На лобном месте. Литература нравственного сопротивления. 1946-1986 - Григорий Свирский

Насколько, в самом деле, легче было расставаться с жизнью польским повстанцам: их загоняли в сибирские рудники, стреляли и вешали «братья по крови»! Насколько охотней умирали горцы от славянской шрапнели генерала Паскевича, а среднеазиаты — от штыковых атак «орлов» генерала Скобелева, впрочем, как и калмыки и киргизы-пугачевцы — от руки суворовских чудо-богатырей; насколько все было иначе, поскольку их «замирял» не советский тотальный, а — «русский империализм панславистского характера…»

Виленский губернатор, говорят, сам литовцев порол. Розги в ведре мочил. По-отечески… Если б чехам такое счастье!..

…И все же, конечно, она существует, некоторая разница между «русским империализмом панславистского характера» и тотальным советским. Правда, одна-единственная. «Панславистский» наступал пешим строем. Артиллерия, обозы — конной тягой. Доскрипи-ка на телеге до Африки! До Вьетнама!..

Украина (Азов, Крым), Молдавия-Валахия, Ливония, киргизский город Верный — цели самые «дальноконные». Словечко это Ивана Грозного. Он скорбел душой, отец наш, что не вся земля под его копытами. Недостижим отгороженный Памиром Индостан и прочие «за морями, за долами» фантастические земли из русских сказок.

Дарданеллы и те остались голубой мечтой Империи.

Ныне — другие возможности. Транспортный самолет «Антонов-22», взлетевший под Москвой, в тот же день выгружает ракеты, танки, солдат в любом конце земли.

Словом, хорошо ли подменять понятия? Опорочивать русский империализм панславистского характера с его идиллически-деревенским тележным скрипом…

Едва вышел «Континент», открывший, что не русские, а, главным образом, сами поляки (влюбе с прочими «инородцами») брали Варшаву, как на всех остальных континентах развели руками.

Позвольте! А убийство поляков в Катыни? А предательство Варшавского восстания в 1943 году? А Никита Хрущев, примчавшийся в Польшу в 1956 году, чтобы унять рабочие волнения?

Все Дзержинские — Мархлевские давным-давно истлели! В большинстве своем с пулей в затылке…

Конфуз был велик: в следующем номере «Континента» появилась передовая, подписанная всей редколлегией и авторским «костяком» журнала:

«…мы — русские интеллигенты, с чувством горечи и покаяния обязаны взять на себя вину за все тяжкие грехи, совершенные именем России по отношению к Польше… все это несмываемые меты нашей общенациональной вины (выделено в передовой. — Г. С.), загладить которую — наш исторический долг и обязанность».

Горечь и покаяние были столь глубоки, что в очередном, шестом, номере к покаявшимся присоединился и Александр Солженицын:

«…Мы с вами знаем, что коммунизм не есть чье-либо национальное изобретение, но — органическая гангрена, заливающая все человечество… Наученные муками, не дадим нашим национальным болям превзойти сознание нашего единства!»

Итак, была допущена грубая ошибка. Она исправлена. Более ничто не помутит сознания…

Увы! В том же самом номере национального прозрения (с него, по заявлению В. Максимова, и начался по сути настоящий «Континент») журнал сердито корит на этот раз уже не единокровных поляков, а единокровных братьев.

Подумать только, чего захотели «братья по крови»: полной — украинцев, опубликовавших здесь «Хронику украинского сопротивления» независимости Украины! Да еще сетуют на то, что все деятели русского движения сопротивления «деликатно этот вопрос обходили…» И даже те, кто «с развязанными руками находится на Западе».

«Континент» выговаривает украинцам, едва сдерживая праведный гнев старшего брата: «…необходимо избрать совсем иную тональность разговора». Не вступать «в многовековые распри». «В это трагическое время, когда все, весь мир оказался перед смертельной угрозой…» и т. д. и пр. «Протянем же друг другу руку». Будем «искать путей» к единству.

А о праве Украины на независимость — ни слова. Даже в эмигрантских, паутинного веса, прожектах…

Третьего решения нет. Либо борьба за права человека. Либо — «единая и неделимая…», в которой «свободным» республикам разрешается пристраивать рядышком с флагом Державы еще и свой, декоративный.

Александр Солженицын разъясняет недвусмысленно. В том же обращении о национальных болях, которым хорошо бы не дать «превзойти сознание».

«Беспечной и безграмотной подменой слова «советский» на слово «русский» еще и сегодня относят преступления и новые замыслы мирового коммунизма к народу, пострадавшему от коммунизма раньше всех, дольше всех и, вместе со своими тесными братьями по горю, народами СССР, потерявшему от насилия шестьдесят шесть миллионов человек!»

«Тесные братья», как очевидно, здесь для счета. Мысль о другом. Не называйте, Бога ради, советских — русскими. Русские-то тут при чем? От «мирового коммунизма» (по официозно-советской интерпретации «от мирового сионизма и империализма») кто пострадал «раньше всех, дольше всех…»?

Тут-то и обнаружилось: на «Континенте» та же самая великорусская советская шапочка, только вывернутая наизнанку?..

Я считал глубоко аморальным постоянное взвешивание идеологами «Континента» на своих ладонях, чья беда тяжелее, чья боль глубже, а потери — невосполнимее. Кто выстрадал свою независимость, а кому — ни-ни! Достаточно пообещать братскую руку…

Крымско-татарский народ, уничтоженный только при транспортировке наполовину (погибло 48 %), а затем лишенный родины, пострадал как народ менее?

Крошечному кавказскому народу — месхам, выбитому и развеянному по Сибири и казахским степям, — легче?

Около сорока лет воевали за свою независимость курды. Сталин их высылал, как крымских татар. Брежнев снабжал оружием, а затем, когда выяснилось, что их горные районы нефтеносны, — предал. Уступил Ираку, который вырезает курдов целыми селениями.

Преданные всеми курды страдали как народ меньше? Не столь долго и не столь глубоко?

Не усмехнулся бы и тут великий Орвелл, услышь он, что все народы равны, но некоторые равнее других.

Забыли снять шапочку, господа идеологи? С изнанки она столь же непривлекательна.

Приезд на Запад Виктора Некрасова и Андрея Амальрика, освобождение Владимира Буковского и других героев сопротивления, бескомпромиссных противников национализма, привели, в конце концов, к полному развенчанию на Западе кровавых миражей великорусского «первородства», и парадоксальной смычки на журнальных страницах его противоположных направлений.

И Андрей Сахаров, и Виктор Некрасов, и Андрей Амальрик, и Владимир Буковский уже оказали, не могли не оказать, своего влияния… В номере девятом «Континента» и Татьяна Ходорович, человек глубоко религиозный, и ее оппонент Леонид Плющ, оставшийся марксистом, с одинаковым отвращением относятся к «этической» установке советской Москвы: убийству в человеке человеческого…

«…Это — моральное растление народа, ибо постоянная, грубая, беззаконная и безудержная брань именем большинства в адрес национального или интеллектуального меньшинства, лишенного возможности защищаться, неизбежно ведет к ожесточению и нравственной деградации общества».

Я почти физически ощущал, с каким трудом делал свои первые шаги «Континент», вытягивая ноги из засасывающих липких трясин вековой идеологии, подновленной лишь на словах: «первый среди равных…» С каким трудом разрушал стены духовной тюрьмы, которую почти каждый из советских эмигрантов, не ведая о том, унес с собой. В себе.

Я верил в будущее «Континента», хотя, право, была невыносима грация гоголевского Собакевича, с которой журнал двинулся в путь. Наступит брату-славянину на ногу, начинает извиняться, а в это время еще двоим ноги отдавит.

Заслуживала ли «походка Собакевича» столь пристального рассмотрения?

Заслуживала! Хотя, казалось бы, на первый взгляд, все это буря в стакане воды. Даже не в стакане, а в бумажном стаканчике.

К этой буре чутко прислушивалась думающая Россия, отравленная всеми социальными ядами.

Направленность современного националистического психоза «истинно-русских» в СССР замечена и на Западе. Еще в 1972 году главный редактор «Вестника РСХД» Никита Струве писал: «…Национальное самосознание необходимо для возрождения, но всякое соскальзывание на национализм, а тем более, — шовинизм грозит горшей бедой: на этой почве возможна (и даже намечается уже) смычка с государственным аппаратом. Национал-большевизм — одна из самых грозных опасностей завтрашнего дня».

Русского человека во всех национальных республиках связывали с Москвой. С неволей. С дороговизной. С бесхлебьем: у национализма свои просеки и точки отсчета…

Офицер пограничных войск, старый врач, проживший в Средней Азии почти всю жизнь, подробно рассказал мне, как менялось отношение к русским.