Оборотная сторона НЭПа. Экономика и политическая борьба в СССР. 1923-1925 годы - Юрий Жуков

Я спрашиваю тов. Сталина: А как же конституция РСФСР?

— А кто её писал, эту конституцию — люди? И изменять будут опять же люди. Одним словом, вот вы поймёте из этих двух вопросов, что это не зря делается…

Сталин: А на сколько лет надо так делить землю?

— Лет на двадцать.

Сталин: А если больше, лет на сорок или совсем навсегда?

— Можно и дольше, можно, пожалуй, навсегда, но надо об этом хорошенько подумать в одну голову.

Несколько селькоров возражают мне и говорят, что тогда будут новые собственники, кулаки. Тов. Сталин замечает, что это не собственники. Продать землю тут будет нельзя, а пользоваться ею будет можно надёжно».

Из такой публикации трудно понять, действительно ли Сталин отнёсся сочувственно к идее закрепить за отдельными крестьянскими хозяйствами наделы на сорок и более лет. Тем не менее, хотя и не сразу, но генсек всё же направил в «Бедноту» опровержение. И не только послал в редакцию, но ещё и зачитал: на съезде{568}…

Отказ принять «Докладную» заставил её авторов поступить предельно просто. Подготовить ответ «девятке» и включить в свой сборник «Некоторые материалы по спорным вопросам», благо он полностью соответствовал названию брошюры.

«Объявление нашего обращения к ленинцам — членам Центрального комитета “фракционной платформой”, — объяснял “Наш ответ девятке”, — нападающей на ЦК, является прямым искажением истины. Сигнализировать опасность сползания на бухаринокие рельсы, на искажение центральным органом печати (газетой «Правда».— Ю.Ж.) ленинской линии, на то, что большинство отчасти сознательно прикрывает это сползание, было, остаётся и останется нашим правом и обязанностью…

Ответ “девятки”… представляет защиту основных искажений ленинизма, проделываемых группой Бухарина при попустительстве большинства “семёрки” (члены ПБ без Троцкого плюс Куйбышев. — Ю.Ж.). Он представляет лишь дипломатически изложенный вариант ответа Бухарина на первую статью Крупской…

Из документа, подписанного девятью товарищами, мы узнали, что Сталин не читал до сих пор напечатанного в “Бедноте” изложения его предложения об уравнивании рабочих и крестьян в правах и о передаче земли крестьянам на 40 и более лет. Но вся Россия читала это…

Ясное констатирование того факта, что около двух третей хлебных избытков находится действительно в руках 12% крестьянских дворов, может и должно служить предпосылкой той политики снижения намеренно вздутых в данный момент цен на хлеб, необходимость которой не может быть не признана всеми. Если партия, рабочий класс и основная масса крестьянства не усвоят себе этих цифр распределения урожая, политика снижения цен на хлеб неизбежно будет воспринята как поход против середняка и может дать самый отрицательный политический результат. i

Наши выступления начиная со статьи Зиновьева “Философия эпохи”, его книги “Ленинизм”, доклада Каменева в Московском комитете и статей Крупской были направлены именно к тому, чтобы восстановить эту линию ленинизма. Если после всех этих выступлений большинство “семёрки” вынуждено было принять резолюцию т. Молотова (на октябрьском пленуме ЦК. — Ю.Ж.), то мы считаем это прямым оправданием нашего выступления (не против ЦК, как облыжно утверждает «девятка», а против ошибок большинства “семёрки”). Мы, однако, уверены, что для того, чтобы линия партии действительно была правильной, необходима открытая перед партией критика указанных нами уклонов…

Наше объединение создалось для зашиты ленинизма против неленинских уклонов в партии. Мы и теперь стоим и всегда будем стоять за единство ленинцев, но на ясной и точной ленинской платформе, за такое объединение ленинцев, которое готово защищать ленинизм от извращений его, откуда бы они ни шли.

Мы — за коллективное руководство, но тогда, когда оно основано на действительно коллективном обсуждении, выяснении и решении всех важнейших вопросов. Большинство “семёрки” этого до сих пор ни в какой мере не обеспечивало. Этого мы хотим достигнуть.

Мы — за то, чтобы наши разногласия были изжиты внутри ленинцев — членов ЦК, и, согласно нашему заявлению, готовы приложить все усилия, чтобы найти объединяющую нас форму критики неленинских уклонов. От борьбы против извращения ленинизма мы не откажемся.

От вас, товарищи, зависит выпрямление линии партии»{569}.

Искренний призыв никто не захотел услышать. Для начала те, к кому он был обращен непосредственно.

Бухарин, которому оставили сложный выбор: либо признать правоту своих идейных противников и навсегда сойти с политической сцены, либо, в свою очередь, опорочить их, изобразив фракционерами, создателями антипартийной оппозиции.

Сталин, с самого начала создания «тройки» находившийся в весьма сложных отношениях с Зиновьевым и Каменевым. Вряд ли забывший их готовность полтора года назад отстранить его от поста генсека. Раздосадованный напоминанием о неудачном интервью в «Бедноте». Оскорблённый поднятыми разговорами об отсутствии коллективного принятия решений в руководящей группе, воспринимаемыми им как обвинение в термидорианстве.

И все остальные члены «девятки», дискредитировавшие себя постоянной поддержкой своих лидеров: Рыков и Томский — Бухарина; Дзержинский, Калинин, Молотов, Рудзутак — Сталина.

Не захотело услышать еретиков и подавляющее большинство делегатов хорошо срежиссированного съезда. То ли под влиянием эмоциональных доклада и заключительного слова Сталина, речи Бухарина, оказавшейся чуть короче содоклада Зиновьева, то ли из-за обнаружившегося конформизма они признали появление «новой оппозиции». Осудили её, причислив к ней не только тех, кто своими выступлениями поддержал позицию Зиновьева, Каменева, Крупской, Сокольникова, но и вообще всех делегатов от ленинградской организации.

Только потому 14-й съезд РКП(б), переименованной в последний день его работы в ВКП(б), так и не стал поворотным в жизни страны. С молчаливого согласия большинства доклад Каменева «О народном хозяйстве» — то есть по ключевой проблеме, сняли с повестки дня. Объяснили столь беспрецедентное решение весьма своеобразно. Мол, Каменев «не выражает линии Центрального комитета», раз он проголосовал против одобрения резолюции по отчёту ЦК. Той самой резолюции, которая «дала директиву» всего лишь «держать курс на индустриализацию страны». Зато подтвердила расширение арендных прав и права найма рабочей силы, пойдя навстречу кулакам.

Заключение

14-м партсъездом завершился относительно мирный период политической борьбы, борьбы за власть. Ведь тогда опале; да и то лишь с чиновничьей, а не партийной точки зрения, подвергли только двух оппозиционеров. На первом же пленуме ЦК нового состава, прошедшем 1 января 1926 года.

Каменева перевели из членов в кандидаты в члены ПБ. А 16 января его сняли с поста председателя СТО и утвердили в должности наркома торговли СССР.

Вторым пострадавшим стал Сокольников, вообще не избранный в ПБ, даже кандидатом. 16 января снятый с должности наркома финансов СССР и назначенный «всего лишь» заместителем председателя Госплана СССР.

Место Каменева занял Рыков, совместивший посты председателей СТО и СНК СССР. Резко поднявшийся в партийной иерархии, ибо он теперь председательствовал на заседаниях и ПБ, и пленумов ЦК.

Бухарину ждать «повышения» пришлось долгих десять месяцев. Сначала — вывода Зиновьева из ПБ — в июле 1926 года, затем освобождения от работы в Коминтерне — в октябре того же года. Лишь тогда в составе нового коллегиального органа ИККИ — политическом секретариате, заменившем ликвидированный пост председателя, оказалось двое представителей ВКП(б) — Бухарин и Сталин. Это и сделало Бухарина фактически главой Коминтерна.

Неоспоримая победа Бухарина, апологета интересов зажиточного крестьянства, в декабре 1925 года определила жизнь Советского Союза на последующие полтора десятилетия.

Привела к объединению рядов «левых». И старых — Троцкого, троцкистов, и новых — Зиновьева, его сторонников. Не смирившихся с поражением. Не своим личным, нет. Исповедуемого ими марксизма, ленинизма, столь вопиюще искажённых, извращённых Бухариным и его «школой». Объединения, оказавшегося настолько опасным для последних, что уже в июле 1926 года из ПБ вывели Зиновьева, а в октябре — Троцкого и Каменева. Тем и начали ту внутрипартийную борьбу, перешедшую все допустимые границы и завершившуюся в 1937–1938 годах массовыми репрессиями.

Привела победа Бухарина и к искусственному продлению не оправдавшего, по твёрдому убеждению оппозиции, НЭПа в тех формах, в которых он сложился. Поэтому индустриализацию, чтобы наверстать упущенное время, пришлось проводить форсированно, с теми трудностями, которых можно было бы избежать. А усиление роли зажиточного крестьянства обусловило ту классовую борьбу в деревне, которая и приняла уродливую форму раскулачивания.