История Русской Церкви. В двух томах - Михаил Владимирович Толстой

Не было в храмах живой изустной проповеди Слова Божия: она, по необходимости, заменялась уставными чтениями из древних учителей Церкви. Люди неграмотные, составляющие огромное большинство народа, не могли освободиться от суеверия и ложных толкований, потому что поучения, писанные для древнего времени или другой страны, переведенные неясным языком и читаемые в церкви без всякого изъяснения, были для них совершенно невразумительны. Такое невежество народа открывало к нему свободный доступ всем учителям лжи, всем носителям ересей и расколов. Пагубные плоды такого посева увидим в последующее время.

Только смиренные обители иноческие продолжали распространять просвещение духовное по Русской земле; в них по-прежнему духовный опыт объяснял подвижникам тайны веры и благочестия; примеры святой жизни разливали свет и жизнь на современников. Во многих обителях списывали отеческие сочинения, заносили в летописи события современные, писали жития угодников Божиих.

Памятником пастырской заботливости святого владыки Новгородского Геннадия сохранился составленный им полный список Библии9. При этом он желал не только доставить православным возможность читать Священное Писание, необходимое для всех и почти никому недоступное10, но и оградить простодушных от обольщений еретиков, которые выдавали подложные и баснословные сочинения за книги священные.

Другой знаменитый ревнитель и труженик духовного просвещения был преподобный Иосиф, Волоцкий чудотворец. Уроженец Волока-Ламского, он исходил из дворянского рода Саниных. Ученик опытного наставника, преподобного Пафнутия Боровского, Иосиф наследовал ему, по желанию братии, в управлении монастырем. Как пламенный приверженец общежительного жития, он предлагал братии ввести в обитель чин общежития и, когда предложение не было принято, тайно ушел на Белое озеро и там несколько лет в виде простого послушника на опыте изучал устав общежития, который был составлен преподобным Кириллом и сохранялся во всей строгости. Там у братии все было общее – и пища, и одежда; собственности личной не было; послушание было совершенное, так что без благословения старца не делалось ни малейшего дела; в храме иноки вели себя благоговейно, каждый стоял на своем месте, погруженный в молитву; за трапезой безмолвно внимали чтению душеспасительных книг. Иосиф принял на себя послушание в хлебопекарне монастырской; между тем он старался точнее узнать устав преподобного Кирилла и беседовал со старцами, более прочих знакомыми с преданиями богомудрого основателя обители. Здесь Иосиф нашел тот порядок, который желал учредить в своем братстве. Посетив еще несколько монастырей11, ревностный игумен возвратился в свою обитель, снова предложил братии правила общежития и, получив новый отказ, решился оставить навсегда Пафнутиев монастырь и основать свой собственный, чтоб устроить его по своему желанию. Для сего с семью преданными ему иноками он удалился в знакомые ему леса волоколамские.

Князь Волоколамский Борис Васильевич, давно слышавший о добродетелях Иосифа, узнав о прибытии его в пределы Волоколамские, отдал в полную его волю выбор места для обители12. Она была основана преподобным Иосифом в 1479 году.

При самом начале монастыря ревностный основатель не имел возможности учредить общее житие; но когда число братии возросло значительно и удовлетворение внешних нужд обеспечено было обильными вкладами, тогда Иосиф учредил порядок общежительных монастырей, избрав образцом преимущественно устав Кирилло-Белозерского монастыря.

По правилу преподобного Иосифа у братии должно быть все общее: одежда, обувь, пища, питие; никто из братии без благословения настоятеля не мог взять в келлию ни малейшей вещи; не должен был ничего ни есть, ни пить отдельно от других; хмельные напитки не только не позволялось держать в монастыре, но запрещалось привозить приезжающим и в гостиницу. К божественной службе должно было являться по первому благовесту и занимать в храме определенное для каждого место; переходить с места на место или разговаривать во время службы запрещалось. После литургии все должны были идти в трапезу, вкушать пищу безмолвно и внимать чтению. В свободное от службы время братия должны были участвовать в общих работах или, сидя по кельям, заниматься рукоделием. После повечерия не позволялось оставаться в монастыре или сходиться, но каждый должен был идти в свою келью и с наступлением вечера исповедоваться отцу своему духовному – в чем кто согрешил в течение дня. Женщинам и детям запрещен был вход в монастырь, а братии – всякая беседа с ними13. Без благословения никто не мог выходить за ворота. Для управления монастырем был совет из старцев.

Под руководством преподобного Иосифа братия подвизались усердно на поприще иноческой жизни. Все время было посвящено или молитве, или трудам телесным. Пища была самая простая; все носили худые одежды, обувь из лык, терпели зной и холод с благодушием; не было между ними смеха и празднословия, но видны были постоянные слезы сокрушения сердечного. В келльях своих братия ничего не имели, кроме икон, книг божественных и худых риз, а потому у дверей келлий и не было запоров. Кроме обыкновенного правила монашеского, иной полагал еще по тысяче, другой и по две и по три тысячи поклонов в день. Для большего самоумерщвления иной носил железную броню, другой – тяжелые вериги, третий – острую власяницу. Большая часть ночи проходила в молитве. Сну предавались на короткое время, иной сидя, иной стоя. И все такие подвиги предпринимались не самовольно, но с благословения настоятеля. Таким образом послушание освящало их, а любовь увенчивала. Каждый готов был помочь телесным и душевным нуждам своего брата. Знаменитость происхождения, мирская слава и богатство за вратами были забываемы. Приходил ли в монастырь нищий или богач, раб или вельможа, они равны были; на каждого возлагались одинаковые труды, и почесть отдаваема была только тем, которые более подвизались и преуспевали на поприще иноческих подвигов.

Сам Иосиф во всем был примером для братии. Прежде всех приходил он в храм Божий, пел и читал на клиросе, говорил поучения и после всех выходил из храма. Была ли общая работа для братии, он спешил и здесь предварить всех, трудился, как последний из братии; носил такую убогую одежду, что часто его не узнавали; изнурял себя постом и бдением, вкушая пищу большей частью только через день и проводя ночи в молитве. Но не видали его никогда дряхлым или изнемогающим; всегда лицо его было светло, отражая душевную чистоту. С любовью помогал он братии во всех их нуждах; особенное внимание обращал на душевное состояние каждого, подавал мудрые советы и силу слова подкреплял усердной молитвой к Богу о спасении вверенных ему душ. Когда кто из братий боялся или стыдился открывать ему свои помыслы, опытный старец, провидя внутренние помышления, сам заводил беседу о них и подавал нужные советы. Ночью тайно обходил он келльи, чтобы