Перешагни бездну - Михаил Иванович Шевердин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Нынешний Живой Бог — Ага Хан VI — правит всей финансово-торговой империей, опираясь на свою невидимую, не имеющую ни определенной территории, ни четких географических границ религиозную империю. Божественная личность. В ней живет мистическая душа пророков, приумножает свои капиталы, играя на биржах Европы, Азии, Америки. Будь мудрец горой разума, но если он не имеет золота, сколь ни мудр он, его никто не послушает. Ага Хан не брезгует ни подкупом, ни мошенничеством, ни шантажом, ни убийствами. Он не зависит ни от экономических кризисов, ни от биржевых спадов. За его спиной — миллионы фанатичных, одурманенных последователей, которые из года в год неизменно пополняют обязательным зякетом его казну. Он имеет огромные преимущества перед правительствами, вынужденными иметь громоздкий финансовый аппарат, чтобы держать в узде своих подданных. Исмаилиты разбросаны по странам мира. «Мне, Живому Богу, нет нужды бить и убивать, — утверждает Ага Хан. — Достаточно повесить посреди площади на столбе бич, и ему все будут повиноваться». Перед его духовным бичом все падают ниц.
С младенческих лет живет в исмаилитах вера, что Живой Бог это настоящее и будущее. Мальчику втолковывают, что быть рабом, слугой Ага Хана — высшая цель. Девочке внушается, что предел блаженства — разделить когда-то ложе с Живым Богом. Жизнь, дела, успехи члена исмаилитской общины зависят от Живого Бога.
Дехканину в неурожайный год община ссудит семена и упряжку быков. Торговцу ходжа ссудит деньги на льготных по сравнению с неисмаилитом условиях. Капиталисту страховая компания снизит проценты, даст отсрочку. Ходжу не посмеет обсчитать ни один ходжа. Ходжа посылает своих сыновей в школу, где обучают только членов его касты. Если ходжа верно служит идее Живого Бога, ему обеспечен путь наверх в прослойку, живущую в угаре чувственных наслаждений, где всегда вкусная пища, дурман гашиша, красивые женщины. Община ходжа-исмаилитов предоставляет своим членам все развлечения — от своих публичных домов до воинственных доходов, от музыки и танцев до радений-мистерий.
Воображение ходжи ошеломляется неслыханной благотворительностью: заботами о сиротах, стариках, больных. По всем странам Азии и Африки разбросаны больницы ходжа, дома призрения, приюты, школы, колледжи, сберегательные и ссудные кассы. Молодежь ходжа получает стипендии в учебных заведениях Европы и Америки. Созданы центры здравоохранения, свои газеты, свои журналы. Куда бы ходжа не уехал, он знает — есть Живой Бог, излучающий благоволение на него, покорного раба…
К тому же Ага Хан не прочь поиграть лозунгами борьбы против угнетателей-колонизаторов. Он отлично сумел вжиться в империалистическую систему. Он строит свое могущество, спекулируя на возвышенных человеческих чувствах и идеалах, в то же время разжигая ненависть ко всем неисмаилитам.
Чего еще нужно Ага Хану? Владеющий сотнями миллионов, распоряжающийся миллионами невидимых подданных, играющий крупную политическую роль в качестве вождя Всеиндийской мусульманской лиги, Живой Бог, казалось бы, должен быть удовлетворен своим положением. Ага Хан уже в зрелых годах. Удовольствия пресытили, женщины надоели, скачки больше не вызывали азарта. Но фантастика и мишура сказочного Востока отравили его кровь. Он мечтает о сказке. Ага Хана не удовлетворяет уже, что он Живой Бог. Ему понадобилось сделать себя шахом. Он ищет царство, и ему кажется, что он нашел его.
Обуреваемый честолюбием, взбалмошный Ага Хан задумал воспользоваться тем, что Западная Европа готовит новую интервенцию против Советского Союза. Живой Бог решил использовать удобный момент, чтобы провозгласить независимость исмаилитов, собрать их вокруг нового Аламута — Бадахшана — и объявить себя королем нового государства ходжей.
«Мысль жжет его и не дает ему покоя. Как с новой игрушкой, старик носится с фантастическими планами. И в них он отвел немаловажное место Монике».
К такому выводу пришел Бадма в тот час, когда они с Сахибом Джелялом вышли на пирс порта Бомбей. Огромный лайнер, белый, нарядный, готовился к отплытию. У перил палубы «люкс» стояли две женские фигурки. Моника, радостная, оживленная, любовалась синим небом, Бомбеем, живой фантасмагорией портовой суматохи. С живейшим любопытством она разглядывала толпы провожающих. Она искала знакомые лица. И нашла!
В руке она держала голубой воздушный шарф и, показалось ли Бадме, принялась размахивать им при появлении их у борта лайнера. Рядом с Моникой стояла, несомненно, мисс Гвендолен. Ее точеную фигуру, ее манеру держаться нельзя было ни с кем спутать. Но лицо ее разглядеть было невозможно. Широкополая элегантная соломенная шляпка своими широкими полями служила отличной защитой от загара, которого она ужасно боялась. В ее руке тоже появился прозрачный шарфик и заплескался в светлых струйках воздуха, поднимавшихся от раскаленного цемента пристани.
Сахиб Джелял галантно прижимал руки к сердцу и отвешивал самые что ни на есть любезные поклоны.
— Итак, они уехали, — со вздохом сожаления проговорил Сахиб Джелял. — Поистине рай еще не выпускал подобных созданий на земную твердь. Вы убедились, доктор?
— В том, что гурии уехали? О да! Что ж, таковы правила игры. Видеть все своими глазами. Да, теперь одно из райских созданий больше не будет отрывать некоего уважаемого государственного деятеля от его придворных обязанностей в Кала-и-Фатту.
Иронический тон доктора не понравился Сахибу Джелялу, и он отпарировал:
— Надеюсь, господин лейб-медик вновь займется своим сиятельным пациентом.
— Едем, и сегодня же.
ТОРГ
Скряга низок, бесстыден, страж собственного имущества, копит его, не ест, не пьет, цепко держит в руках.
Фередэддин Аттар
Принимали приезжих в Кала-и-Фатту не просто. Вводили их с улицы в низенькую дверцу, так что приходилось сгибаться в пояс, кряхтеть, пыхтеть, издавать возглас «Ой-не!», потому что обезьяноподобные стражники хватали тебя за загривок и в лицо тыкали острием сабли.
От обиды на такое обращение Хамдулле Базарбаеву, рыхлому, обремененному годами и недугами прасолу из Кассана, сделалось невмоготу, и
