Пламенные эвкалипты - Элизабет Хэран
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
О браке Уинстон не говорил, поэтому Вернон полагал, что молодая женщина была любовницей Эбенезера.
— Пригласите ее, Синди.
Вернона снедало любопытство. Он немного побаивался встретить наглую, жадную особу, стремящуюся во что бы то ни стало урвать от этой ситуации свое. А что, если… Вернон Мид молился в душе, чтобы Абигайл Скоттсдейл ничего не знала о странных лекарствах Эбенезера.
Эбби вошла в кабинет, низко опустив голову. Ее все еще знобило и подташнивало, но сейчас гораздо сильнее она страдала от смущения и стыда.
— Пожалуйста, присядьте, мисс Скоттсдейл! — пригласил доктор Мид.
Она опустилась на самый краешек стула, глядя в пол и держа спину неестественно прямо.
— Чем я могу помочь вам, мисс Скоттсдейл?
Вернон заметил, что девушка очень красива. Неудивительно, что Эбенезер воспылал к ней страстью, но что она нашла в старом владельце шахт? Мало того, что он ей в отцы годился — его трудно было назвать добрым человеком, да и красотой он не блистал. Единственное, чем он мог привлечь, — так это своими деньгами… но Эбенезер расставался с ними крайне неохотно.
Эбби выглядела очень смущенной и хрупкой, хотя доктор ожидал увидеть более развязную и яркую особу. Он пытался представить отношения этой девушки с Эбенезером — получалось плохо. С другой стороны, доктор уже привык не удивляться почти ничему, когда дело касалось людей.
— Меня тошнит… уже несколько дней… и слабость… — голос Эбби звучал тихо, безжизненно.
В душе у нее оставалась маленькая безумная надежда, что доктор поставит другой диагноз — отравление, съела что-нибудь несвежее… хотя это было практически невозможно, Сабу всегда готовил только из свежайших продуктов, да других в Бангари и не держали.
— Это продолжается уже несколько дней, вы сказали? — спросил Вернон, что-то записывая.
— Да.
— Вы что-нибудь ели… непривычное?
— Я ела совсем немного, когда не тошнило… Но у всего какой-то другой вкус.
— Что вы имеете в виду? — вскинул глаза доктор.
— Я обычно пью чай с молоком и без сахара, а теперь мне хочется крепкого черного чаю, очень сладкого. Я сейчас не переношу масло, сыр или молоко, а раньше все это очень любила.
— Ясно.
Доктор внимательно осмотрел ее горло. Гланды не увеличены все в норме…
— Пожалуйста, прилягте на кушетку, мне нужно осмотреть вас, мисс Скоттсдейл.
Эбби легла, и доктор начал осторожно нажимать ей на живот, все время спрашивая, не больно ли ей. Больно не было.
— Скажите, вовремя ли в последний раз были месячные?
Доктор задал вопрос бесстрастным тоном профессионала, но Эбби все равно было невыносимо стыдно.
— Н-нет… думаю, нет.
Говоря это, она уже в сотый раз подсчитывала в уме сроки. В глаза доктору она не смотрела, боясь увидеть в них суждение.
— На сколько задержка?
— Около недели.
Само по себе это еще могло ничего и не означать.
— Простите, но я должен задать следующий вопрос. В течение последнего месяца вы вступали в интимную связь с мужчиной?
Эбби закрыла лицо руками и всхлипнула.
Доктору Миду было жаль ее, но этот молчаливый ответ следовало считать утвердительным. А если так — она знала, чем рискует.
Через несколько мгновений Эбби вытерла глаза носовым платком Клементины и села на кушетке. Голос ее звучал немногим громче шепота.
— Дело в том, доктор, что я… не знаю!
Вернон проглотил комок в горе. Воспоминание об Эбенезере обожгло его.
— Вы не знаете?! Но как это возможно?
Он не думал, что в ее возрасте можно быть настолько наивной, но это означало, что… Все страхи вернулись. Эбенезер мог творить с выписанным опиатом все, что хотел… Вернон Мид молился, чтобы это не оказалось правдой.
— Я думаю, что меня опоили… — Эбби едва могла говорить. Она тяжело дышала, то и дело сглатывая, пытаясь избавиться от спазмов, сжимавших ей горло. — Я думаю… но я не знаю точно…
Слезы снова заструились по ее щекам. Она никогда в жизни столько не плакала с тех пор, как умер ее отец… и с тех пор, как Эбенезер Мэйсон надругался над ней.
— Я выпила всего несколько глотков вина — и как провалилась. Я больше ничего не помню. Ничего из того, что происходило в тот вечер. Я знаю, что это звучит глупо, но я говорю правду, доктор, я клянусь.
Вернона и самого начало подташнивать от ужаса. Итак, это было правдой. Эбенезер опоил бедную девочку опиатом — и кто знает, ее ли одну. А он, доктор Вернон Мид, помогал ему достать этот опиат, выписывал его.
Эбби осмелилась взглянуть на доктора — и приняла ужас на его лице за отвращение.
— Пожалуйста, не думайте обо мне плохо, доктор Мид! Я пришла к тому человеку, потому что нам надо было кое-что обсудить. Я не знала, не думала, что может произойти. Я не подозревала, что он способен на такую ужасную вещь!
Вернон был в шоке. Он не представлял, что Эбенезер мог пасть так низко.
— Я полагаю… — слова давались ему с трудом. — Я думаю… вы… вы можете быть беременны, мисс Скоттсдейл! Слишком рано, чтобы говорить наверняка… но вполне, вполне вероятно.
— Господи, прости меня! — прошептала Эбби, вновь закрывая лицо руками.
Вернон знал — часть вины лежит и на нем, и горечь от этого переполняла его душу.
— Пожалуйста, не переживайте так, мисс Скоттсдейл! — тихо произнес он, пытаясь хоть как-то утешить ее. — Я знаю, что это не ваша вина.
Эбби вскинула голову, удивленно моргнула.
— Вы знаете?!
— Да.
Он должен был говорить очень осторожно, подбирая слова…
— Вы просто несчастная девушка, попавшая в беду.
Вернон чувствовал себя больным от переживаний. Зачем, о, зачем он выписывал Эбенезеру опиат! Почему не прислушался к собственным же подозрениям?
— Что же мне делать с… ребенком? — спросила Эбби.
Она пыталась представить себе реакцию Джека и Сибил на шокирующее известие о том, что она беременна.
Вернон не знал, что ей ответить.
— Я так понимаю… тот человек не знает… — промямлил он, прекрасно зная ответ.
— Нет, не знает, и сказать ему об этом никак нельзя! — ответила Эбби, стараясь не вспоминать, как проснулась на следующее утро и обнаружила Эбенезера Мэйсона рядом с собой в постели. Мертвым. Это было слишком ужасно. Кроме того, в провинции все друг друга знают — и доктор наверняка мог догадаться про Эбенезера.
Вернона тем временем переполняло чувство вины.
— Вы вряд
