Лорды Белого замка - Элизабет Чедвик

– Мраморный стол на помосте, серебряные чаши и скатерти из дамасского шелка. Что-нибудь в этом роде, да? – мечтательно протянула Мод.

– А я-то всегда считал тебя женщиной с хорошим вкусом! – Она ущипнула мужа, и он шутливо бросился на нее: – Ну погоди, сейчас я тебе отомщу!

Их губы встретились, сначала мягко, нежно, но постепенно желание все разгоралось. Помня об остальных спящих, они занялись любовью в молчании – страстно, яростно, безудержно. А когда наконец оторвались друг от друга и, крепко сжав руки, поплыли в сон, Фульк задумался о том, какой разной может быть тишина. Сколько всего может она вместить: от глухой пустоты, которая ждет, чтобы ее наполнили шумом, до жгучего наслаждения, что лишь усиливается до ослепительного накала от самой необходимости сохранять беззвучность.

А Мод, прикрыв глаза, представляла себе, каким станет Уиттингтон в будущем. Горделивый замок, истинное родовое гнездо благородного семейства Фицуорин, где будет все, что нужно, вплоть до стола из слоистого пербекского мрамора. Тихо улыбаясь, она прижалась к Фульку.

Гвин Фицморис в ярости смотрел на старшего брата, не веря своим ушам.

– Да вошь и та лучше тебя умеет защищаться! – орал он. – Как ты мог такое допустить?!

– Люди Фицуорина напали на нас внезапно, и мы даже не успели понять, что происходит, – пролепетал несчастный Верен и бросил укоризненный взгляд на Гвина. – Да еще половина гарнизона ушла с тобой, щеголять кольчугами перед шлюхами в Шрусбери.

Гвин побагровел. В замечании брата была доля истины, но он не собирался этого признавать.

– Мы отправились на встречу с шерифом!

– Это не намного лучше.

Гвин схватил Верена за ворот чужой котты.

– Уж кто бы говорил! – рявкнул он. – Господи Боже, да от тебя только всего и требовалось, что держать ворота закрытыми и выставить на стене бдительного часового. Прав был отец, когда говорил, что ты даже попойку в пивной и то устроить не сумеешь! Он наверняка сейчас переворачивается в гробу, куда его загнал Фицуорин!

Гвин оттолкнул от себя Верена с такой силой, что тот врезался в стену.

– Тебе надо было самому оставаться на месте! – прокряхтел старший брат, пытаясь подняться на ноги.

– С какой стати? Не я же наследник.

– Не ты, но ты знаешь, что надо делать! Не надо было забирать с собой лучших воинов!

Гвин злобно молчал. Он и впрямь забрал их, рассчитывая отправиться с Генри Фернелом вдоль северных границ Валлийской марки в поисках Фулька Фицуорина. Но вышло так, что Фицуорин зашел ему со спины и нанес удар в самое слабое место. Теперь Фульк захватил Уиттингтон, и, если верить донесениям, у него достаточно валлийских наемников, чтобы удержать замок. При всей ненависти, которую Гвин питал к Фицуорину, он не мог не признать, что этот выродок отменно владеет боевым искусством.

– Если я в чем и виноват, – тихо сказал он, – так это в том, что переоценил твои способности.

– И что ты теперь собираешься делать?

Гвин почувствовал во взгляде Верена тревогу. Еще бы, хоть тот и был старшим братом, законным наследником земель, но, скорее, напоминал телка на веревочке: никакого понятия о том, как управлять замком и командовать воинами.

Гвину захотелось пожать плечами и уйти – пусть братец сам выкручивается. Но он не мог так поступить: мешала гордость, да и во имя памяти отца следовало отомстить Фицуорину.

– Я останусь здесь и буду бороться, – сказал он. – А ты, – он наставил палец на Верена, – немедленно отправишься к Иоанну с известием о беззаконии, творимом Фульком Фицуорином. Теперь, когда у нас нет земли, это ты должен получить фьеф, с которого мы будем жить, пока не вернем Уиттингтон. – Он помолчал, разглядывая Верена, и тот нервно сглотнул. – И да помилует тебя Бог, если ты вернешься с пустыми руками, ибо я тебя миловать не стану.

Глава 28

Замок Уиттингтон, Шропшир, февраль 1202 года

Глубокой ночью, во время одного из самых сильных снегопадов в году, Мод родила дочку. Схватки продолжались от повечерия до второго колокола заутрени, и повивальным бабкам почти ничего не пришлось делать, чтобы отработать свое жалованье: только поймать ребенка в передник, омыть ему личико и перерезать пуповину. Младенец голосил во все горло, с первого мгновения громогласно оповещая этот мир о своем присутствии.

– Огненные волосы и горячий характер им под стать! – засмеялась старшая повитуха.

– И личико тоже красное, – вслед за ней рассмеялась Мод, сморгнув слезы.

Она была измотана родами, однако испытывала радость и потрясение. Невозможно было поверить, что это крохотное, возмущенно орущее существо – ее ребенок. Одно дело чувствовать внутри себя толчки, и совсем другое – встретиться с тем, кто их производил. Мод неловко взяла на руки надрывающуюся криком новорожденную дочку и вгляделась в ее сморщенное личико.

– Сейчас успокоится, – бодро сказала вторая повитуха. – Силу свою показывает. Это нормально, вот если они не кричат – тогда переживать надо.

Эммелина, пришедшая, когда Мод уже отдыхала после родов, ворковала над малышкой, а по ее лицу текли слезы.

– Рыженькая, как покойница-бабушка, – умиленно всхлипнула она, вытирая глаза рукавом синего шерстяного платья.

Все еще кричащего младенца осторожно омыли теплой водой из кувшина, вытерли мягким полотенцем и туго спеленали льняной тканью. Это, кажется, успокоило девочку, и негодующие вопли сменились тихим посапыванием.

Повитухи приняли послед и помогли Мод перейти на чистую постель, застеленную льняными простынями и овчинным покрывалом. Эммелина пошла за Фульком, а Барбетта тем временем стала причесывать и заплетать своей госпоже волосы. Их расплели, следуя поверью, что это поможет роженице. Младенца отдали Мод в руки, и мать с дочерью оценивающе посмотрели друг на друга. Все еще сморщенную и красную после родов малышку трудно было назвать красивой, однако Мод затопила волна нежности: это была любовь с первого взгляда.

– У нее глаза отца, – тихонько проговорила Барбетта.

Мать улыбнулась и дотронулась до маленькой мягкой щечки. Девочка инстинктивно повернулась к пальцу.

– И его голос, – сказала Мод.

Дверь открылась, в комнату стремительно вошел Фульк, заполнив собой все пространство, и приблизился к кровати.

Мод следила за ним глазами. Она знала, что Фульк беспокойно ходил взад-вперед с той самой минуты, как у нее начались схватки. Каждый час муж отправлял из зала служанку осведомиться, как продвигаются дела, пока повитухи, рассердившись, не передали ему, что все идет своим чередом и его известят, как только госпожа родит.

– Я еле вынес эти последние несколько часов. По мне, так намного проще сражаться, чем вот так ждать, – сказал он и наклонился над кроватью поцеловать супругу. – Мне сказали, у нас девочка?