Обреченный мир - Аластер Рейнольдс

– Я, конечно, надеялся, что если вы вернетесь на Клинок, то сообразите, куда я делся, – проговорил Фрей.

– Это даже Тальвар не сообразил, – сказала Мерока. – Урод знал про туннели, но не просек, что ты сюда сбежишь. И он точно не слышал про эту пещеру, или что это тут.

– Даже перед самыми надежными партнерами нельзя полностью раскрываться, – поучающим тоном заметил Фрей. – Парочка секретов никому не повредит.

– Ты подозревал Тальвара? – спросил Кильон.

– Не больше, чем других, Мясник. Кстати, я рад, что ты вернулся. Мы же попрощались, и я подумал, что это на месяцы. Как жизнь вне Клинка? Вы же выбрались с Клинка?

– Ненадолго.

– Чувствую, нам с тобой есть что наверстывать. Кстати, выглядишь ты хреново, как друг говорю.

– Это ты еще при дневном свете меня не видел, – вздохнул Кильон, убрав ладонь с раны.

– Дело серьезное? – спросила Мерока.

– Заживет. – Кильон догадался, что рану под левой ключицей Мерока не заметила. Сам он решил не упоминать о ней: зачем, ведь во мраке даже обработать не получится. – По-моему, ранение неглубокое. Медикаментов, которые у меня с собой, должно хватить.

– У нас есть чистая вода и свет, – заявил Фрей, глядя через плечо Кильона на Калис с Нимчей. – Кстати, кто это? По-моему, я с ними не знаком.

– Еще познакомишься, – пообещала Мерока.

Фрей коснулся рукой лба:

– Где же мое гостеприимство? Пойдемте со мной. С роскошью здесь туго, но мы с Малкиным выжили. Мясника в два счета подлатаем!

Фрей поднял пулемет и, прихрамывая, двинулся по каменному полу, при каждом шаге скрипя туфлями.

– Рано или поздно Тальвар пришлет сюда новый отряд, – предрекла Мерока. – У него же целая армия. Клинком фактически он управляет, если не считать районы, захваченные черепами или ангелами.

– Да, – кивнул Фрей, – именно так было, когда я решил залечь на дно. Со временем мы с Тальваром разберемся. Он ведь лишь устройство, которое нужно обесточить.

Фрей провел их к черной двери в черной стене, повернул ключ – замок сработал.

– У меня дверь не открывалась, – посетовала Мерока.

– Это часть моего плана. Извини, но замки я поменял. Не принимай на свой счет, я опасался Тальвара и других нежелательных мне гостей. Решил, что, если кто-то сюда проберется, мне нужно об этом знать. – Фрей ухмыльнулся. – Так и получилось, да?

– Но только больше не меняй замки, ладно? Я чуть в штаны не наделала, когда ключ не подошел.

– Мерока! – пожурил ее Фрей. – Тут же ребенок!

За дверью начинался короткий туннель, упирающийся в пещеру куда меньше главной, ее Фрей и сделал своим подземным убежищем. Эту пещеру тоже загораживали металлические двери, наподобие тех, через которые они уже прошли. В ней стояли две кровати, вокруг – несколько ящиков, пара складных стульев и карточный стол. Заглянув в открытый ящик, Кильон увидел боеприпасы, морфакс-55 клинического применения, леденцы, сигареты, алкоголь, воду в бутылках. Воздух был затхлый, но, пожалуй, этого следовало ожидать. Роскоши Фрей не обещал.

Кильон глотнул воды из бутылки – на язык попался песок, значит, сточная – и угостился сигаретой. Он снял куртку и оторвал рукав рубашки, чтобы обнажить рану. Его уже не волновало, что кто-то видит крылопочки и выпирающие кости, а вот к ране на груди внимание привлекать не хотелось. «Выручила» рана на руке: она сильно кровоточила и пачкала рубашку. Кильон сравнительно легко отделался: пуля прочертила кровавую борозду в его хилых мышцах, но не застряла. С помощью Калис он остановил кровотечение, продезинфицировал рану, наложил швы и жгут. Потом он снова надел пиджак, с трудом натянув рукав. Узел боли, затягивающийся с каждым вдохом, говорил, что рану на груди легко не залечишь.

– Мясник, ты как, ничего? – спросила Мерока.

– Ничего.

Мерока с Фреем глотнули «Жар-птицы». Калис с Нимчей вообще отказались пить.

– Мерока права: сейчас здесь задерживаться нельзя, – сказал Фрей. Он рылся в ящике, держа в свободной руке стакан с выпивкой. – Рано или поздно люди Тальвара сюда спустятся – хотя бы просто выяснить, что случилось с этим отрядом. И в следующий раз людей отправят больше и вооружат их лучше. Впрочем, тут ничего страшного: мы с Малкиным не планировали здесь задерживаться.

– Мы что-то планировали? – изумился Малкин.

– Ну да. – Фрей осушил стакан и швырнул его на пол. – Здесь воняет, как в сортире, простите за выражение.

– Пора вам узнать о Нимче, – сказал Кильон, поманив девочку к себе. – Фрей, мы здесь из-за нее. Тальвар хотел нас убить из-за нее.

– Я думал, он подставил тебя ангелам.

– Это случайность. Хотя уверен, предложение они сделали выгодное: ты нам Кильона, мы тебе контроль над Неоновыми Вершинами – по крайней мере, на время.

– Что Тальвар имеет против Нимчи?

– Покажи ему, – велел Кильон девочке.

Нимча подняла руки и сняла шапку. Мгновение она смотрела на Фрея, потом медленно повернулась к нему спиной, демонстрируя звезду с точками там, где Спата состриг ей волосы.

– Та-ак… – протянул Фрей упавшим голосом.

– Понимаешь, что это значит? – спросил Кильон.

– Вроде того.

– И что скажешь?

– Ты не привел бы девчонку сюда, если бы не верил, что эта отметина имеет какой-то смысл, верно, Мясник?

– Нимча смещает зоны, – вмешалась Мерока. – Она умеет, я сама видела, точнее – чувствовала.

– В голове у девочки какие-то устройства, – начал Кильон. – Устройства из живой материи, созданные в момент ее зачатия. Однако это не устройства в нашем обычном понимании. За пределами Клинка я встретил человека по имени Рикассо, который изучал зоны, тектомантов и их деятельность. Не утверждаю, что понял все, но, насколько разобрался, артефакты, и наши, и даже ангельские, плохо приспособлены к зональным изменениям. Они слишком жесткие, неадаптивные. Живым существам проще. Как выразился Рикассо, они гибче и лучше приспособлены к преобразованиям регулярной сетки. Думаю, в голове у Нимчи что-то подобное.

– Подобное? – В голосе Фрея мешались скепсис и заинтересованность.

– Нимча чувствует Клинок, точнее, Метку, или Око Бога. Она – как приемник, а Метка – передающая радиостанция. – Кильон поморщился и от пульсирующей боли в руке, и от неспособности четко выразить мысли. – Только это не радио и не что-то доступное нашему пониманию. Чем бы это ни было, оно тянется через сотни, тысячи лиг к сознанию девочки.

– Зачем? – спросил Малкин.

– Это самое сложное; боюсь, тут и Рикассо не разобрался. Нам пора изменить отношение к тектомантам. Они точно не ведьмы. Если отметина на затылке и впрямь символ, то означает она, что подобные Нимче – обладающие подобным талантом – построили Клинок. Они возвели его для своих неведомых целей, они и создатели, и, пожалуй, хранители.

– Хранители? – прищурившись, спросил Фрей.

– Чем бы ни был Клинок… После увиденного в Напасти мне кажется, что сейчас он бездействует. Отчасти проблема кроется в Метке, в Оке Бога. Рикассо называл это набегом фазы, вторжением в наш мир некоего дестабилизатора. Мир не должен делиться на зоны. Это ошибка, симптом, признак наличия проблемы. Только, где бы ни таилась проблема, существует она так давно, что мы к ней привыкли. Пять тысячелетий мы строили наш мир на проблеме. Больше продолжаться так не может.

– Ну, меня такая жизнь устраивала, – возразил Фрей.

– И многих других тоже, но это дело прошлое. Наш мир гибнет. Он быстро остывает, скоро мы ощутим недостаток деревьев и огнесока. Нужно уходить, пусть только для того, чтобы оглянуться и увидеть, в чем наша ошибка, и начать исправляться. Однако зоны не дадут нам уйти. И ни ум, ни изобретательность нам не помогут.

– Короче говоря, мы в полной заднице. Ты к этому клонишь?

– Нет, Фрей, не к этому. Просто не надо вечно сражаться с зонами. Целых пять тысячелетий Клинок жил неправильно, а сейчас ошибки исправляются. Может, городу требовалось пять тысячелетий, чтобы начать восстановление. Уверен я в одном: процесс пошел, и Нимча в нем участвует.

– Девчонка?!

– Главное – способности Нимчи, ее скрытый талант. Наверное, Метка взывала не к ней одной. Талант передавался из поколения в поколение, наследственные факторы мешались, перетасовывались, потом выстраивались, как нужно, и получался тектомант. Рождался человек, способный чувствовать и перемещать зоны. Веками, даже тысячелетиями, таланты транжирились. Клинок не отвечал тем людям, не чувствовал их, а они не чувствовали Клинок. Если талант проявлялся, его носителя объявляли ведьмой или сумасшедшим. Это совершенно не так. Тектоманты – хранители. Целители…

– Хранители врат, – подсказала Мерока.

– Именно! – взволнованно отозвался Кильон, вспоминая цитату из Писания: «…И придут в те времена великие, знаком хранителей райских врат отмеченные, и сдвинут они небеса и горы, и станут их страшиться». – Только бояться ее не надо! Преклоняться? Возможно. Уважать? Определенно. Бояться? Вряд ли. Нимча хочет спасти нас, а не уничтожить. Метка взывает к ней, просит помочь и направить. Долгую работу она проделала самостоятельно, а теперь нуждается в человеческом разуме, который регулировал бы процесс восстановления. В этом и заключается цель Нимчи. – Кильон сделал паузу, чтобы отдышаться. – Поэтому мы и привели ее сюда.