нему, покачивая бедрами. Глаза были такими же темно-синими, как и волосы, но совершенно бессмысленными, как колодцы с водой – блестящие и пустые.

– Ты так холоден. – Она внимательно изучала его лицо. – Ты меня больше не любишь, да? Ты все забыл!

По щекам покатились крупные слезы, но исчезли раньше, чем докатились до подбородка. А вот всхлипывала она по-настоящему, горько и судорожно, как обиженный ребенок.

– Прости. – Ее печаль как будто пронзала сердце Родри. – Пожалуйста, не грусти так. Я просто ничего не понимаю.

Слезы высохли. Она снова склонила голову и внимательно посмотрела на него, потом улыбнулась.

– Я знаю, что ты вспомнишь. – Она обеими руками взяла его лицо и поцеловала его в губы. – О, теперь ты потеплел. Иди сюда, ляг рядом со мной. Я хочу обнимать тебя, как раньше. Это ты помнишь? Наверняка, помнишь. Кажется, мужчинам это нравится.

Она провела рукой по его волосам, и Родри вспомнил медленное, чувственное наслаждение, совсем непохожее на то, что испытываешь в объятиях обыкновенной женщины. Он притянул ее к ебе, поцеловал – и вдруг вспомнил кое-что еще: ее губы, красные от его крови в лунном свете. Это просто сон, сказал он себе, и означает он совсем другое. Он поцеловал ее еще раз, еще, наклонил ее голову назад и нежно поцеловал в шею. Она начала смеяться и прижалась к нему, такая счастливая, такая сияющая в своем счастье, что он и сам засмеялся от радости, что снова нашел ее. Они легли на землю, и он уже не мог думать о ней иначе, как о женщине. Все же когда он начал ласкать ее, руки сами ощутли разницу: кожа ее была похожа на шелк, плоть – непривычно мягкая, словно у нее не было мускулов. Это было неприятно, но она продолжала целовать его, и отличия стали исчезать. Она становилась теплее, материальнее и тяжелее. Изорванное платье исчезло. Родри не снимал его, но вдруг она оказалась в его объятиях обнаженной. Он провел рукой по ее груди, вскрикнул и отдернул руку – у нее не было сосков, просто небольшой холмик не совсем настоящей плоти.

Она нуждалась в нем, а сам он испытывал вожделение, только поэтому Родри остался в ее объятиях. Потом он открыл глаза, увидел, что пупка у нее тоже нет, и отодвинулся. Она посмотрела на него, глаза снова переполнились слезами, и она показалась Родри такой безутешной, что он поцеловал ее, лишь бы она не заплакала. Но, раз поцеловав, остановиться уже не мог, хотя на большее не решался, все вспоминая свои открытия. Тогда она сама, коротко засмеявшись, проникла рукой ему в бригги и начала смело ласкать его. Тогда Родри забыл обо всем на свете и мог думать только о том, как овладеть ею.

Но и тут все было по-другому – медленно, почти апатично; его словно обволакивало теплой водой. Достаточно было просто оставаться внутри нее, почти не двигаясь, чувствуя, как крепко она обнимает его. Она поскуливала, как животное, слегка шевелилась под ним, и в нем пробуждалось нечто, казавшееся блаженной вечностью, и наконец наслаждение стало сродни боли. Тогда он начал двигаться и едва не потерял сознание от мучительного восторга. Он всхлипнул, уткнувшись ей в плечо, а она ликующе засмеялась. Потом он лежал рядом, обхватив ее руками, и тяжело дышал.

– Показать тебе всякое, как раньше? – прошептала она. – Пойдем опять в красивые места? Не в опасные, не туда, где она, а в хорошие, как мой мир.

– Я не понимаю. Кто такая она?

– Ах, да, ты же ее так и не увидел! – Она нахмурилась, размышляя о чем-то, что ей никак не давалось. – Ты сказал, что она демон.

– Не помню я, чтобы такое говорил.

– Говорил, говорил! Может, ты был прав, потому что когда мы отправились в ее мир, ты ушел под землю. Поэтому мы туда больше не пойдем.