Эскадра его высочества - Алексей Барон

— Вот как?

— Совершенно точно. Но… зачем?

Догадливый оказался. Придется убирать, мимоходом подумал бубудумзел.

Впрочем, нет, рано. Пригодится еще для опознания тела эпикифора. Или того, кого ему прикажут считать эпикифором.

— Хрюмо!

— Да?

— Этих — в отдельные камеры. Все разговоры с ними запрещаю.

— Сострадариум горит, обрат бубудумзел. До подвалов пока не дошло, но…

— Что? Все еще горит?

— Так точно. Весь купол и северная сторона здания. Окайники дали несколько прицельных залпов. Произошло больше шестидесяти попаданий брандскугелями, а перекрытия деревянные. На чердаке — архив, сушилка для белья и многовековой хлам. Пожарные рукава обветшали, ведер не хватает. Ну, все как обычно.

Керсис махнул рукой.

— Тогда отправь их… Ну, в Призон-дю-Мар, что ли. Только охрану поставь нашу.

Хрюмо нерешительно кашлянул.

— Обрат бубудумзел! Ворота Призон-дю-Мар разбиты, тюремщики разбежались. Вряд ли порядок там наведут раньше, чем потушат Сострадариум. Быть может, лучше — прямо в Эписумус?

— О Пресветлый! Хорошо, пусть будет Эписумус. Только не беспокой меня больше пустяками.

Трясущихся лекарей наконец увели, а в голове Гомоякубо застрял вопрос одного из них: но… зачем?

Заложив руки за спину, он прошелся по кабинету великого сострадария и попробовал представить, как здесь все произошло.

Итак, около трех часов назад эпикифор потребовал написать роковой указ о его, Керсиса Гомоякубо, аресте. И Глувилл понял, что настало время для крайних мер.

Ему требовалось надеть толстые, буйволовой кожи перчатки, достать из потайного кармана флакон, осторожно вскрыть его и как следует пропитать ядом перо. Да, перед этим еще нужно было написать требуемый указ. Очень кстати эпикифор повернулся тогда к окну, привлеченный удручающей картиной в бухте Монсазо.

И все же Глувилл очень, очень торопился. Дабы не вызвать подозрений, не вспугнуть жертву. Ну и трясся, как собачий хвост, конечно. Без этого он не умеет делать подлости… Вот в спешке перо плохо и пропиталось. Скорее всего, вместо того чтобы как следует подержать во флаконе, Глувилл просто обмакнул его. И тем самым подарил де Умбрину жизнь, урод…

Что ж, обстоятельства мнимой смерти эпикифора начинали становиться понятными. Но его дальнейшее поведение?

В кабинете неслышно возник Хрюмо. В руках он держал перо и бумагу.

— Ордер готов, обрат бубудумзел.

Обрат бубудумзел посмотрел непонимающе.

— Ордер?

— Да, как вы и приказывали.

— Какой ордер?

— На арест командующего флотом Открытого моря, — с привычной терпеливостью пояснил Хрюмо.

— А, этот. Как там его?

— Василиу.

Гомоякубо глянул в окно.

— Нет. Сейчас не до него. Пускай еще поплавает, адмиралишко. Глядишь, и утопит невзначай какого-нибудь зазевавшегося померанца. Сейчас другое важно… Глувилла ко мне!

Заложив руки за спину, Керсис еще раз прошелся по кабинету.

Явился требуемый Глувилл.

— Вот что, — сказал бубудумзел. — Пораскинь мозгами, не один год знаешь Умбрина. Ты его упустил, ты его мне и найдешь. Иначе…

— Так точно, — пролепетал Глувилл. — Доставлю. Живым или мертвым.

— Живым не надо.

— Так точно. Не надо.

— И не надо, чтобы об этих поисках кто-то знал. Никакого шума-гама! В помощь возьмешь только двух моих личных телохранителей, Хорна и Колбайса. Их вполне достаточно, они умеют делать все, что нужно. Громилы — те еще…

Примериваясь к своей будущей роли, бубудумзел присел в скрипнувшее под ним кресло эпикифора и добавил:

— Помни! Умбрин не мог уползти далеко. Но если потребуется, обшарьте все клоаки Ситэ-Ройяля. К вечеру чтобы труп бывшего эпикифора был здесь, в этом же кабинете, откуда и сбежал! Притащите по той же самой потайной лестнице. Понял ли, обрат мой Глувилл?

— Еще как по-понял…

— Ну, а чего стоишь? Топай!

Вряд ли они нашли бы эпикифора, если б тот сам этого не пожелал. А произошло все после полудня, когда все трое уже до чертиков наползались по катакомбам.

В третий или четвертый раз Глувилл свернул в короткий туннель, ведущий от Сострадариума к берегу бухты.

— Мы здесь уже были, — буркнул Хорн.

— Он не мог уйти далеко. Стучите в стены!

Оба бубудуска привычно принялись колотить по камням рукоятками кинжалов.

Работали добросовестно, простукивая каждый свою стену от пола до потолка, поэтому шли медленно. Прошло не меньше часа, прежде чем они добрались до решетки, закрывавшей вход в тоннель со стороны бухты. Померанцы оттуда давно уплыли, пальба стихла, слышался лишь плеск волн. Да с набережной время от времени доносились обрывки разговоров.

Бубудуски достучались до самой арки, с облегчением перевели дух, и Колбайс достал кисет с изрядно отсыревшим табаком. Однако закурить не успел.

— Ох, — сказал он.

Сильно качнулся, схватился за стену, выронил кисет.

— Ты чего? — недовольно спросил Хорн.

— Да чем-то… по голове т-треснуло.

Глувилл и Хорн одновременно посмотрели на его голову. Хорн тут же резко присел и выдернул из-за пазухи большой двуствольный пистолет. А Глувилл остался стоять, недоуменно уставившись на короткую стрелу.

Эта стрела торчала прямо в голове Колбайса, чуть повыше уха. Поражало, что верзила при этом оставался в полном сознании. Глувилл успел подумать, что, может быть, и вправду в голове у бубудусков нет мозгов.

— Чего там у меня, а? — беспокойно спросил Колбайс.

Не дождавшись ответа, он поднял руку, потрогал стрелу. И тут ему стало плохо. Колбайс закрыл глаза и сполз на пол.

Хорн тут же наугад выпалил из своего пистолета, потом вскочил и бросился бежать. Но уже через несколько шагов споткнулся, взмахнул ручищами и рухнул в поток нечистот. Глувилл с отрешенностью подумал, что эти подручные бубудумзела, видимо, были хороши только там, где не встречали сопротивления.

В тоннеле, где еще гуляло пистолетное эхо, тихо, но отчетливо прозвучало:

— Глувилл! Без глупостей… Слышишь меня?

— Слышу, — пересохшим языком ответил Глувилл.

— Когда ты должен вернуться к Керсису?

— Вечером. Точное время не назначено.

— Очень хорошо. Значит, у нас оно есть. Сейчас ты вытолкнешь оба трупа из тоннеля наружу. Пусть плывут.

— Но… там же их увидят, — торопливо сказал Глувилл. — Опознают…

— Не скоро. Хвала Поммерну, в бухте сейчас много чего плавает.

Глувилл покорно исполнил требуемое. Хорн и Колбайс отправились в свое последнее плавание. А в своде тоннеля открылось темное отверстие. Оттуда, разматываясь, выпала веревочная лестница.