Юг в огне - (Бирюк) Петров

Из-за приоткрытой двери прозвучал приятный женский голос:

- Я вам не помешаю, господа?.. Можно?

- Климентина, вы? - посмотрел Черчилль на дверь. - Входите, пожалуйста, мы деловой разговор закончили...

В кабинет вошла высокая, красивая блондинка лет тридцати пяти, одетая в элегантное черное шелковое платье. По кабинету тотчас же распространился легкий аромат лаванды.

- Моя жена, - представил ее Черчилль... - Посол России, мистер Саблин. Донской полковник, мистер...

- Ермаков, - почтительно подсказал Саблин.

- Вы желали посмотреть живого казака, - улыбнулся жене Черчилль. Так вот он, любуйтесь.

Константин встал и поклонился.

Англичанка быстрым взглядом окинула его и сказала:

- Сейчас ведь столько говорят о Доне, о казаках, что мое любопытство и интерес оправдываются. Я в последнее время много читала о донских казаках. Народ этот очень привлекательный, храбрый и воинственный. Как бы мне хотелось побывать у вас, на Дону, познакомиться с вашим народом, обычаями...

- Приезжайте, - снова поклонился Константин. - Будем рады вас встретить хлебом-солью, по русскому обычаю...

- Спасибо! Не знаю точно, когда именно, но постараюсь у вас побывать...

Поговорив еще с четверть часа, Саблин, а вслед за ним и Константин встали.

- Не осмеливаюсь вас задерживать, джентльмены, - встал Черчилль. Британско-Русский клуб пригласил меня на обед. Надеюсь, увижу вас там?

- Да, сэр, - сказал Саблин, - я на этот обед приглашен. Но вот... к сожалению, полковник Ермаков - нет...

- Как же так! Мистера Ермакова непременно надо пригласить. Я там выступлю с речью, и он должен меня послушать. Постараюсь полнее высказать свое отношение к русскому вопросу... Я подскажу своему секретарю, чтобы прислали приглашение полковнику на обед.

XI

Через два дня к отелю "Конститьюшн" стали подъезжать автомобили.

В этом отеле правление Британско-Русского клуба заарендовало зал для обеда, и вот теперь на этот обед съезжались приглашенные.

В четверть восьмого за столами, составленными в виде буквы "Т", накрытыми белоснежными накрахмаленными скатертями и уставленными сверкающей всеми цветами радуги хрустальной посудой, сидело около трехсот членов клуба и гостей. Целый отряд официантов бесшумно роился вокруг них.

Рядом с русским послом Саблиным сидел Константин Ермаков, чувствовавший себя несколько смущенно в обществе английских джентльменов. На этот раз он, как и все, был одет во фрак. Как и у всех, у него так же сверкали накрахмаленные манжеты и воротничок.

При всеобщем торжественном молчании обед открыл краткой речью президент клуба бывший английский посол при царском правительстве Джордж Бьюкенен, недавно прибывший из Советской России. Этот небольшого роста, худощавый человек с лысеющей головой был хорошо известен присутствующим своей непримиримой ненавистью к советской власти. Во время мировой войны Бьюкенен, пытаясь предотвратить революционный взрыв в России, оказывал ощутительную помощь определенным англофильски настроенным кругам партии кадетов и октябристов, стремившимся задушить революцию и установить в России конституционную монархию.

После Октябрьской социалистической революции Бьюкенен не успокоился. Британское посольство он использовал под убежище ярых контрреволюционеров, пытаясь при помощи их организовать заговор против советского правительства...

В своей коротенькой речи Бьюкенен призвал присутствующих на обеде решительнее прийти на помощь России в ее трудный час "засилья большевиков".

Слово попросил Черчилль.

В зале воцарилась напряженная тишина.

- Сэр Джордж Бьюкенен, джентльмены! - сказал Черчилль. - Я очень рад, что в качестве гостя присутствую на этом обеде. Весьма важно, чтобы были предприняты все шаги для возбуждения интереса к России.

- Слушайте! Слушайте! - послышались возгласы сидящих за столом.

- Вы, сэр, Бьюкенен, имели право упомянуть об услугах, - продолжал Черчилль, - оказанных Россией союзникам, ибо вы находились в Петрограде и видели все своими глазами и хорошо знаете, что если это даже забывают современники, то история занесет в свои скрижали, как русская нация бросилась в войну с Германией с единым желанием добиться победы в этом правдивом деле.

- Да здравствует Россия! - гаркнули голоса.

- Мы хорошо знаем, - продолжал Черчилль, - что Париж не был бы опасен и битва на Марне могла бы быть проигранной, если бы русские войска еще при императоре Николае не бросились вперед, жертвуя своею кровью, пролитой потоками. Мы этого забыть не можем.

- Правильно!.. Правильно! - снова раздались голоса за столом.

- Я проникнут желанием, - продолжал Черчилль, - в это переполненное волнующими событиями время указать на то, чтобы британская нация не упускала из виду того важного значения, которое имеет для нее Россия.

Я никак не могу вырвать из своего сердца чувства беспокойства по поводу всего происходящего в России, чувства глубокой тревоги перед опасностью, которой подвергаются Державы Согласия, вследствие того, что происходит в России.

Если бы в течение последнего времени мы не успели вызвать к жизни армии Колчака и Деникина, то все наше дело как в политическом, так и в других отношениях, в Восточной Европе было бы перевернуто вверх ногами. И если когда-либо в будущем эти армии будут уничтожены, то произойдет такое несчастье, которое не может не коснуться нас. Поэтому, когда нам в Британии говорят: "А какое нам до этого дело, в чем это может нас касаться", мне всегда приходит на память сказка, которую я слышал в детстве, о двух людях, отправившихся на охоту за диким зверем. Один охотник вошел в пещеру, а другой остался снаружи у входа, и, когда возвратившийся зверь бросился в пещеру, то охотник, остававшийся у входа пещеры, схватил его за хвост и с большим трудом удерживал у отверстия. Охотник в пещере спросил, почему это у входа стало так темно, на что охотник снаружи ответил: "Вот если хвост оборвется, ты тогда сразу узнаешь, отчего потемнело"...

По залу пробежал смех.

- Я рассматриваю этот вопрос с британской точки зрения. Мы видим, что две великие ветви человеческой семьи - славяне и тевтоны - погружены в бездну несчастья; одна из ветвей - наша верная, но несчастная союзница, другая - наш непримиримый враг... Если Лига Наций не сможет спасти Россию, то Россия в своей агонии разрушит Лигу Наций, - с горечью воскликнул Черчилль. - Я говорю всем легкомысленным, неосведомленным и простосердечным: "Вы можете покинуть Россию на произвол судьбы, но Россия нас не может покинуть".

При криках одобрения Черчилль сел. Потом, как будто о чем-то вспомнив, он привстал и поднял бокал с шампанским.

- Я пью, джентльмены, за восстановление могущественной нашей союзницы - России!.. За изгнание и уничтожение всех большевиков!

- Полковник, - шепнул Саблин Константину. - Вам надо будет выступить.

- А стоит ли? - спросил Константин.

- Как же, обязательно... Донской казак выступает на обеде английских джентльменов... Ведь это же сенсация!.. Эх, зря вы надели фрак, в казачьей форме было бы красочнее... Хотя так-то оно, пожалуй, и лучше... Пусть посмотрят, какие донские казаки - они нигде не теряются... Нет, вы все-таки обязательно выступите, поблагодарите...

- Ну, посмотрим тогда, - буркнул Константин.

Выступило с речами еще несколько англичан с горячим призывом поддержать белогвардейцев в их борьбе с большевиками. Потом произнес речь Константин. Он поблагодарил военного министра Черчилля, Джорджа Бьюкенена и других выступавших за дружелюбное отношение к Донской армии.

- Но это не все, господа, одни лишь ваши дружеские слова вряд ли нам помогут разбить большевиков, - сказал он.

В зале послышался хохот.

- Остроумно казак сказал... Тонко.

- ...Нам нужна более реальная помощь, - продолжал Константин. Оружие нам нужно, солдаты ваши нам нужны, деньги!..

- Браво!.. Браво!.. - хлопали в зале.

* * *

На Дон и к генералу Деникину было решено послать высшего английского комиссара Мак-Киндера с дипломатическим штатом. Парламент проголосовал за кредит представителям Юга России в их борьбе с большевиками в сумме двадцати пяти миллионов фунтов стерлингов.

XII

Английский лейтенант Джон Гулден жил на квартире у одной вдовы вместе с капитаном Ингомом. Третий их товарищ, летчик капитан Картер, как об этом прошел слух, будучи в распоряжении командующего Донской армией генерала Сидорина, по его приказанию полетел в Воронеж к генералу Шкуро и пропал без вести.

Однажды, когда Гулден, лежа на диване, читал только что полученный из Англии журнал, в комнату ворвался возбужденный капитан Ингом.

- Лейтенант! - вскричал он взволнованно. - Какой же мерзавец Гарри Картер! Какую он гадость сделал!

Гулден приподнялся с дивана:

- Что же он сделал, капитан?

- Первую гадость он совершил, попав под Воронежом в плен к красным вместе со своим самолетом. А вторую - вот эту. Читайте! - сунул он ему московскую газету "Правда". - Впрочем, вы же плохо знаете русский язык... Я вам переведу: "Английский авиатор, капитан Гарри Картер, будучи послан на аэроплане с приказом командующего белой Донской армией генерала Сидорина в Воронеж, который в то время был захвачен белогвардейскими частями генерала Шкуро, по ошибке приземлился в расположении кавалерийской части товарища Буденного.