Короли Вероны - Дэвид Бликст

— А где все время был Мари? Почему он тебе не помог?

— Он… он разговаривал… — Пьетро замялся, — он разговаривал с твоей невестой. На лоджии. Наверно, он даже не успел сообразить, что произошло. Дело ведь заняло всего несколько минут.

— Ладно, по крайней мере, они нашли общий язык, — проворчал Антонио. — Новость хорошая. А что, если б не нашли? — Антонио сел на кушетке в ожидании носилок, которые должны были доставить его домой.

Пьетро вышел из импровизированного лазарета и пересек коридор. У парадного входа Баилардино да Ногарола отряхивал снег с сапог. При виде Пьетро он устало улыбнулся.

— Вот это смельчак так смельчак. Клянусь, поеду на Родос, стану госпитальером. Рад видеть тебя на ногах, Пьетро.

— А я рад быть здесь, мой господин, — отвечал Пьетро.

— Говорят, леопард едва не раскроил тебе череп.

— Так и есть, мой господин.

— Что ж ты в лапы ему полез?

— По глупости, мой господин. — Пьетро указал на повязку над правым глазом, скрывающую следы когтей.

— Боже всемогущий! На полпяди бы ниже — и глаза как не бывало!

— Ничего, котик меня просто погладил. Похитителя не нашли?

Баилардино покачал головой.

— Никаких следов. По крайней мере, в домах к западу отсюда. Мои люди до сих пор ищут, но я обещал Кэт справиться о твоем здоровье. О твоем, брат, о твоем! Знаешь что: кончай-ка ты рисковать жизнью ради нашей семьи. А то Кэт поседеет до времени. — Баилардино опустил массивную, красную, как кусок говядины, руку Пьетро на плечо. — Ты ей нравишься, парень. А вот новый шрам твой Кэт не понравится. Да и я от него не в восторге.

По ближайшему от них гобелену точно ветерок пробежал. А ведь все окна и двери были закрыты. Пьетро и Баилардино насторожились. Гобелен слегка топорщился — они не заметили этого раньше потому, что на ткань падала густая тень.

Баилардино вскинул брови, увидев, что Пьетро взял костыль наперевес.

— Да, — громко повторил Баилардино, вынимая меч из ножен, — мы все очень полюбили тебя, Пьетро.

Пьетро сделал шаг к гобелену, прислонился плечом к каменной стене и ударил по бугру костылем.

Бугор взвыл. Из-под гобелена выскочил маленький Мастино делла Скала. Он потирал плечо с видом оскорбленной добродетели.

— Дядя Баилардино, спрячь свой меч!

Пьетро опустил костыль и погрозил Мастино кулаком.

— Тебе уже раз сказали: не смей шпионить.

Мастино смотрел злобно, как волчонок.

— Ты за это заплатишь! — крикнул он и бросился к двери под лестницей.

Баилардино вложил меч в ножны.

— Вот паршивец. Мало его секли. — Баилардино поежился. — Здесь чертовски холодно!

— Наверно, тяжело было после забега опять выйти на улицу.

— Кстати о забеге, — вспомнил Баилардино. — Передай своему приятелю Монтекки, что такой ловкости рук я никогда не видывал. И что мне все известно.

— О какой ловкости рук вы говорите? — нахмурился Пьетро.

— О той самой, что он проявил там, где должен был проявить ловкость ног. Ох и скользкий тип этот Марьотто, что твой гусиный помет.

— Что он сделал?

— А вот что. Крошка капуанец должен был победить. И Монтекки это знал. Вот почему он схватил Капуллетто за ноги. Стащил, стало быть, его с пьедестала и дорогу себе расчистил, — усмехнулся Баилардино.

Пьетро похолодел.

— Откуда вы знаете?

— Мне ли не знать, если наш маленький Капуллетто рухнул прямо на меня! Имей в виду, если б я мог сам такое сотворить, уж я бы своего не упустил. Эти двое еще сопляки — но и я неплохо пробежал, для старого-то кулика. Скажешь, нет?

— Да, — рассеянно отозвался Пьетро.

— Кангранде в гостиной? Пойду-ка скажу этому селезню, что и старые кулики еще хоть куда — любую курочку затопчут. А потом и домой, к Кэт — успокою ее, совру, что ты не ранен. Кстати, она хотела тебя видеть. Приходи завтра, только не раньше полудня — по утрам ее мутит.

Пьетро обещал, они пожелали друг другу спокойной ночи, и Баилардино направился в гостиную.

Пьетро очень хотелось пересечь пьяцца дель Синьория, подняться в комнату отца в Domus Bladorum и лечь в постель. Однако он, несмотря на нечеловеческую усталость, решил проверить палаццо. Марьотто нигде не было. Пьетро думал постучать в комнаты, где остановились падуанцы, и спросить, вернулась ли Джаноцца, но так и не решился.

Через час Пьетро, чуть живой, приковылял домой. Поко до сих пор развлекался где-то в городе, отец же писал, скрючившись за столом.

— Тебе не помешает лампа, сынок? Меня посетила Муза.

И похищение ребенка, и бой с леопардом укрылись от внимания Данте — неудивительно, раз у него случился приступ вдохновения. Данте не заметил даже свежей повязки, увенчавшей его сына. Пьетро промычал нечто маловразумительное и рухнул на постель не раздеваясь. Через несколько секунд он уже спал.

Данте оставил черновики, приблизился к кровати и укрыл Пьетро одеялом. С минуту он постоял над спящим сыном, затем вернулся к «Чистилищу».

Если бы Пьетро догадался продолжить поиски в домашней церкви Скалигеров, они (поиски) увенчались бы успехом. Свеча заметно укоротилась, однако все еще ярко горела, когда Марьотто добрался до второго круга ада.

Я начал так: «Я бы хотел ответаОт этих двух, которых вместе вьетИ так легко уносит буря эта».

И мне мой вождь: «Пусть ветер их пригнетПоближе к нам; и пусть любовью молитИх оклик твой: они прервут полет».

Джаноцца оказалась прекрасной слушательницей. То и дело она издавала глубокий вздох или приглушенное восклицание, равно вдохновлявшие чтеца. В остальное время девушка дышала негромко и прерывисто, чтобы Марьотто не подумал, будто она задремала.

При последних словах девушка подалась вперед. В голосе ее звучал восторг.

— Кто же эти двое? Я понимаю, что любовники, но кто именно? О Клеопатре уже говорилось, и о Парисе, и о Тристане. Может быть, это Ланцелот и Джиневра?

— Терпение, — упрекнул Марьотто. — Скоро все откроется.

И он прочел о том, как Данте воззвал к душам влюбленных, несомых ветром, и о том, что несчастные отвечали поэту.

«…Любовь сжигает нежные сердца,И он пленился телом несравнимым,Погубленным так страшно в час конца.

Любовь, любить велящая любимым,Меня к нему так властно привлекла,Что этот плен ты видишь нерушимым.

Любовь вдвоем на гибель нас вела;В Каине будет наших дней гаситель».Такая речь из уст у них текла.

Из кельи послышались всхлипы. Марьотто перестал читать.