Катынский синдром в советско-польских и российско-польских отношениях - Инесса Яжборовская

После обнародования документов из «особой папки» ЦК КПСС о расстреле польских граждан в 1940 г. встал вопрос о местах расстрелов и захоронений 7.305 человек из лагерей Западной Украины и Западной Белоруссии. Было обнаружено письмо Берии Кагановичу от 21 марта 1940 г., в котором шла речь о подготовке вагонов для выполнения срочного оперативного задания по перевозке в десятидневный срок 3 тыс. заключенных из тюрем западных областей БССР в г. Минск, 3 тыс. — из тюрем западных областей в центральные области УССР и 8 тыс. заключенных из тюрем НКВД УССР в Россию, и его приказ от 22 марта за № 00350 аналогичного содержания{20}. Необходимо было выяснить все обстоятельства, а также устранить противоречия между цифрами в решении Политбюро ЦК ВКП(б) от 5 марта 1940 г. (расстрел 11000 чел.) и количеством поляков, расстрелянных в тюрьмах и лагерях Западной Украины и Западной Белоруссии, указанном в докладной записке Шелепина Хрущеву от 3 марта 1959 г. (7305 чел.). Для этого в ходе следствия выдвигалась и проверялась версия об отправке 8 тыс. поляков с территории Украины в Россию и уничтожении их не только методом расстрела, но и иными способами, похожими на несчастный случай (утопление, обморожение и т.д.). Основанием для выдвижения такой версии послужили письмо одного сотрудника НКВД, Тихонова, другому, Ивашутину, от 12 марта 1956 г., в котором говорилось об отправке тех же 8 тыс. заключенных с Украины в Россию, а также сообщение бывшего сотрудника НКВД А.И. Рыжего о массовом захоронении в Томске обмороженных польских офицеров. Кроме того, в периодической печати сообщалось о существовании в 1940-е гг. при НКВД СССР специальных (особых) террористических групп. Необходимо было выяснить, не занимались ли они поляками.

Проверка книг учета архивно-следственных дел 1-го спецотдела НКВД СССР показала, что в 1939—1940 гг. на территории Западной Белоруссии и Западной Украины было арестовано более 22 тыс. поляков. Однако провести расследование уголовных дел в отношении всех этих арестованных к апрелю 1940 г. органы НКВД не успели. Изучение документов показало, что хотя часть из 8 тыс. заключенных была из Западной Украины, но они могли относиться к другим национальностям. Удалось установить, что среди этих заключенных была значительная группа «украинских националистов», которые явно не могли быть поляками{21}.

Запрошенные в ходе следствия управления Федеральной службы контрразведки (ФСК) по Ярославской, Томской, Кемеровской и Свердловской областям, по Приморскому краю, Мордовской ССР ответили, что им ничего не известно о прибытии и содержании в 1940 г. в лагерях на их территории польских граждан, якобы отправленных в их адрес с Украины.

Допросы свидетелей А.И. Рыжего, В.А. Ханевича и других, а также протоколы следственных экспериментов и эксгумации, проведенные в г. Томске, подтвердили, что в этом городе нет массовых захоронений поляков.

Проходивший по делу как свидетель П.А. Судоплатов утверждал, что ни он, ни спецгруппы НКВД СССР, организовывавшие тайные операции по ликвидации людей, с их маскировкой под несчастные случаи, в 1940 г. не занимались массовым уничтожением поляков. Это подтверждают и материалы заведенного на него архивного уголовного дела{22}. Поэтому версия о направлении в 1940 г. 8 тыс. поляков или из числа 8 тыс. заключенных 3695 поляков (11000 — 7305 = 3695) из Украины для расстрела или уничтожения другим способом в Россию в ходе расследования дела в ГВП не нашла подтверждения. Следствием было установлено, что, хотя по постановлению Политбюро ЦК ВКП(б) от 5 марта 1940 г. рассмотрение дел 11 тыс. поляков «тройками» должно было проводиться на основе справок из дел, такие дела не успели завести на всех арестованных. В соответствии с актом о передаче дел от 30 августа 1943 г. насчитывалось всего 21365 польских дел. Примерно такое же количество дел (21353) указано в справке спецотдела НКВД СССР от августа 1943 г. и в записке Шелепина Хрущеву от 3 марта 1959 г. (21857 дел), где отмечено, что число расстрелянных поляков соответствует этому количеству дел. Из всего этого следует, что число расстрелянных в западных областях Белоруссии и Украины поляков составляло отнюдь не 11 тыс. Видимо, надо принять цифру 7305 человек, основываясь на наиболее авторитетном источнике — записке Шелепина{23}.

В письме сотрудника НКВД Цветухина Баштакову от 25 ноября 1940 г. есть сведения о том, что имелись списки-предписания 1-го спецотдела на 3435 поляков, составленные на основании присланных в отдел личных тюремных дел{24}.

В заключении от 7 июня 1956 г. и письме сотрудников НКВД Тихонова Ивашутину от 12 марта 1956 г. говорится о направлении этих поляков и дел на них в 1940 г. в НКВД СССР. Там же сказано об уничтожении в 1952 г. по распоряжению МГБ СССР всех учетных документов о содержании поляков в тюрьмах УССР. Поскольку именно таков был механизм работы органов НКВД во время расстрелов польских военнопленных в 1940 г. (расстрелянные официально значились отправленными в НКВД СССР), следует признать, что на территории Западной Украины было расстреляно 3435 польских граждан, а на территории Белоруссии 3870 оставшихся из числа 7305 поляков{25}.

Этот вывод подтверждается списком на 3435 польских граждан, полученным в правоохранительных органах Украины и переданным для приобщения к уголовному делу заместителем Генерального прокурора Республики Польша С. Снежко{26}.

Документы следствия позволили сделать вывод, что практически одновременные крупномасштабные переброски заключенных в порядке выполнения «срочного оперативного задания» из тюрем Западной Белоруссии и Западной Украины в Минск и другие населенные пункты, переполненные своими заключенными, не могли не быть связаны с исполнением постановления Политбюро ЦК ВКП(б) от 5 марта 1940 г. о расстреле поляков. В Белоруссии 3870 заключенных-поляков могли быть расстреляны в тюрьме УНКВД г. Минска, в других белорусских тюрьмах и погребены в одном из мест массовых захоронений, таких как Куропаты под Минском, а в Украине 3435 польских граждан расстреляли и захоронили в центральных и западных областях.

Следствие ГВП охватило и проблему депортаций польского населения. Оказалось, они были хронологически самым тесным образом связаны с репрессированием военнопленных и проводились в соответствии с решением Политбюро ЦК ВКП(б) и постановлением СНК СССР от 2 марта 1940 г. Согласно последнему и постановлению СНК от 10 апреля 1940 г., а также инструкциям к ним, с территории Западной Белоруссии и Западной Украины органами НКВД в отдаленные районы Казахской ССР сроком на 10 лет предполагалось выселить «22—25 тысяч семейств репрессированных бывших польских офицеров, полицейских, тюремщиков, жандармов, разведчиков, бывших помещиков, фабрикантов, участников контрреволюционных, повстанческих организаций и чиновников бывшего польского государственного аппарата»{27}. На деле было выселено около 27 тыс. человек.

Распоряжение о вывозе членов семей репрессированных военнопленных нашло детализацию в письмах Берии Бурдакову, Берии Сопруненко, Берии Серову и Цанава (все от марта 1940 г.). В обнаруженном приказе по НКВД СССР от 7 марта 1940 г., то есть всего через два дня после принятия рокового решения, говорится: «Для проведения выселения членов семей, содержащихся в лагерях для военнопленных и в тюрьмах западных областей УССР и БССР б[ывших] польских офицеров, полицейских, жандармов и других приказано организовать оперативные тройки»{28}.

Как было установлено в ходе дальнейшего расследования, расстрел польских граждан и последовавшие затем массовые депортации в отдаленные районы СССР более 100 тыс. членов их семей, где они, в свою очередь, подвергались дополнительным суровым репрессиям, находились в непосредственной причинной связи с постановлением Политбюро ЦК ВКП(б) от 5 марта 1940 г. и с последующими решениями Политбюро и НКВД СССР. Эти акции охватывались единым преступным умыслом и составляли единое преступление.

Наиболее сложными и ответственными следственными действиями, которые потребовали длительной и непростой организации, привлечения экспертов и специалистов высшей квалификации, а также различной техники, были частичные эксгумации из мест массовых захоронений. Огромная заслуга в организации и проведении этих следственных действий принадлежала А.В. Третецкому и старшему эксперту Центральной судебно-медицинской лаборатории Министерства обороны РФ Л.В. Беляеву. Эти столь трудные в морально-психологическом отношении, но совершенно необходимые для установления истины работы в то время во многом определяли ответы на вопросы о судьбе польских военнопленных, причине и дате их смерти, местах расстрелов и локализации их захоронений, и в целом — ответ на вопрос о виновниках преступлений. В 1991 г. было проведено 3 эксгумации — в Харькове, Медном, Катыни, а затем, в 1994 г., и в Томске. Ход первых трех эксгумаций широко освещался в печати и по телевидению. Напомним основные факты.