Черная легенда. Друзья и недруги Великой степи - Лев Гумилёв

Меж тем во время отступления Тимура из Поволжья некоторые офицеры татарского происхождения (мурза Едигей и царевич из Белой Орды Корейчак) просили у Тимура разрешения остаться в степях и были отпущены. Тимур возложил на них задачу упорядочить татарскую Орду. Но военачальники уехали и не вернулись к мусульманскому владыке, нарушив присягу. Очевидно, фактор этнической принадлежности был сильнее. Мурза и царевич-татарин не стали помогать завоевателю, а предпочли соединиться со своим народом. Так в разбитой Тимуром Золотой Орде утвердились новые властители. Правда, сын Урус-хана из Белой Орды царевич Корейчак, молодой и достаточно энергичный человек, через некоторое время умер, и власть перешла к его двоюродному брату – Темир-Кутлугу. Новому хану, лишившемуся из-за предательства Корейчака поддержки Тимура, вскоре пришлось защищать свой престол от Тохтамыша. У последнего оставалось достаточное количество сторонников, главным образом за Уральским хребтом. Тохтамыш захватил Сарай, но Темир-Кутлуг разгромил его и вступил в тесный союз с мурзой Едигеем, которого назначил правителем двора, фактически – главой правительства.

Поскольку союз с Москвой был для Тохтамыша уже невозможен, разбитый, он ушел на запад, в литовские пределы.

Приложение

Панорама мнений

Выдержки из различных источников, характеризующие отношение к России, русским и степным народам Евразии

Книгу «Черная легенда» завершает панорама высказываний и мнений самых разных мыслителей. Они связаны единой темой: отношением к монголам, их роли в истории России и к самой России как стране, подвергшейся монгольскому влиянию. В первую часть панорамы мнений включены высказывания, резко противоположные точке зрения Л. Н. Гумилева. Вторая часть состоит из менее укоренившихся в массовом сознании взглядов на проблему.

В составлении этого раздела принимали участие: А. Г. Новожилов, Д. В. Житин, А. С. Лавров

«…Ужасная и гнусная школа монгольского рабства»

Джером Горсей.

Записки о России XVI – начала XVII в.

(M., 1990)

1. О войне Ивана Грозного в Ливонии.

«Он (Иван IV. – Д. Ж.) пришел в Нарву, захватил всю казну и товары, убил и ограбил мужчин, женщин и детей, отдав город на окончательное разграбление своей армии татар» (стр. 54).

2. «Царь, вернувшись в Великий Новгород, где оставалась его добыча и пленные, хотел отомстить его жителям за измену и коварство, так как он был особенно разгневан на этот город за его присоединение к недовольной знати; он ворвался туда с тридцатью тысячами своих татар и десятью тысячами своей охранной стражи, которые обесчестили всех женщин и девушек, ограбили и захватили все, что находилось в этом городе, его казну, сосуды, сокровища, убили людей, молодых и старых, подожгли их склады, хранилища товаров, воска, льна, сала, кожи, соли, вин, одежды и шелка; растопившееся сало и воск залили стоки на улицах, смешиваясь с кровью 700 тысяч убитых мужчин, женщин, детей; мертвые тела людей и животных запрудили реку Волхов, куда они были сброшены» (стр. 54–55).

Л.-Ф. Сегюр.

Записки о пребывании в России в царствование Екатерины II.

(В кн. «Россия XVIII в. глазами иностранцев». Л., 1989)

1. «Петербург представляет уму двойственное зрелище: здесь в одно время встречаешь просвещение и варварство, следы X и XVIII веков, Азию и Европу, скифов и европейцев, блестящее гордое дворянство и невежественную толпу. С одной стороны – модные наряды, богатые одежды, роскошные пиры, великолепные торжества, зрелища, подобные тем, которые увеселяют избранное общество Парижа и Лондона; с другой – купцы в азиатской одежде, извозчики, слуги и мужики в овчинных тулупах, с длинными бородами, с меховыми шапками и рукавицами и иногда с топорами, заткнутыми за ременными поясами. Эта одежда, шерстяная обувь и род грубого котурна на ногах напоминают скифов, даков, роксолан и готов, некогда грозных для римского мира. Изображения дикарей на барельефах Траяновой колонны в Риме как будто оживают и движутся перед вашими глазами. Кажется, слышишь тот же язык, те же крики, которые раздавались в Балканских и Альпийских горах и перед которыми обращались вспять полчища римских и византийских цезарей. Но когда эти люди на барках или возах поют свои мелодичные, хотя и однообразно грустные песни, то вспомнишь, что это уже не древние независимые скифы, а москвитяне, потерявшие свою гордость под гнетом татар и русских бояр, которые, однако, не истребили их прежнюю мощь и врожденную отвагу» (стр. 327–328).

Астольф де Кюстин

Россия в 1839 г.

(В кн. «Россия первой половины XIX в. глазами иностранцев». Л., 1991)

1. Из диалога Кюстина с Николаем I.

Н.: «Общая покорность дает вам повод считать, что все у нас однообразно. Вы ошибаетесь: нет другой страны, где было бы такое разнообразие народностей, нравов, религий и духовного развития, как в России. Это разнообразие таится в глубине, единение же является поверхностным и только кажущимся. Вы видите здесь вблизи нас двадцать офицеров, из них только двое первых – русские, трое следующих – примирившиеся с нами поляки, часть остальных немцы. Даже ханы привозят мне своих сыновей, чтобы я их воспитывал среди моих кадет. Вот вам один из них, – сказал он, указывая на маленькую китайскую обезьяну (выделено мной. – Д. Ж.) в диковинном бархатном одеянии, расшитом золотом. Это дитя Азии было прикрыто сверхвысоким прямым остроконечным головным убором, похожим на шутовской колпак, с большими округленными и загнутыми краями. – Тысячи детей обучаются и воспитываются с этим мальчиком на мои средства» (стр. 481–482).

2. «Русское правительство, проникнутое византийским духом, да, можно сказать, и Россия в целом всегда смотрели на дипломатический корпус и вообще на европейцев как на завистливых и злорадных шпионов. В этом отношении между русскими и китайцами наблюдается разительное сходство: и те и другие уверены, что мы им завидуем. Они судят о нас по себе» (стр. 509).

3. «Нравы русских, вопреки всем претензиям этого полуварварского племени, еще очень жестоки и надолго останутся жестокими. Ведь немногим более ста лет тому назад они были настоящими татарами. И под внешним лоском европейской элегантности большинство этих выскочек цивилизации сохраняет медвежью шкуру – они лишь надели ее мехом внутрь. Но достаточно их чуть-чуть поскрести – и вы увидите, как шерсть вылезает наружу и топорщится» (стр. 536–537).

4. «Я уже говорил и повторяю еще раз: русские не столько хотят стать действительно цивилизованными, сколько стараются нам казаться таковыми. В основе они остаются варварами. К несчастью, эти варвары знакомы с огнестрельным оружием» (стр. 537).

5. «…Я стою близко к колоссу (России. – Д. Ж.), и мне не верится, что Провидение создало его лишь для преодоления азиатского варварства. Ему суждено, мне думается, покарать испорченную европейскую цивилизацию новым нашествием с Востока. Нам грозит вечное азиатское иго, оно для нас неминуемо, если излишества и пороки обрекут нас на такую кару» (стр. 541).

6. «При преемниках Чингисхана Азия в последний раз ринулась на Европу, уходя, она ударила о землю пятой – и отсюда возник Кремль» (стр. 583).

7. «Они (русские. – Д. Ж.) работают не для того, чтобы добиться полезных для других результатов, но исключительно ради награды. Творческий огонь им неведом, они не знают энтузиазма, создающего все великое. Лишите их таких стимулов, как личная заинтересованность, страх наказания и тщеславие, – и вы отнимете у них всякую способность действовать. В царстве искусств они рабы, несущие службу во дворце. Горние высоты гения им недоступны. Целомудренная любовь к прекрасному их не удовлетворяет» (стр. 593).

Фридрих Гагерн.

Дневник путешествия по России в 1839 г.

(В кн. «Россия первой половины XIX в. глазами иностранцев». Л., 1991)

«Интересным для меня знакомством была встреча с киргизским князем Большой Орды, прибывшим предложить императору свои услуги. Он явился с двумя сыновьями, со своим братом, с главным судьею и с секретарем. Князь и его второй сын, говорят, очень умны, никогда я не считал возможным встретить на чисто монгольской физиономии такой отпечаток ума и хитрости. Отношения киргизской орды к России очень своеобразны. Киргизы еще кочевники, живут они то на русской, то на китайской границе; кочуют по степи, живя в палатках, называемых кибитками, очень удобно устроенных; богатство их состоит из лошадей; существуют они скотоводством и отчасти разбоем; не платят ясака, но делают время от времени подарок лошадьми. Русский император велел выстроить для князя дворец, в котором тот живет дня два в году, из уважения и вежливости. Затем император назначил для него телохранителей, которыми командует русский офицер; офицер этот вместе с тем надсмотрщик и контролер» (стр. 681–682).