Параллельные вселенные Давида Шраера-Петрова - Коллектив авторов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Третий роман трилогии, «Третья жизнь», был написан и опубликован уже после эмиграции Шраера-Петрова в США. В 2020 году автор подготовил окончательный текст третьей части трилогии об отказниках, озаглавленный «Третья жизнь доктора Левитина», который должен выйти в России в ближайшее время. – Примеч. ред.
151
И роман Шраера-Петрова, и проза исхода в целом унаследовали традицию ранней русской «палестинской» прозы халуцим, представленную, например, в романе Марка Эгарта «Опаленная земля» (1933–1934).
152
Мои беседы с Давидом Шраером-Петровым в декабре 2012 года в Рамат-Гане и в декабре 2018 года в Бостоне помогли мне более ярко представить себе атмосферу отказа, его драматическое воздействие на биографию автора и дух времени написания романа.
153
В сознании Василия Матвеевича это отношение находит свое «естественное» выражение в известной русской пословице «Гусь свинье не товарищ».
154
Одно из первых крупных произведений, в которых обличается советский антисемитизм, на несколько лет опередило эпоху еврейского возрождения в России и принадлежало перу нееврейки: это роман Ирины Грековой «Свежо предание» (1962; опубликован лишь в 1997 году). В этом романе, одном из важнейших литературных документов эпохи, преследования евреев в Советском Союзе изображены значительно более открыто, чем в романе Василия Гроссмана «Жизнь и судьба», завершенном тремя годами раньше и опубликованном в России в 1988 году. Показательно, что стихотворение Евгения Евтушенко «Бабий Яр», обращающееся к табуированной в Советском Союзе теме Холокоста, было написано за год до романа Грековой, в 1961 году. Апогея традиция новой «антиантисемитской» русской прозы достигает в романе Александра Мелихова «Исповедь еврея» (1993).
155
В еврейско-советской нонконформистской литературе местом потаенных еврейских религиозных обрядов или еврейской культуры часто является советская периферия или советские республики: бывший штетл, когда-то покинутый главным героем, Литва, Кавказ или Средняя Азия. Поскольку еврейские обычаи и знания в большей степени сохранились на пограничье, периферия часто предстает как пространство живой памяти и последних остатков традиции. Край империи отражает ex negative пустое пространство центра. Поэтому путешествие Кардина в родной городок в романе Бауха становится в буквальном смысле возвращением к корням. Эли Люксембург, выросший в Узбекистане, изображает в «Десятом голоде» среднеазиатское еврейство Бухары. В рассказе Маркиша «Присказка» Казахстан рассматривается как суррогат Палестины: пространство свободы, место сионистского самообразования и подготовки к исходу.
156
Ненавязчивый просветительско-этнографический подтекст романа проявляется, например, в подробном изложении библейской предыстории празднования Хануки или в пояснении еврейских обычаев.
157
Сидра ДеКовен Эзрахи тоже пишет о «текстуальной репатриации» в еврейской поэтике изгнания: «В своей наиболее радикальной форме это – воображаемая лицензия [на гражданство] вне географических координат: речь идет о подтверждении и переосмыслении еврейского слова как упражнения в номадизме и о еврейском изгнании как о некоей литературной привилегии» [Ezrahi 2000: 10]. Вечно откладываемые в условиях диаспоры возвращение и искупление, а также традиция письменной, символической родины каклшколш (Вефиль Иакова, дом Бога) становятся для евреев неотъемлемым источником литературного вдохновения [Ezrahi 2000: 10–15].
158
Это, конечно, только наиболее известные примеры «переоценки ценностей», которая следует за психологическим кризисом героя или (реже) героини.
159
Правда, этот список авторов приводит друг Левитина Михаил Габерман, на что Левитин замечает: «Но я еще и Герцена перечитываю. Очень полезное чтение для нас» [Шраер-Петров 2014:235]. Этот комментарий можно расценивать как подспудную критику одностороннего еврейского самообразования отказников, а в намеке на истоки левого движения в России и на раннюю политическую эмиграцию (Герцен) видится даже легкий скепсис по поводу будущего еврейской эмиграции. Однако в целом роман проникнут страстным пафосом исхода.
160
О мимикрии см. эссе К. Смолы в первом разделе этого сборника. – Примеч. ред.
161
Copyright © 2021 by Joshua Rubinstein.
162
См. [Arad 2010: 525].
163
Цит. в переводе с англ, по: [Arad 2010: 59–60]. Нередко Паулюса ошибочно называют фон Паулюсом, однако он не принадлежал к немецкой аристократии. Гитлер присвоил ему звание фельдмаршала в последние дни Сталинградской битвы в надежде, что тем самым подтолкнет Паулюса к самоубийству вместо сдачи в плен.
164
См. [Rubenstein 1999].
165
См. [Rubenstein 2017].
166
Copyright © 2021 by Brian Horowitz.
167
О Шраере-Петрове и нонконформизме см. [Кацман 2017: 255–256].
168
М. Д. Шраер описывает траекторию биографии своего отца в [Shrayer 2006].
См. также его статью в этом сборнике.
169
Классическую нарратологическую теорию сюжета см. в [Пропп 2001]. Монография Проппа была впервые опубликована в 1928 году.
170
Русский текст романа «Доктор Левитин» был впервые опубликован с сокращениями в Израиле в 1986 году; с тех пор в России вышло три полных издания, последнее – в 2014 году.
171
См. [Pomeranz n. d.]. Подробнее о еврейской эмиграции из СССР см. примечания М. Д. Шраера к английскому переводу «Доктора Левитина» [Shrayer-Petrov 2018].
172
См. [Rozenblit 1984].
173
В третей части трилогии доктор Левитин уезжает в Америку и встречается со своим внуком. – Примеч. ред.
174
Дополнительно о взглядах Шраера-Петрова на Гроссмана как еврейского писателя см. [Shrayer, Shrayer-Petrov 2014].
175
Максим Д. Шраер изящно сравнивает роман с ключевыми текстами русской литературы, например с произведениями Чехова и Набокова. См. [Shrayer 2006: 228–229] и его статью в этом сборнике.
176
Английский перевод романа «Странный Даня Раев» см. в [Shrayer-Petrov, 2006: 1-101]. Русский оригинал в [Шраер-Петров 2004: 5-92].
177
Максим Д. Шраер отмечает следы влияния Набокова в прозе Д. Шраера-Петрова. См. [Shrayer 2006: 221].
178
Это из предисловия Набокова к английскому переводу «Подвига». Слегка измененный перевод М. Д. Шраера цит. по: [Шраер
