Девушка из цветочной лодки - Ларри Фейн

кошмаров, а утром уже почти не чувствовала боли. Я послала за завтраком и крепким чаем пуэр, заодно предупредив, что по-прежнему не хочу никого видеть, кроме детей.

Когда раздался быстрый стук в дверь, я решила, что пришел Йинг-сэк. Но за дверью стоял подросток, сын одного из моих кормщиков. Он вытянулся в струнку, стараясь казаться старше своих двенадцати или тринадцати лет.

— Нижайше прошу прощения, Ченг Ят-соу. Капитан Куок спрашивает, достаточно ли хорошо вы себя чувствуете, чтобы встретиться с ним.

Должно быть, я выглядела дико с намазанной густым белесым снадобьем рукой и спутанными волосами, свисающими на лицо. Хотела ли я видеть Куок Поу-тая? После стольких дней затворничества, недомогания и похоронных церемоний внутренний голос вопил, что я к этой встрече не готова: сначала необходимо все хорошенько обдумать. Однако другой голос, не имеющий никакого отношения к разуму, шептал, что я истосковалась по обаянию и уму Куока. В итоге я сказала посыльному, что приму капитана на первой вахте, после полудня.

Я заперла дверь и распахнула сундук с платьями. Рука сама потянулась погладить любимую красную стеганую куртку. Вот только горюющим вдовам или женщинам, которых, судя по всему, собираются лишить власти, носить подобное не пристало. Я остановила выбор на скромных черных брюках и строгой черной шерстяной куртке до колена. Оставшуюся часть утра я провела перед медным зеркалом, щипками возвращая жизнь щекам и расправляя морщины с помощью притираний. Кого я хотела обмануть? Женщина, смотревшая на меня из зеркала, уже не могла сойти за молоденькую девушку. Тридцать три года считались для женщины настоящей старостью. Мне приходилось снова и снова напоминать себе о том, что я собираюсь на деловую встречу. Закрепив прическу сандаловыми гребнями, я украсила ее единственной шпилькой с гранатом, символом флота Красного флага.

Когда мы встретились на палубе, шел мелкий дождь. Подойдя ближе, я заметила, что годы и на Куоке оставили свой след: шея стала толще, а морщины расчертили лицо, как прожилки на дорогой древесине. Вот только с этого нового лица на меня смотрели все те же глаза, образ которых хранился в глубинах памяти, тот же чуть заметный изгиб кривил уголки губ, а приподнятая бровь все так же заставляла замирать мое сердце. Поу-тай пришел без куртки, демонстративно игнорируя погоду и не пряча зажатый под мышкой сверток.

Я пригласила его под навес возле рубки.

— Ты меня избегал, а теперь просишь о встрече? Как-то не похоже на тебя.

— Слышал, ты не здорова. Но выглядишь…

— Как старая сгорбленная вдова с больной спиной.

— Ченг-тай, даже в трауре ты настолько красива, что даже рыбы…

— Могут захлебнуться от восторга, наткнувшись на мое отражение, — знаю эту присказку[84].

— В самом деле.

Он протянул мне сверток. Его вес и размер почему-то наводили на мысль о человеческом черепе. Я развернула упаковку дрожащими пальцами и увидела черный лакированный барабан с красными полосами и туго натянутой свиной кожей.

— Это тебе, живому воплощению духа великой воительницы Лян Хунъюй [85].

Мимо нас прошли двое матросов, явно снедаемые любопытством и пытающиеся подслушать нашу беседу.

— Мы можем поговорить в каюте? — спросил Куок. — Я хотел бы обсудить личный вопрос.

Я постучала пальцами по барабану, извлекая из него легкий приятный звук.

— Какой же вопрос требует уединения в моей каюте?

— Дело личного характера.

В каюте было темно, несмотря на ясный день, и я намеренно оставила дверь открытой, после чего поставила барабан на пол и добавила масла в лампу.

— Сдается мне, к подарку прилагается стихотворение.

Мне очень хотелось его услышать, прежде чем мы приступим к обсуждению всего остального — воспоминаний, Ченг Ята, его преемника.

— Скорее, легенда. Надеюсь, тебе она придется по душе. Лян Хунъюй при династии Сун была, скажем так… — Его молчание намекнуло, что он не решается произнести слово вслух.

— Дай угадаю: шлюхой?

— Твоя прямота очаровательна. Я собирался сказать «актрисой», но… она владела многими талантами — была певицей, поэтессой, барабанщицей — и привлекла внимание молодого солдата по имени Хань Шичжун. Он пообещал жениться на ней, как только дослужится до высокого чина, и, став генералом, обещание сдержал. Она стала сопровождать мужа в походах и приобрела славу неустрашимой героини.

— Наконец-то история становится интересной.

— А проявила себя она в битве при Зеркальном озере. Император Сун отправил Ханя на защиту провинции от бунта Цзинь. Хань прибыл к озеру с восемью тысячами уставших солдат и оказался лицом к лицу с целой армией из ста тысяч воинов и военным флотом.

— И тогда эта неустрашимая героиня сразилась с вражеской армией в одиночку, и империя была спасена, — предположила я.

В ответ Куок рассмеялся.

— Ты недалека от истины. Госпожа Лян разработала хитрый план. Взяв барабан, она отправилась на Золотую гору и нашла там точку, откуда была видна вся местность. Ее муж генерал Хань спрятал своих солдат в тростниках, выпустив в озеро лишь несколько кораблей. И тогда она ударила в барабан один раз. — Куок стукнул по барабану: бум! — Это служило сигналом продвинуть суда вперед. Когда вражеские суда отчалили от берега им навстречу, Лян Хунъюй снова ударила в барабан, но на этот раз дважды. — Бум! Бум! — Что для кораблей Ханя было сигналом к отступлению. Флот Цзинь бросился преследовать их по направлению к южному побережью. Увидев, что вражеские суда подошли к нужной точке, госпожа Лян подала новый сигнал, только уже тремя ударами в барабан.

Куок протянул мне барабан, но его игра была настолько шита белыми нитками, что я решила пока не принимать в ней участие.

Он понял мой намек и справился сам. Бум! Бум! Бум!

— После этого сигнала люди Ханя поднялись из тростника и послали горящие стрелы во вражеские суда, которые запылали адским пламенем. И тогда высоко в горах Лян Хунъюй разразилась таким барабанным боем, что он сотряс небеса и землю и наполнил ужасом сердца солдат Цзинь. Враги пали все до единого. Так благодаря гениальной стратегии своей жены Хань Шичжун одержал славную победу.

— Что было дальше?

— На этом легенда заканчивается.

— А я спрашиваю о том, что было дальше.

— Династия Сун была спасена. — Мой собеседник пожал плечами.

— Какова была ее награда? Она умерла позже мужа?

Куок снова рассмеялся.

— Ты не скрываешь своего честолюбия.

Вот теперь его фамильярность начала меня раздражать. Да, история оказалась занимательной, но его мотивы были слишком очевидны.

— Ты упоминал вопрос личного характера.

— Да. И предложение личного характера.

Я почувствовала за дверью движение: мимо проема шел матрос, тихо насвистывая на ходу. Я подождала, пока он не