Линкольн - Карл Сэндберг

Это был день тяжелых боев. Федералисты потеряли 16 тысяч убитыми, ранеными и пропавшими без вести, конфедераты — 18 тысяч.

С наступлением ночи у Линкольна накопилось достаточно сведений о ходе сражения, чтобы совсем лишить его покоя и сна.

Запись в дневнике Хэя: «На следующий день (21 сентября) он (президент) вошел в мою спальню. Я еще лежал в постели, и он сел на мою кровать.

— Ну вот, как я и предполагал, Роузкранса побили. Я этого опасался в течение последних дней.

Я как будто чую неприятности задолго до того, как они приходят.

В тот же день Линкольн послал Роузкрансу телеграмму: «Не падайте духом. Наша вера в вас, в ваших солдат и офицеров нисколько не уменьшилась. Вы сами должны решить главное — что делать дальше…»

Вечером 23 сентября Джон Хэй при свете луны поскакал в Соулджерс Хоум, чтобы пригласить президента на ночной военный совет; Стентон получил дурные вести из Чатануги и безумно волновался. Президент уже лег спать. Хэй прошел к нему и передал приглашение Стентона. Линкольн одевался, а Хэй рассказывал ему подробности. Президент очень встревожился. Хэй уверял его, что ничего серьезного нет, но президент не успокоился, — это был первый случай, когда Стентон посылал за ним. Чэйз записал, что на заседании имело место длительное обсуждение вопроса. Президент и Галлек не хотели ослаблять Мида, а Сьюард и Чэйз решительно требовали посылки подкреплений Роузкрансу.

24 сентября в 2.30 утра Миду послали телеграфный приказ подготовить два армейских корпуса под командой генерала Хукера для переброски по железной дороге. Роузкранс и Дана продолжали просить подкрепления, так как неприятель мог перерезать коммуникации. В восемь утра Экерт сообщил, что разработан график и войска можно будет перебросить по железной дороге в течение пятнадцати дней. Стентон подпрыгнул от радости. В результате 23 тысячи солдат были переброшены на расстояние в 1 233 мили за 11 с половиной суток.

Роузкранс не был разбит, но потерял территорию. Пока он отступал к Чатануге, Линкольн требовал от Бэрнсайда, чтобы тот продвинулся со своей армией к Ноксвиллу и занял Восточное Теннесси. В начале сентября Бэрнсайд при приветственных кликах толпы вошел в Ноксвим. Население вывесило флаги, которые оно давно уже приготовило, но опасалось показывать. Солдат и офицеров приглашали в семейные дома.

25 сентября Линкольн написал Бэрнсайду: «…19-го вы телеграфировали из Ноксвилла и дважды из Гринвилла. Вы подтвердили получение приказа и обещали поспешить на помощь Роузкрансу. 20-го снова телеграмма из Ноксвилла — вы обещали сделать все от вас зависящее и спешно послать войска Роузкрансу. 21-го вы телеграфировали из Морристауна — вы обещали поспешить на помощь Роузкрансу. И вдруг 23-го телеграмма из Картере Стэйшн, находящейся еще дальше от Роузкранса».

Это письмо Линкольн задержал у себя, а затем и вовсе решил не отправлять. Вместо этого он послал две телеграммы, предлагая спешно направить войска в Чатанугу.

12 октября Линкольн сделал попытку подбодрить Роузкранса: «Вы и Бэрнсайд схватили сейчас противника за горло, и он должен либо вырваться из ваших рук, либо погибнуть… Вам на помощь идет Шерман».

Конфедераты перерезали пути доставки продовольствия и боеприпасов по реке Теннесси для армии Роузкранса. 16 октября Дана сообщил: «Неспособность командующего поражает, и иногда трудно поверить, Что он не сумасшедший. Его глупость принимает инфекционный характер».

В тот же день Галлек написал Гранту в Кейро, Иллинойс: «Прилагаю приказ президента Соединенных Штатов, согласно которому Вы назначаетесь командующим департаментов Огайо, Камберленд и Теннесси». Этим назначением президент поставил Гранта во главе всех военных операций к западу от Аллеганских гор.

20 октября Роузкранс уехал в Цинциннати за новым назначением. 24-го президент сказал Хэю, что после Чикамоги Роузкранс вел себя, «как утка, которую оглушили ударом по голове». 23-го Грант приехал в Чатанугу.

Джордж Томас, «Скала Чикамоги», был странным человеком. Родом из Виргинии, он тем не менее стал сторонником северян. Он окончил Уэст-Пойнт. В апреле 1861 года его назначили полковником и вместе с другими предложили повторно принести присягу верности правительству США. Томас сказал:

— Мне все равно, если министерство потребует, я готов принимать присягу каждый раз, когда сажусь есть.

К этому времени Томасу уже стукнуло сорок семь лет, он успел повоевать с индейцами и мексиканцами, состоял преподавателем артиллерии в Уэст-Пойнте, служил майором в кавалерии. Под Милл-Спрингсом Томас блеснул, под Мерфрисборо он был как огонь и кремень, у Чикамоги он был недвижим как гранит и оказал неприятелю сопротивление вулканической силы. Внешне он казался вялым, но отличался молниеносной лаконичностью.

На совещании генералов в Мерфрисборо Роузкранс просил прикрыть предполагаемое отступление. Томас на мгновение очнулся от дремоты и произнес:

— Эта армия не может отступать.

На таком же совещании в Чикамоге он задремал и неоднократно просыпался лишь затем, чтобы пробормотать: «Укрепите левый фланг», — как будто он читал будущее в магическом хрустальном шаре и предвидел тяжелый кризис грядущего дня, когда весь фронт распался и только его левый фланг стоял неколебимо. Эта лаконичность снова проявила себя, когда после битвы его спросили, следует ли хоронить убитых отдельно по их принадлежности к штатам.

— Нет, нет, — сказал старина Томас, — перемешайте их. Мне надоело слушать о правах штатов.

Теперь Томаса присоединили к Шерману и другим испытанным командирам с Грантом в качестве командующего западным фронтом. Армии были сконцентрированы у Чатануги, вблизи от границ штатов Алабама и Джорджия, как будто нацеленные в самое сердце Юга.

24 сентября Мид написал своей жене: «Меня вызвали в Вашингтон и указали, что у меня слишком много войск для армии, выполняющей чисто оборонительные функции…»

Мид избегал боев, боясь получить второй Фредериксберг. Линкольн, наоборот, готов был пойти на риск и 16 октября написал Галлеку, что, по его мнению, Ли уверен, что у Мида забрали много войск для отправки на западный фронт и поэтому он не уклонится от сражения в открытом поле. «Если генерал Мид в состоянии его (Ли) атаковать… честь победы будет полностью принадлежать Миду, в случае неудачи всю вину беру на себя».

Никто никогда еще не предлагал такого командующему действующей армией. Линкольн не возражал против того, чтобы это письмо попало в печать. Враждебная ему пораженческая пресса издевалась над «этим глупым и совсем невоенным приказом», как назвала его чикагская «Таймс» в статье под названием «Разоблачение безрассудства Линкольна».