Брюс Ли. Я никогда не сдамся - Мэттью Полли

позволила ему признать, что Брюс был лучше. «Саммо говорит, что это был равный поединок. Свидетелей не было, поэтому кто сможет подтвердить это или опровергнуть?» — дипломатично отмечает Джеки Чан.

Гонконг на световые годы отставал от Голливуда с точки зрения подхода к сценарию, режиссерской работе и производственным ценностям, но единственным конкурентным преимуществом была эта группа каскадеров — они были настолько же физически талантливы, насколько и мужественны. Брюс опять вернулся к тому, что делал в подростковом возрасте в Гонконге и более зрелом в Сиэтле: начал собирать каскадеров в свою банду, завоевывая их своей харизмой, лояльностью и щедростью.

Вместо того чтобы сидеть с боссами, он обедал с каскадерами, очаровывая их непристойными шутками и отказом от особого обращения. «Ли всегда получал на обед что-то более изысканное. Он спросил у руководителя производства: „Почему этот человек ест маринованный рис со свининой, а я — маринованную куриную печень?“ — вспоминает Генри Вон, помощник по производству. — Сотрудник управления производством ответил: „Потому что ты босс“. Ли немного рассердился на него и заявил: „Не надо говорить о том, главный я или нет. Я могу есть то же, что и остальные. Не нужно относиться ко мне по-другому. В следующий раз — это был последний — не относитесь ко мне как к особенному“».

Даже после окончания съемок он продолжал общаться с каскадерами. Однажды он столкнулся с Джеки Чаном на улице.

— Куда направляешься? — спросил Брюс.

— В боулинг, — ответил Джеки.

— Можно с тобой?

— Что? Конечно!

Джеки хотел доехать до боулинга на автобусе, но, обретя компанию новой суперзвезды Гонконга, решил взять такси. Когда они вышли из автомобиля, Джеки почувствовал себя героем. Толпа начала кричать: «Брюс Ли! Брюс Ли!» Джеки сразу же превратился в телохранителя Брюса. «Расходитесь, расходитесь, идите! — кричал он на людей. — Никаких автографов! Никаких фото!»

В боулинг-клубе Брюс сел в своих брюках-клеш и кубинских ботинках с высоким каблуком за стол и смотрел, как Джеки выбивает страйк за страйком.

— Ты хочешь сыграть? — спросил Джеки.

— Нет. Думаю, мне пора, — сказал Брюс, не желая, чтобы его обыграл каскадер. — Мне нужно встретиться кое с кем.

— А-а, ну ладно, — разочарованно протянул Джеки.

Чан был не единственным каскадером, который неофициально служил охранником Брюса. Ип Чун, сын мастера Брюса, Ип Мана, вспоминает: «Ли всегда бегал по утрам и по вечерам. Он всегда ходил с несколькими каскадерами и никогда в одиночестве, потому что часто встречал тех, кто хотел бросить ему вызов. Он просил каскадеров принять вызов, а сам шел домой».

Как и любой сильный лидер группы, Брюс предложил каскадерам защиту и поддержку. Он оплачивал медицинские счета. «Если боец получал травму, а компания не компенсировала лечение в достаточной мере, Брюс давал ему тысячу или две гонконгских долларов, что было очень много в то время», — вспоминает Ип Чун. Брюс также добивался увеличения зарплаты. «Когда времена становились тяжелее, он говорил с боссом, — и мы все получали прибавку», — говорит Анджела Мао Ин, актриса, снимавшаяся в «Выходе дракона». И он даже обещал, что привезет некоторых из них в Америку. «Он сказал, что собирается забрать десятерых из нас в Голливуд», — вспоминает Юэнь Ва, дублер Брюса. Как и любой хороший член банды, каждый каскадер отвечал Брюсу бесконечной преданностью. «Все каскадеры кунг-фу в Гонконге действительно поклонялись ему», — говорит Роберт Чан, друг детства.

Если каскадеры были похожи на учеников-последователей, то начальники Брюса были учителями, которым он бросал вызов в подростковом возрасте: «Он отлично ладил с простыми людьми на съемочной площадке. Но он был крайне невежлив со своим боссом, — говорит Боло Йен, который снимался в „Выходе дракона“. — В реальном мире всегда все наоборот: подлизывайся перед боссом и будь тираном для людей под тобой. Ли вел себя как раз по-другому. Он был добр к тем, кто ниже него, и терпеть не мог начальников». Рэймонд Чоу был похож на директора школы. «Брюс привык реветь на начальство. Он кричал: „Рэймонд Чоу, иди сюда!“ Брюс даже не смотрел ему в глаза, когда они говорили». Ло Вэй был учителем физкультуры, который стегал Брюса тростиной. Режиссер взбесил Брюса, высмеяв его за спиной как «Мастера беспокойства». Брюс часто конфликтовал с Ло Вэем и оспаривал его авторитет. «После того как Ло Вэй раздавал инструкции для сцены, он слушал трансляцию скачек по радио, — говорит каскадер Лам Чин Ин. — Он сидел в кресле режиссера, весь взволнованный и погруженный в события, происходящие на ипподроме. Наконец на него набрасывается Брюс: „Чем вы заняты? Ладно, все уходят!“ На самом деле мы никуда не девались, но Брюс высказывал свое мнение!»

Брюс был так разочарован Ло Вэем, что начал замышлять, как выбраться из-под его влияния. В то время как он играл и ставил все сцены боя со своим участием, ему также удавалось найти время, чтобы изучать аспекты процесса кинопроизводства, задавая бесчисленные вопросы. Он хотел контролировать каждый аспект своей карьеры. «Его конечной целью было стать продюсером фильма, таким как Рэймонд Чоу», — говорит Чаплин Чанг, работавший над «Путем дракона» и «Выходом дракона».

«Кулак ярости» был последним фильмом Брюса по контракту с «Голден Харвест». Он планировал стать режиссером, продюсером и главной звездой следующего гонконгского фильма. Чтобы реализовать свои огромные амбиции, ему нужно было, чтобы «Кулак ярости» побил рекорд «Большого босса» по сборам.

22 марта 1972 года зал Королевского театра был забит битком в ожидании премьеры «Кулака ярости». Если «Большой босс» надавил на китайскую обеспокоенность о своем месте в мире, то «Кулак ярости» был уколом чистого патриотизма прямо в сердце. Когда Брюс говорит слова «Китайцы — не больные люди Азии», все в зале в едином порыве вскочили и одобрительно закричали. «Боже мой, на показе все были так взволнованы, что отрывали кресла от пола и кидали их», — вспоминает Нэнси Кван.

«Кулак ярости» представил несколько элементов, которые стали неотделимы от культового образа Брюса. Это был первый раз, когда он продемонстрировал нунчаки — оружие, которое пресса назвала «Поющими палочками смерти Брюса Ли». Впервые он представил свои кошачьи крики во время нападения. Он перенял преувеличенный эмоциональный актерский стиль японских самурайских фильмов (тямбара). И он усовершенствовал свой боевой стиль: серия высоких ударов ногами, подчеркнутых драматическими паузами, чтобы создать напряженность.

Интересно, что все это не принадлежало китайской культуре: нунчаки были орудием Окинавы, ранее неизвестным в Китае; тямбара был из Японии; серии высоких ударов применялись в корейском тхэквондо, но не в китайском кунг-фу; а его животные крики придумал сам Брюс. «Когда люди спрашивали его, почему он так