Накопление капитала - Роза Люксембург

Всеобщая задолженность земель распространилась по цензу 29 мая 1891 г. на 2,5 млн. хозяйств; в это число вошли две трети предприятий фермеров-собственников, долг которых составляет почти 2,2 млрд. долларов. «Таким образом, — заключает Пеффер, — положение фермера в высшей степени критическое (farmers are passing through the „valley and shadow of death“); ферма стала бесприбыльным делом; цены на сельскохозяйственные продукты со времени великой войны упали на 50%; стоимость ферм за последнее десятилетие упала на 25–50%; фермеры по уши погрязли в долгах, обеспеченных ипотеками на их предприятия; они при этом, не в состоянии возобновить займа, потому что сама недвижимость все более обесценивается; многие фермеры лишаются своих предприятий, а жернова задолженности продолжают их размалывать. Мы находимся в руках беспощадной силы; ферма гибнет»[299].

Задолжавшему и разоренному фермеру оставалось либо только искать побочных заработков в качестве наемного рабочего, либо совершенно бросить свое хозяйство и стряхнуть со своих ног пыль «обетованной страны» — «пшеничного рая», ставшего для него адом, — если только его ферма не попала еще в лапы кредитора из-за его неплатежеспособности, как это имело место с тысячами ферм. В середине 80-х годов можно было наблюдать массу оставленных и запущенных ферм. «Если фермер не в состоянии в установленные сроки уплачивать свои долги, — писал в 1887 г. Зеринг, — то уплачиваемый им процент повышается до 12, 15 и даже 20. Банк, торговец машинами и лавочник напирают на него и похищают у него плоды его тяжелых трудов… Подобный фермер либо остается в этом случае арендатором фермы, либо отправляется дальше на запад, чтобы снова попытать счастья. В Северной Америке я нигде не встречал так много задолжавших разочарованных и недовольных фермеров, как в пшеничных районах северо-западных прерий; в Дакоте я не видал ни одного фермера, который не выразил бы готовности продать свою ферму»[300]. Комиссар сельского хозяйства в Вермонте в 1889 г. сообщал о частых фактах оставления ферм следующее: «В этом штате можно найти огромные пространства необработанной, но годной к обработке земли, которые можно купить по ценам, приближающимся к ценам на землю в западных штатах; они находятся вблизи от школ и церквей и кроме того удобны в том отношении, что они расположены близ железной дороги. Комиссар посетил не все округа штата, о котором он дает отчет, но он посетил достаточно мест, чтобы убедиться в том, что значительный район оставленных, но прежде обрабатывавшихся земель превратился теперь в пустоши, хотя значительная часть этих земель могла бы при усердной работе давать хороший доход».

Комиссар штата Нью Гэмпшир опубликовал в 1890 г. книгу, в которой 67 страниц заполнены описаниями ферм, которые можно было купить по дешевым ценам. Он описал 1442 оставленных фермы с жилыми постройками, которые были заброшены совсем незадолго до этого. То же самое имело место в других районах. Тысячи акров пшеничных и маисовых полей лежали невозделанными и превратились в пустоши. Чтобы снова заселить оставленные земли, земельные спекулянты пустили в ход кричащие рекламы и привлекли в страну новые толпы иммигрантов, новые жертвы, которых постигла участь их предшественников и притом в более короткое время[301].

«Вблизи железных дорог и рынков, — сообщалось в одном частном письме, — уже нигде нет государственных земель, все они в руках спекулянтов. Поселенец занимает свободную землю и считается фермером. Но хозяйство его в смысле фермерства плохо его обеспечивает, и он никоим образом не может составить конкуренцию крупному фермеру. Он обрабатывает определенную законом часть своего участка, но упрочение своего благосостояния должен искать на поприщах, посторонних земледелию. В Орегоне, например, мне пришлось встретиться с поселенцем, который в течение пяти лет был собственником 160 акров, но в летнюю пору, в конце июня, он работал на постройке дороги по 12 часов в сутки, за поденную плату в один доллар. Он же, конечно, представлял единицу в числе пяти миллионов фермерских хозяйств, зарегистрированных переписью 1890 г. Или в El Dorado County, например, я видел много таких фермеров, которые возделывали землю только в пределах, чтобы прокормить себя и скотину, а не на продажу сельскохозяйственных продуктов, так как это не представляло бы выгоды; главным источником их заработка является добывание золота на приисках, рубка и продажа леса и дров и т. п. Люди эти живут с достатком, но достатки эти не от земледелия. Два года тому назад мы работали на приисках в Long Canon, El Dorado County, и жили все время в cabin (избе) на участке, владелец которого только раз в год на несколько дней показывался дома, а остальное время работал в Сакраменто на железной дороге. Участок его совсем не возделывался. Несколько лет тому назад небольшая часть его была возделана для удовлетворения требования закона, несколько акров огорожено проволочной оградой, построена изба (log cabin) и сарай. Но за последние годы все это пустует; ключ от избы у соседа, который и отдал избу в наше распоряжение. За время наших странствований мы видели много покинутых участков, на которых были сделаны попытки завести хозяйство. Три года тому назад мне предлагали уступить участок с домом за сто долларов. Впоследствии пустой дом разрушился под тяжестью снега. В Орегоне мы видели много покинутых участков с построенными на них домиками и небольшими огородами. Один из них, в который мы заходили, был построен прекрасно: крепкая, мастерской рукой сложенная бревенчатая изба, прекрасно проконопаченная, с некоторой утварью. И все это было покинуто поселенцем, и всякий мог завладеть всем безвозмездно»[302].

Куда направляется разоренный фермер Соединенных штатов? Он идет со своим посохом вслед за «пшеничным центром» и за железной дорогой. Пшеничный рай сдвигается отчасти в Канаду на Саскачеван и на реку Макензи, где пшеница поспевает даже под 62 градусом северной широты. Сюда следует отчасти фермер Соединенных штатов[303], чтобы через некоторое время испытать в Канаде ту же судьбу, что и раньше. Канада в последние годы заняла на мировом рынке место в ряду стран, вывозящих пшеницу, но в Канаде в сельском хозяйстве еще больше господствует крупный капитал[304].

Продажа частнокапиталистическим обществам государственных земель за бесценок практиковалась в Канаде в еще более чудовищных размерах, чем в Соединенных штатах. История с передачей земли канадскому обществу Тихоокеанской железной дороги является чем-то беспримерным в деле публичного грабежа, производимого частным капиталом. Этому обществу была обеспечена монополия на постройку железных дорог в течение двадцати лет; в его распоряжение бесплатно была предоставлена вся необходимая для дороги полоса земли приблизительно в 713 английских миль и стоимостью приблизительно в 35 млн. долларов; правительство гарантировало ему 3% дохода на акционерный капитал в 100 млн. долларов на 10 лет, предоставило ему наличными ссуду в 271/2 млн. долларов. Но этого мало, общество получило в подарок 25 млн. акров земли, причем ему было предоставлено выбрать ее из самых плодородных и наилучше расположенных земель, даже из земель, находящихся вне пояса, по которому проходит железная дорога! Таким образом все будущие колонисты огромного района заранее были отданы на гнев и милость железнодорожного капитала. Чтобы получить по возможности скорее деньги, железнодорожная компания со своей стороны продала за бесценок 5 млн. акров «Северо-западной земельной компании», т. е. объединению английских капиталистов под главенством герцога Манчестерского. Второй капиталистической группой, которой в изобилии дарились государственные земли, была «Гудзоновская компания», которая за отказ от привилегий на северо-западе получила право не менее чем на двадцатую часть всех земель, расположенных между озером Виннипег, границей Соединенных штатов, горами Роки и северным Саскачеваном. Обе капиталистические группы таким образом получили пять девятых всех земель, пригодных для колонизации. Из остальных земель государство значительную часть предоставило 26 капиталистическим колонизационным обществам[305]. Канадский фермер таким образом почти со всех сторон был запутан сетями капитала и спекуляции, и, несмотря на это, туда идет массовое переселение не только из Европы, но и из Соединенных штатов!

Таков характер господства капитала на мировой арене: вытеснивши английского крестьянина с земли, он гнал его на восток Соединенных штатов, с востока он гнал его на запад, чтобы сделать из него на развалинах хозяйства индейцев мелкого товаропроизводителя; с запада он гонит его, опять разоренного, на север; ему предшествует железная дорога и его преследует разорение: капитал тянет его спереди и капитал же подгоняет его сзади. Всеобщее вздорожание продуктов сельского хозяйства сменило глубокое падение цен 90-х годов, но американскому мелкому фермеру столько же мало пользы от этого, как и европейскому крестьянину.