Живое Серебро - Anne Dar

было по-прежнему: пыльные улицы, обдёртые лавки, разбитые и залатанные стёкла, скудное или вовсе отсутствующее освещение, нищенское запустение и глухой мрак. Только одно здесь заметно меняло знакомую панораму, делая её ещё более заунывной: на каждом доме торчащие из флагштоков чёрные флаги – символ несуществующей скорби о гибели кровавого диктатора Дилениума. Я наверняка знаю, что втайне каждый житель каждого Кантона вздохнул с облегчением и воспрянул надеждой, услышав о кончине Эгертара. Но, конечно, каждый вывесил чёрный флаг на своём доме. Однако в этот раз данная чернота символизирует веру в лучшее будущее, которое всё же не станет радужным. Кантону-J повезёт больше остальных: в следующие пятнадцать лет он заметно расцветёт, почти полностью изживёт нищету и станет вторым по благосостоянию Кантоном в Дилениуме, и всё благодаря моим действиям – тому, что я сделала для вывешивания этих чёрных флагов, и тому, что я ещё сделаю этой ночью, но о чём ещё даже не помышляю. Я не специально постаралась для своего Кантона – просто всё совпадёт таким образом, что выходец из “J” случайно поднимет своих земляков с колен, даст им надежду, пищу, тепло и свет. Но никто об этом так и не узнает – ни поднятые с колен, ни тот, кто их поднимет. Просто стечение обстоятельств, центральной фигурой которых буду являться я.

Забежав на самую особенную из всех крыш крышу, я резко остановилась и, не обратив внимания на то, что во время бега даже не запыхалась, замерла. Знакомая, высокая, чуть перекошенная влево чёрная труба моего дома. Мой дом – какой глубокий смысл в этих двух словах! Мой. Дом. Моя крыша, на которой несёт стражу моя труба, на которой… На которой едва заметно светится люминесцентным розовым цветом настолько знакомое пятнышко, что в груди всё щемит – летучая мышка Берда…

К горлу подступил ком. Тяжело дыша от нахлынувших эмоций, осознанно делая глубокие вдохи и выдохи, я уперлась руками в бока и, пытаясь то ли прокашляться, то ли прорычаться, чтобы только не расплакаться, потопталась на месте, прежде чем наконец решилась подойти ближе… Мышка почти погасла – сколько её не подкрашивали, сколько меня здесь не было, два месяца или сто лет?! – но всё равно всё ещё светилась, всё ещё подмигивала мне, ждала возвращения – моего или Берда.

Подойдя к трубе впритык, я встала перед ней на левое колено, так что летучая мышка оказалась прямо перед моими глазами. Посмотрев на неё пару секунд, я нащупала пальцами подкладку рубероида на стыке с трубой и отогнула её – известный только мне и Берду тайник, в котором мы хранили один-единственный розовый мелок, которым пользовались в том случае, если забывали брать мелок из дома. Мелок всё ещё был здесь. Он не промок и светился, был в полной боеготовности… Я поднесла его к мышке, чтобы хорошенько подкрасить её – так, чтобы она продержалась века и даже после не потухла, – но вдруг поняла, что века она не продержится, представила, как однажды она перестанет светиться сама собой, и моя рука зависла. Нет. Я не подведу и её. Она не должна больше ждать ни Берда, ни Дементру. Потому что никто из них больше не придёт.

Вернув мелок в тайник и качественно прикрыв его – этот мелок пролежит здесь не одно десятилетие, – я поднесла к мышке кулак, облачённый в чёрную перчатку, и тремя резкими круговыми движениями стерла её… Розовая люминесцентная пыль покрыла бок перчатки, и вдруг вспомнилось негодование матери о том, что я порезала перчатки, которые она мне подарила… То были совсем простенькие перчатки – самые лучшие из всех, что у меня когда-либо были и ещё будут, ведь их подарила, а позже зашила для меня моя мама. Она была жива ещё два месяца назад. Мама, Берд, Октавия, Эсфира – все они были живы этим летом, вот только что были счастливы и дышали, и ждали моего возвращения с крыши… Вот сейчас спрыгну на балкон своей спальни, проникну внутрь, а поджидающая моего возвращения мама застанет меня с поличным и как крикнет: “Ах ты негодница!”, – и шлёпнет мокрым полотенцем, чтоб я наверняка знала, как сильно она переживает обо мне… Больше никто не переживает обо мне. Никто.

Я хотела спрыгнуть на свой балкон, будто просто постояв на нём, могла бы учуять приятные ароматы, из-за которых мне всегда было приятно просыпаться по утрам, которые неизменно доносились из гостиной, совмещённой с кухней – как вкусно мама готовила, как головокружительно! С тех пор, как я покинула этот дом, я ни разу не проснулась с приятным ощущением – и пробуждение после ночи с Платиной не пойдёт в сравнение!.. Должно быть, это одна из причин, по которым я стала так мало спать – чтобы меньше разочаровываться в момент пробуждения.

Я уже подошла к краю крыши в желании прыгнуть на балкон, когда чутким слухом Металла вдруг уловила голоса, исходящие из-за тонкого стекла моей спальни, находящейся прямо под моими ногами. Пела женщина и пела она колыбельную, а рядом с ней кряхтел не один, а сразу два ребёнка – я смогла довести внимание своего слуха до такой степени, что расслышала даже биение этих трёх сердец: одно материнское и два совсем крохотных… Женщина напевала красивые слова, и дети засыпали там, где ещё совсем недавно засыпала я со своими сёстрами. Я отшатнулась от края крыши. Этот дом больше не мой. У меня больше нет дома. Я – один из самых богатых людей во всём Дилениуме, и я же бездомна. И всё потому, что мою семью, моих Берда, Октавию, Эсфиру и маму убил тот, кто просто захотел и смог это сделать…

У меня в висках застучал пульс, руки сжались в кулаки. Я и представить себе не могла, что подумаю так и тем более столь скоро, но спасибо Платине: он сделал из меня того, кто способен убить не с целью выжить, не в борьбе за свою или чью-то жизнь, а просто так, просто потому, что ему или мне хочется… Мне хочется. Я уже убила из любви – желала угодить. Так почему же не убить во имя мести – я ведь желаю отмщения за Ардена, за Арлена, за Гею, за Берда, за маму, за Октавию, за Эсфиру и отдельно за Стейнмунна. Раз уж я теперь киллер, почему же мне не воспользоваться своим новообретённым положением, отталкиваясь не от желания того, рабыней кого я теперь являюсь, а от своих собственных потребностей?

Цель была поставлена за одну секунду – до наступления