Полет Ящера - Андрей Щупов

Какое-то время мы молчали. Хмурясь, я старался вникнуть в слова собеседника, тщетно пытаясь поднырнуть под вязь его витиеватых фраз. Ничего у меня не получалось. Пока я сидел здесь, речь его казалась мудрой и весомой, ощутимо теребя, заставляя беспокоиться. Возможно, что-то я даже начинал впереди угадывать, некий загадочный абрис истины. Но силу иллюзий я успел прочувствовать в полной мере и потому твердо знал: стоит мне шагнуть за порог, как все вновь займет свои привычные места, мир разделится на черное и белое, на врагов и союзников. Союзников, ибо друзей у меня действительно не водилось. В этом Виссарион не ошибся. Даже Елена с Надюхой и даже Гонтарь с Гансом никогда не принадлежали к числу друзей. Все кто был нужен и полезен империи, заслуживали симпатий Ящера. Симпатий, но не более того. И дорогую супружницу свою я самым откровенным образом продал! Скрепя сердце, но продал. Вероятно, при сходных условиях, аналогичное могло приключиться и с кусачей Надюхой, и с обворожительной Сильвой. Иное дело - Ганс с Гонтарем, но они подобно Чипу и Дейлу были дьявольски полезны. Хотя… Витек тоже был полезен. До поры до времени. - Но возник повод, и я избавился от него, как избавился впоследствии от Артура.

Я скрежетнул зубами. Значит, блаженный Виссарион прав? Значит, все не так, как представлялось ранее, и на хваленом интеллекте Ящера следует поставить распотешный крест?

Нутро отвергало подобный вывод, голова кипела в попытках отыскать иное более приемлемое решение. Но решения, как известно, базируются на фундаментах, мой же фундамент утопал в зыбучих песках, рассыпался в прах под натиском иллюзорного.

- И что же теперь делать?

Вопрос дался нелегко. Ящеры не любят спрашивать. Впрочем, и ситуации, подобные нынешней, складываются не каждый день. Кроме того чувствовалось, что Виссарион знает нечто такое, чего пока не угадывал я сам. Очень уж складно и уверенно сокурсник молол языком. Подобное тоже иной раз встречается. Вроде и произнесено не Бог весть что, однако таким голосом и с такими интонациями, что поневоле прислушаешься. Оттого, может, и занимательна речь иных сумасшедших. Их слова позволяют ощутить мысль не впрямую, подводя к ней новыми непроторенными тропами.

- Что делать? - Виссарион взглянул на меня с некоторым удивлением. - Да то, что и положено. Если человек выстраивает жилище по собственному пониманию и вкусу - ему в нем и жить.

- То есть?

- Пойми, от рождения нам было подарено одно и то же, но ты со своим подарком успел расправиться давным-давно. А я… Поверь мне, я был бы рад тебе помочь, но я бессилен. Это правда, Павел. Поэтому живи с тем, что осталось.

Нервная улыбка скользнула по моим губам. «Живи с тем, что осталось…» Спасибочки на добром слове! Ждал соломинки и дождался. Из рук сумасшедшего. А в том, что Виссарион сумасшедший, я теперь уже ни грамма не сомневался. Разве можно у таких испрашивать советов? Какого черта я вообще сюда заявился?..

- Я не сумасшедший и никогда им не был, - словно услышав мои мысли, проговорил Виссарион. - Но мое жилище действительно отличается от других. Вероятно, мне удалось выстроить собственную пирамиду из принципов, убеждений и целей, но как только строительство завершилось, я разучился отвечать на вопросы. Лаже на самые простые. Тебе покажется смешным, но из моего лексикона стали выпадать слова «да» и «нет». Ответ с точки зрения этого мира с некоторых пор уже не убеждает меня. Мой мир стал неким пространством вокруг выстроенной пирамиды, и законы этого пространства - совершенно иные. Уже не я их создаю, - их синтезирует энергия постройки. И то, что для обыденных условий считается правдой, там звучит, как рядовая частность, как исключение. Впрочем, и оттуда привнести что-либо в аксиоматическую путаницу здешних понятий - не менее сложно. Витающие в облаках рискуют прослыть чудаками. Оттого и предпочитают молчание.

- Молчуны - те же изгои, - буркнул я. - А нужны ли изгои человечеству?

- Без сомнения, нужны! А как же!.. Хотя, что касается человечества в целом… - Виссарион потер сухонький подбородок. - В человечестве, Павел, я тоже, наверное, разуверился. В разуме человеческом разуверился. Разум и сердце индивида - это да, это я чувствую, а нечто коллективное? Не знаю… Коллективный гомеостазис - не есть в полном смысле здоровье, потому что всегда базируется на отторжении незнакомого. Желтую моль на темном шерстяном костюме без сожаления растирают в пыль. Это тоже пример гомеостазиса.

- Ты предпочел бы хаос и изъеденные в дыры костюмы?

- Не знаю, - Виссарион покачал головой. - Если бы взамен хаоса нам предложили бы что-то по-настоящему новое и светлое… Но ведь этого нет. Хаос подменяют либо откровенной диктатурой, либо принципами демократического централизма.

- Это плохо?

- Видишь ли… Принципов придумано столь великое множество, что все просто вязнет и тонет в словах. Нам бы помолчать, а мы шумим и болтаем. Нам бы поглядеть вокруг, под ноги или вверх, а мы безрассудно тратим и тратим энергию на сиюминутное.

- Пасечник смерил меня долгим взглядом, невнятно пробормотал: - Мы безостановочно шевелимся, понимаешь? Словно голодные черви. Пропускаем через себя землю, роем тоннели, ползем, не останавливаясь. Но ведь люди - не черви! Если есть сердце, если есть осознанная боль, значит, есть и смысл.

- Какой еще, к дьяволу, смысл?

- Смысл каждой конкретной жизни, - наставительно произнес Виссарион. - Робот, который дорастает до понимания, что он робот, закономерно должен приходить к выводу, что где-то поблизости Живет и создатель.

- Ага, что-то вроде главного робототехника!

- Можно сказать и так.

- Странные у тебя рассуждения!

- Обыкновенные. Странные они для тебя. Ящер… - последнее слово он произнес медленно, словно пробуя на вкус и заново осмысливая мое новое имя. Некстати вспомнилось, как некогда впервые меня так назвала Елена.

- Хочешь сказать, что я ни черта не понимаю в твоей дурацкой философии?

- Понять и принять - разные вещи. Первое нам порой удается, но со вторым сложностей неизмеримо больше. А ведь может статься, что принять этот мир - таким, каков он есть, является главным нашим испытанием. Не просто понять, а именно принять умом и сердцем.

- Ты это испытание, судя по всему, выдержал с успехом! - я хмыкнул.

Виссарион укоризненно покачал головой.

- Видишь? Ты и сейчас, тридцать три раза укушенный, зажатый в угол, продолжаешь нападать. Хотя и знаешь, что никакого двойного смысла в свои слова я не вкладываю. Беда в том, что ты по натуре своей - собственник и хозяин. И потому всегда будешь свергать коллег и соседей. Вроде того подброшенного в чужое гнездо кукушонка. Лишние идеи тебе не нужны, тебя устраивают те, что уже имеются в наличии.