Родник пробивает камни - Иван Лазутин

— А кто будет играть роль студента, которого сначала вознесли до небес, дав ему главную роль в фильме, а потом лишили его этой роли и с позором изгнали из съемочной группы?

Молчание было нелегким. Кораблинов зачем-то прошелся но комнате, посмотрел в зеркало, подтянул узел галстука и, подойдя к столу, поправил в вазе цветы.

— Пока остановился на Олеге Прохорове. Талантливый молодой актер!

— Сергей Стратонович, ваше предложение для меня очень неожиданно. Оно, как… свалившаяся с неба огромная глыба счастья… Но…

— Что «но»? — Лицо Кораблинова посуровело.

— Что это еще за «но»?! — не выдержав испытания, почти выкрикнула Капитолина Алексеевна и, метнувшись с кресла, сделала несколько шагов к Светлане. Но ее вовремя удержал Брылев, дав понять, что подобное вмешательство может только помешать делу.

Светлана даже не взглянула на тетку. В эту минуту она чем-то напоминала Люсю Люсинову, когда ее допрашивал жандарм. На лице непреклонность, уверенность в правоте своих мыслей и дела.

— К сожалению, я вынуждена поставить условие.

— Хочу знать его, — спокойно проговорил Кораблинов.

— Я с великой радостью готова сниматься в вашем фильме, но… только в том случае, если роль студента ВГИКа будет играть Владимир Путинцев.

Что-что, а уж это условие для Кораблинова было поистине неожиданным. Даже дерзким. Корней Брылев, который во время всего разговора торжественно и молча курил свою трубку, стремительно встал с кресла и нервно прошелся по гримерной.

Капитолина Алексеевна так болезненно сморщила лицо и так сокрушенно и безнадежно покачала головой, словно всем своим видом хотела закричать: «Сумасшедшая… Что ты делаешь?! Одумайся!..»

Кораблинов еще раз посмотрел на свое отражение в зеркале, по привычке поправил галстук и, оставшись доволен собой, резко повернулся к Светлане:

— Кто будет вам Путинцев?

— Он мой друг… — подавленно ответила Светлана. — И… скоро будет… моим мужем.

Кораблинов откупорил бутылку нарзана, налил бокал а выпил.

Капитолина Алексеевна, потеряв всякое самообладание, начала двигать стулья и кресла, стоявшие у зеркал.

— Что это вы все стоите, друзья?! Можно подумать, что решается вопрос: быть войне или миру?

— Вот именно, Капитолина Алексеевна, — ответил Кораблинов. — На карту брошен один вопрос: война или мир?

На выручку пришел Брылев со своей несокрушимой примиренческой улыбкой.

— На этот счет у русского народа есть мудрая пословица: «Лучше плохой мир, чем добрая ссора».

Кораблинов пересек комнату и решительно подошел к Светлане. Долго смотрел ей в глаза. Потом с расстановкой сказал:

— Я принимаю ваше условие. Роль студента ВГИКа будет играть Владимир Путинцев. Где он сейчас?

Светлана растерялась:

— Он здесь, в театре… Разговаривает с режиссером Волчанским. Он скоро вернется. Если он нужен, я за ним сбегаю…

— Пригласите его, пожалуйста.

— Я сейчас… — Светлана стремительно метнулась из гримерной.

Капитолина Алексеевна положила ладонь на грудь и, закатив глаза, взмолилась:

— Сереженька, не будь жестоким! Ведь она еще девочка! Ты же видишь, как они любят друг друга. Ты же сам когда-то говорил, что Володя талантливый молодой человек. Я умоляю тебя, Сереженька!..

— Капелька, помоги лучше Светлане найти Путинцева, — попросил ее Кораблинов.

Капитолина Алексеевна сделала нечто вроде реверанса, кокетливо улыбнулась и почти выбежала из гримерной.

Кораблинов подошел к Брылеву и опустил на его плечо свою большую, тяжелую руку:

— Что скажешь, Корнеюшка?

По лицу Брылева проплыла тень озабоченности и сомнения.

Глядя себе под ноги, он ответил:

— Володя эту роль сыграет сердцем. Только как вот… насчет…

— Насчет чего? — сдвинув брови, перебил его Кораблинов.

— Ну, насчет… диалога в кабине ресторана… Под мокрой березой… Помнишь? Придется оставить за кадром? Ведь я все знаю. Володя мне был все эти годы за родного сына.

Кораблинов зычно, от души, расхохотался.

В какие-то секунды многое ему вспомнилось: «Метрополь», ресторан «Чайка», проливной дождь и гроза, до нитки вымокший Владимир, занесший над ним свою сильную руку, и слезы Светланы…

— Нет, нет, Корней, придется все повторить… Без этого диалога сценарий рассыпается. Эти кадры будут вершиной драматического конфликта. — Кораблинов печально вздохнул. — Да, вот так-то, мой милый старый друг. В искусстве не может быть фальши.

— Смотри сам. Тебе видней. А то как бы опять…

— Что опять?!

— Как бы вместо конфликта на экране… — Брылев боязливо огляделся по сторонам, — не получился новый конфликт в жизни.

Кораблинов снова расхохотался, обнажив свои ровные зубы.

— Теперь его не получится, Корней. — Он стиснул худые плечи Брылева в своих руках. — Теперь, старина, все на своих местах! Да и мы с тобой давно перебесились.

Вошли Светлана, Капитолина Алексеевна и Владимир.

Брылев подошел к Капитолине Алексеевне и спросил, почему они не пригласили сюда Петра Егоровича и родителей Светланы.

— Они придут минут через десять. Их приведет билетерша партера. Мы уже договорились.

На лице Владимира Кораблинов прочитал недоверие и смятение. Очевидно, Светлана ему успела вкратце передать свой разговор с Кораблиновым, но он еще не до конца понял его значение и важность.

— Здравствуй, Володя, — Кораблинов приблизился к Владимиру и протянул ему руку. — Здравствуй, говорю.

— Здравствуйте, Сергей Стратонович, — пересохшим голосом ответил Владимир. Он и сейчас, спустя несколько лет после их последней встречи в ресторане «Чайка», ощущал на себе могущество и влияние какой-то неукротимой и вместе с тем коварной силы большого художника.

— Вернулся, блудный сын?.. — ворчливо проговорил Кораблинов, разглядывая его с ног до головы. — Возмужал, поматерел!..

— Не блудный, а прогнанный сын, — стараясь через силу улыбаться, ответил Владимир.

— Я надеюсь, Светлана Дмитриевна уже сообщила, зачем я пригласил тебя?

Владимир молчал.

— Да, я ему в общих чертах рассказала и думаю, что он меня понял, — ответила за Владимира Светлана.

— Что же ты молчишь? Ведь это будет главная мужская роль!

Владимир даже побледнел.

— Вряд ли я сейчас смогу играть эту роль…

— Почему? — Кораблинов скрестил на груди свои руки и, пружинисто покачиваясь на носках, в упор рассматривал Владимира.

— Володя?! Ты думаешь, что ты говоришь?! — Ошеломленная таким ответом, Светлана зажала в ладонях свои пылающие щеки.

Владимир по-прежнему неподвижно стоял посреди гримуборной, еще не до конца поборов внутреннее волнение. Лицо его оставалось бледным. Словно не расслышав упреков Светланы, стараясь выглядеть спокойным, он решительно ответил:

— Недавно я снимался в пробах на главную роль в фильме у Корнеева.

— У Корнеева? — резко переспросил Кораблинов.

— Да.

— И что же?

— Только что Корнеев сообщил мне, что я утвержден в главной роли. Съемки начнутся через две недели.

— Почему ты раньше мне ничего не сказал об этом? — с обидой в голосе спросила Светлана.

— Просто из суеверия.

Кораблинов сел в кресло и, пристально разглядывая Владимира снизу вверх, спросил:

— Значит, ты не можешь сниматься в большой роли в фильме, где будут играть твоя невеста Светлана Каретникова, твой старый друг и учитель Корней Брылев и твой… — Кораблинов сделал паузу, подбирая точные слова, которыми он может сказать о себе. Но его опередил Владимир:

— И мой любимый режиссер, на которого я чуть ли не молился и который вышвырнул меня, как щенка, из студии.

Кораблинов порывисто встал с кресла.

— Ты злопамятен, Володя. А это плохо.

Голос Владимира окреп, бледность на щеках исчезла. Он пришел в себя.

— А где гарантия, что на этот раз вы не выбросите меня за борт?

Кораблинов подошел к Владимиру и положил свою тяжелую руку ему на плечо.

— Если ты до сих пор носишь в душе обиду, то выскажи ее. Будет легче. Знаю по себе.

— Я очень хочу сниматься в вашем фильме. Но…

— Что «но»? И у тебя «но»?!

— Я боюсь вас, — тихо и как-то до кротости искренне проговорил Владимир.

Болезненно морща загорелый лоб, Кораблинов что-то мучительно припоминал. Наконец вспомнил.

— В каком году погиб твой отец?

— В сорок первом.

— Ты помнишь своего отца?

— В день его смерти я еще не родился.

Ход мыслей Кораблинова и его вопросы были никому не понятны. Недоверие и боязнь Владимира, а также растерянность Светланы сделали Брылева еще более настороженным. Капитолина Алексеевна теперь уже смутно понимала происходившее. Несколько раз на лице ее было написано выражение, с которым люди неистово кричат своему собеседнику: «Ты куда, дурачина!.. На тебя сваливается счастье, а ты чего-то раздумываешь, ломаешься, как копеечный пряник…»