В тени луны. Том 1 - Мэри Кайе

Он сжал зубы и подался вперед в седле. Они скакали, словно на скачках, и с безрассудством, которое пугало Нияза.

Но он позабыл о броде у Джатгхат и несвойственных этому времени года облаках, которых испугалась миссис Эбатнот прошлым вечером.

Дождь шел у подножия холмов, а также на равнинах позади Морадобада и Рампура, и продолжался он уже более суток. Река поднялась и продолжала подниматься дальше. Она достигла уже опасного уровня, хотя ее все еще можно было перейти вброд, когда четырьмя часами раньше этого места достигли Винтер и Карлион. Теперь же то, что недавно было бродом шириной не более чем в пятьдесят ярдов, представляло собой коричневый стремительный поток, от берега до берега которого было около четверти мили. Он свободно катил свои воды под лунным светом со зловещим глухим бурлящим грохотом, говорившим о водоворотах и скрытых течениях.

Алекс летел вперед бешеным галопом, мало обращая внимания на дорогу, так что ему пришлось круто натянуть поводья, когда до него донесся предостерегающий крик Нияза. Он спешился и с отчаянием посмотрел на бешеный водный поток.

Он прекрасно знал эту дорогу, и знал также, что пока вода не спадет, им ничего не остается делать, как ждать. Был другой путь в объезд, но пришлось бы сделать крюк в пятьдесят миль по труднопроходимой местности. В обычной ситуации ожидание спада воды оказывалось меньшей задержкой, но сейчас ситуация была далеко не обычной.

Нияз расспросил сонных обитателей близлежащей деревни и узнал, что мем-сахиб в карете, сопровождаемая сахибом на коне и несколькими слугами, проехала брод за полчаса до того, как он сделался непроходимым.

Алекс, с диким и страшным лицом, залитым лунным светом, снова вскочил в седло и, повернув на север, отправился в долгий путь к ближайшему мосту.

Полчаса спустя питон скользнул через узкую и малохоженную тропу перед копытами его лошади. Шалини неистово дернулась и нижняя ветка кикара ударила Алекса по раненой руке. Он вылетел из седла, ударился плечом о землю, и прежде чем удариться головой о придорожные камни, услыхал, как хрустнула его ключица. Затем он провалился в черноту.

Глава 24

Винтер забилась в угол кареты и закрыла глаза. Садившееся за горизонт солнце проникало под тяжелый кожаный капот кареты своим сверкающим золотым оком. Дорога была невероятно плохой. Колеса кареты попадали в ямы, с натугой выбирались из них и тут же попадали в другие. Каждый раз ее швыряло из стороны в сторону и ударяло о стенку кареты; в конце концов у нее заболела голова.

Она снова сказала себе, что едет к Конвею, и что через четыре дня, а может быть, и меньше, если дорога улучшится, она наконец соединится с ним. Не надо будет больше ждать. Не будет больше сомнений, страхов и одиночества. Но эта сказка стала потихоньку терять свое первоначальное очарование.

Когда они достигли брода, произошла первая задержка. Лошади заартачились перед бурлящей коричневой рекой, а возница напугался. Он принялся убеждать путешественников вернуться или подождать, пока спадет вода. На какое-то мгновение Винтер почувствовала радостное облегчение. Они должны вернуться! В следующий момент она, устыдившись своего малодушия, и, полная решимости, принялась настойчиво поддерживать стремление Карлиона пересечь реку.

Вид поднявшейся реки неприятно поразил Карлиона. Он и думать не хотел о возвращении в Дели. Испуганное выражение на лицах кучера и слуг привело его в ярость. В конце концов угрозы и обещания сделали свое дело, и они пересекли реку.

Устроив себе короткий отдых на другом берегу, они глядели на воду, постоянно прибывающую дюйм за дюймом.

— Никто больше не пересечет эту реку здесь в ближайшие дни, — сказал один крестьянин, пересекший реку вместе с ними.

Винтер посмотрела назад на бурлящую воду и подумала: «Назад пути нет. Теперь, что бы ни случилось, мы должны двигаться только вперед». Эта мысль странно напугала ее. Она не хотела возвращаться. Конечно же, она не хотела возвращаться! И все же теперь, если бы она и захотела, сделать это было уже невозможно. Бешеная разлившаяся река лежала между нею и Алексом. Алекс — она внутренне содрогнулась от мысли о нем, словно эта мысль затронула в ней что-то такое, чего она не хотела замечать. Она и думать об Алексе не хотела.

Дорога на другом берегу реки оказалась еще хуже, чем та, по которой они ехали из Дели, но Карлион вручил поводья своей лошади одному из слуг, а сам сел в карету к Винтер. Она мало говорила с ним с тех пор, как они тронулись в путь, потому что трудно поддерживать разговор с тем, кто едет на лошади рядом с каретой. Во время коротких остановок Карлион вел себя учтиво и сдержанно. Однако теперь, когда непроходимая река лежала позади них, в его поведении произошли заметные перемены. Или, может быть, ей показалось из-за того, что слишком устала за этот день?

Со времени той сцены, что произошла в доме Эбатнотов и была прервана появлением Алекса Рэнделла, Карлион избегал прямо смотреть на Винтер. Во всяком случае она больше не ощущала на себе медленного оценивающего взгляда, который так беспокоил ее на пути из Калькутты. Теперь же, когда у него отпала необходимость сдерживаться, всякий раз, когда она поднимала глаза, она видела напротив глаза, в упор глядевшие на нее.

Он говорил немного, и Винтер, находившая эту неопределенную тишину тревожной, всеми силами старалась поддерживать видимость беседы. Когда солнце село за деревьями и карета наполнилась сумраком, она попросила опустить капот, чтобы они могли подышать немного прохладным воздухом. Ощущая над собой открытое небо и постоянно находясь на глазах у слуг, она надеялась получить некоторое облегчение. Но Карлион, несмотря на то, что остановил карету и удовлетворил ее просьбу, спросил ее со смехом:

— Для чего вам это понадобилось? Вы что, опасаетесь того, на что я смогу решиться?

На этот вопрос невозможно было ответить, и Винтер собрала все свои силы, чтобы встретить его взгляд спокойно и с оттенком легкого презрения, которое только вызвало у него восхищение. Несмотря на всю ее молодость и неопытность, она не была похожа на эфемерную девицу, которая немедленно падала в обморок при любом проявлении мужской силы. Она будет стоящей женой. Его взгляд остановился на ней, выражая властное одобрение. У него мелькнула мысль, что нужно будет проверить, чтобы ни одна из лошадей не оставалась без присмотра и в пределах досягаемости. Впереди по дороге, на расстоянии нескольких миль должно было быть почтовое бунгало, которого они собирались достигнуть еще до наступления полной темноты. Хотя Винтер хотела бы продолжать ехать ночью, ему удалось убедить ее в нереальности этой идеи. Он объяснил, что лошади не смогут продолжать путь без отдыха и что сам он не собирается ехать дальше этого почтового бунгало.