С ключом на шее - Карина Сергеевна Шаинян
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Теперь все готово. Яна вытаскивает ранец в коридор, возвращается в большую комнату и вытаскивает с полки «Трех мушкетеров». Мушкетеры зачитаны до скуки, зато разрешены (безопасны), а Яна не уверена, что вспомнит спрятать книжку перед уходом. Остается только тянуть время, и Яна, моргая свинцовыми веками, принимается читать об удивительной оранжевой лошади.
Свернувшись в раскладном кресле, она читает, как оранжевая, словно халцедон, лошадь раздвигает грудью заросли стланика и путается ногами в кустах березы, спускаясь к Коги. Лошадь падает, и Яна падает вместе с ней, желудок взмывает к горлу, дыхание перехватывает; Яна рывком поднимает голову и открывает глаза. Спать нельзя. Она – оранжевая лошадь, ей надо, очень надо спуститься к Коги, но склон такой крутой. Падение, от которого захватывает дух. Яна вздергивает голову и мычит. Шпага бьет по бедру, она слишком длинная, царапает по торфяной тропинке, оставляя змеиный след, попадает под ноги лошади, лошадь падает, Яна падает, оглядывает мутными глазами комнату. Конские ноги вязнут в трясине, нефть разъедает копыта, рыжая шкура покрывается язвами и тает, мышцы расползаются, обнажая почерневшие сухожилия в гнилых лохмотьях. Яна одна за всех; кроваво-бархатный берет сползает на глаза, не дает рассмотреть, кто там поджидает у костра, – Голодный Мальчик? Дядя Юра? Яна пытается достать шпагу из ножен, но она слишком тяжелая, тащит за собой, вытягивает из седла. Яна цепляется и пытается заползти обратно, но шпага тяжелее, а лошадь и вовсе исчезает, и Яна летит сквозь бесконечную пустоту, надо проснуться, иначе разобьешься о камни, слышно, как где-то внизу звенит о них шпага, звенит, звенит.
Яна лупит ладонью по будильнику, но звон не прекращается. Утерев набежавшую в уголок рта слюнку, она дико озирается. Чешет щеку, краем сознания заметив, что волдыри превратились в какие-то вдавленные полосы и ямки (как у Жекиного отца, панически сообщает мозг, прямо как у него!). Яна отдергивает руку и натыкается на что-то колючее. Хватает полосу, хитро сплетенную из белой и палевой шерсти, щурится, пытаясь разобрать Послание, но со сна перед глазами все плывет, и узлы кажутся неразличимыми пятнами.
Звон превращается в неуверенный стук, и Яна просыпается окончательно.
8
Торопливые шлепки спадающих с ног тапочек. Филипп отдернул палец от кнопки – но звонок было уже не отменить. Его отзвук тошнотворно дрожал под черепом. Филипп сжал кулаки. Если Янка здесь – он скажет, чтобы не лезла. И если придется драться – что ж, он готов. Если для того, чтобы его выслушали, придется выкручивать руки или бить кулаком прямо в лицо – он это сделает и будет при этом улыбаться. Его убогая оболочка – всего лишь маска. Он видел себя настоящего в отражении. И должен заставить увидеть его.
А потом – больше не надо будет бежать. Не надо будет прятаться, врать и изворачиваться. Останется только закрыть глаза и ждать.
«Погоди, не открывай, Сашка… да послушай же…» – тихо взмолился кто-то, и дверь распахнулась. Рыжий бородач с красными, воспаленными глазами, на дне которых плескалась паника, поглядел сквозь Филиппа. Пробормотал: «Ну наконец-то…» – и осекся. Украдкой оглянулся через плечо, шагнул вперед, загораживая собой коридор.
– Вам кого? – спросил он, и Филипп услышал свой голос, тонкий и слабый, пробормотавший скороговоркой:
– Здрасьте, а Яна выйдет? – Он мотнул головой. – То есть мне надо поговорить с дядей Юрой… с Юрием…
Глаза Янкиного папы полезли на лоб. Кто-то сипло хихикнул в глубине коридора. Дядя Саша зыркнул через плечо и нахмурился:
– Извините, вы не вовремя.
Он начал закрывать дверь. Надо сунуть ногу в щель, подумал Филипп. Надо подпереть дверь плечом, вломиться в квартиру: не время для вежливости. Он представил, как подставляет ногу. Он велел себе двигаться – но тело отказалось слушаться. Разум все еще дергался; мозг отдавал команды, орал, приказывал, но Филипп чувствовал, как улетает все дальше, все выше от своего жалкого вместилища – не докричаться. Фигура дяди Саши задрожала и расплылась, и Филипп широко раскрыл веки, зная, что это не поможет. Прекрати, приказал себе он. Ты не сможешь остановиться, а дальше – скорая, лекарства, Отар Сергеевич, по-птичьи склонивший голову набок, кальсоны и подгоревшая каша, и игра в дурака, и выигранные сигареты под матрасом, которые можно поменять на лишний кекс, темный и тяжелый, как торф…
– Не смейте рыдать! – крикнул дядя Саша. – Прекратите немедленно рыдать, как не стыдно!
Филипп мотнул головой и зажмурился, чувствуя, как горячие ручьи льются по выстуженным ветром щекам. Издалека доносились женские голоса; за спиной дяди Саши кто-то возился, покряхтывая и бормоча под нос нехорошее. Филипп затряс головой и громко хлюпнул носом, парализованный, не в силах даже отвернуться и спрятать лицо.
– Да боже ж мой! – воскликнул дядя Саша и заорал через плечо: – Яна! Яна! А ну иди сюда.
Филипп выхлебал второй стакан отдающей железом воды и, содрогнувшись, громко вздохнул. Потрогал раскаленные уши. Воздух, проглоченный вместе с водой, вырвался из горла отрыжкой, и Ольга закатила глаза. «Сашка, послушай, не верь ему, – с горячечной убедительностью заговорил в прихожей дядь Юра. – Он тебе понарасскажет, на самом деле все не так, я тебе объясню… Сань, я-то про тебя никому не сказал…»
Плечи дяди Саши полезли к ушам.
– Да пошел ты! – заорал он, дав петуха, и повернулся к Филиппу. – Ну? И зачем вы явились, молодой человек?
Ольга фыркнула, постучала пальцем по лбу, и уши Филиппа стали еще горячее.
– А правда, зачем? – тихо спросила Янка, опустив рыжие ресницы и постукивая пальцем по дымящейся сигарете. Филипп сделал большие глаза и кивнул на дядю Сашу. – Не важно, – ответила она. – Что он нам теперь сделает? Отругает?
– Кхм-кхм, – сказал дядя Саша, и Филипп привычно вжал голову в плечи. Шепотом спросил:
– А что дядь Юра?
– Кранты дядь Юре, – буркнула Ольга. – Сейчас приедут за ним…
Филипп вжался в спинку стула. Заговорил через силу:
– А они… а он… они теперь думают, что я вместе с ним…
– Ты поэтому пришел?
Филипп снова покраснел и, с трудом поднявшись, в третий раз наполнил стакан водой. Пригубил, давя подступающую тошноту, и аккуратно утвердил
