<4D6963726F736F667420576F7264202D20D4E8EDCFEEF0F2C0F0F2F3F02DD2EEEAE8EE2E646F63> - Admin

родину Сосо летал часто и возвращался всегда с изрядным багажом.

В столице Иосиф устроился неплохо. Перепробовав много работ и ни на одной из них

подолгу не задерживаясь, денежку он имел, тем не менее, всегда. И не плохую. Но вот играть

на деньги – не любил принципиально, ссылаясь на некий богатый жизненный опыт. Поэтому

расписывали пулю обычно на анекдоты или житейские байки на общую потеху. Так Вадик и

услышал одну занимательную историю из жизни московского «вечного студента», к случаю

вспомнившуюся ему сегодня…

Была зима. Снежная и довольно холодная даже по меркам средней полосы России. А

горячий, южный человек Сосо в ту пору подрабатывал ночным сторожем. В зоопарке.

Зарплату там платили приличную, режимом особо не жали, – «крепкий хозяйственник»

градоначальник ко всяким зверюшкам вообще, и к зоосадовским, в частности, благоволил.

Обходядя свое заведование, Сосо опорожнил наполовину заветную фляжку любимого

коньяка «Греми» и начал подумывать, где бы устроиться покимарить, поскольку в сторожке,

как на грех, его коллега решил уединиться с кем-то из запорхнувших на огонек

представительниц прекрасного пола – сегодня была его очередь. Оставшиеся варианты не

сильно нравились. У кошек – воняет. У обезьян – шумно что днем, что ночью. В любимом

аквариуме – профилактика, как бы не побить там колбы всякие и прочие стекла… Так

нелегкая и занесла Сосо в серпентарий. К змеям. А что? Тепло, тихо. Диванчик даже есть

кожаный, надежный, середины прошлого века…

Одним словом, устроился он вполне сносно. Допил вторую половину живительного

напитка, свет везде притушил, только лампочки подсветки в вольерах горят, да и залег на

боковую.

Сколько ему удалось поспать – история о том умалчивает. Той ночью вдруг приснилась

Сосо старушенция из заслуженных зоопарковских ветеранов, с ее рассказом о пропавшем без

вести пару лет назад здоровенном щитоморднике. И «испарилась» сия гадючина как раз из

дальнего вольера в этом зале…

Проснулся наш бедняга в холодном поту, окруженный со всех сторон шипящими

эфами, гюрзами, гремучниками, кобрами и прочими смертельно ядовитыми гадами. Причем

накативший страх был такой силы, что буквально парализовал его так, что ни рукой

пошевелить, ни голову повернуть. А шипение-то и вправду доносилось со всех сторон не

шуточное: кто знает, что в эту ночь побеспокоило зубастых чешуйчатых, может быть

раскатистый храп незадачливого сторожа? Как сам Сасо признался, такого ужаса он не

испытывал никогда в жизни, не сразу и поняв, что подползающие к нему змеи – всего лишь

плод его богатого воображения во сне. «А ведь, до инфаркта или инсульта мнэ, наверна,

минута-две оставалась…»

Сегодня, поймав на себе ЭТИ взгляды царских дядьев, Вадик по-настоящему осознал,

что мог почувствовать тогда бедолага Сосо. Проснувшись ночью, один… в серпентарии…

***

Едва лишь за последним из депутатов закрылись двери на лестницу, Николай быстрым

шагом пройдя через всю залу прямо к Вадиму, совершенно неожиданно для подавляющего

большинства окружающих, за исключением разве что Дурново и Ширинкина, заявил: «Ну

что ж, Михаил Лаврентьевич, я готов. Отец Иоанн только что прибыл, просите господина

Фридлендера включать там все: мы начинаем, как и договорились». После чего подозвав к

себе Фредерикса и Гессе, направился в Кавалерский зал.

Когда через четверть часа из подъезда Зимнего начали выходить первые представители

рабочей депутации, над главными воротами дворца распахнулись настеж балконные двери,

и перед народом и войсками предстал Государь Император. Рядом с ним были лишь отец

Иоанн Кронштадский и несколько молодых флигель-адъютантов. Николай был в светло-

серой офицерской шинели с полковничьими погонами на плечах и легкой фуражке вместо

подходящей по погоде зимней папахи.

От неожиданности толпа внизу сразу попритихла, и именно этим коротким моментом

замешательства, как самих рабочих, так и эсэровских провокаторов, находящихся среди них,

необходимо было воспользоваться.

Быстро подойдя к решетке ограждения, на перилах которой были видны какие-то

темные предметы, похожие на перевернутые бутылки, без всякой паузы, не дав народу

времени опомниться, Николай заговорил. И над онемевшей от удивления площадью,

неожиданно для всех собравшихся мощно и звонко прокатились многократно усиленные

смонтированными на фасаде Зимнего дворца громкоговорителями его слова:

- Рабочие Санкт-Петербурга! Гвардейцы! Все русские люди, кто стоит сейчас здесь и

слышит… К вам обращается Ваш Государь.

Сегодня, среди господ-депутатов, прибывших к Нам с перечнем прошений от имени

рабочих столицы, подосланы были к Нам двое убийц с револьверами. Они, слава Богу,

арестованы. А Ваш Государь - жив...

При этих словах со стороны огромной толпы, подобно единому вздоху пронесся

приглушенный ропот удивления и возмущения. И в ответ на него царь, немного возвысив

голос, продолжил, четко рубя хлесткие фразы:

- Мы не верим, что это вы, господа рабочие, смогли замыслить сие подлое дело.

Посему, Мы рассмотрели все ваши просьбы. И не сочли эту манифестацию мятежным

бунтарством во время войны. Сами разберитесь с господином Гапоном: как такое безобразие

могло приключиться? Завтра, после дачи показаний следствию, он будет Нами освобожден.

Спросите его: что сталось бы с Вами, с вашими чадами и домочадцами, приведенными

им на эту площадь, ежели бы черное дело сегодня совершилось. Как бы ответили на

цареубийство воины-гвардейцы? Понимаете ли, господа рабочие, что ждало вас? Перед

дворцом стоят пулеметы, а дальше - пушки с картечью…

С этими словами Николай указал жестом на шатры-палатки, стоящие вдоль дворцовых

стен. Внизу раздалась команда: «Руби!» И в тот же миг, почти одновременно, передние

драпировки с них рухнули в снег, явив собравшимся восемь пулеметных расчетов со

снаряженными «Максимами» в положении «на изготовку».

- Не многие из вас ушли бы отсюда живыми… Или, может быть, так все и было

задумано? Нам интересно – задумано кем? Ваши вожаки были заранее предупреждены, что

вокруг дворца расположены войска и провокаций или беспорядков допущено не будет. И

теперь Нам господин Гапон твердит, что он ничего не знал, не ведал... Нет этому человеку

больше веры Нашей! Отныне и впредь…

После этих слов Император сделал многозначительную паузу. Над площадью висела

ватная, физически осязаемая тишина. Люди явно пребывали в шоке, не понимая, что же

теперь им делать, а затесавшиеся среди них провокаторы просто не были готовы к такому

развороту событий. Они не рискнули предпринять что-либо: сначала убойная своей логикой

газета, а теперь вот и эта неожиданная речь царя, не испугавшегося-таки выйти к народу. Что

такое огонь восьми пулеметов в упор – тоже было понятно… Их противник явно перехватил

инициативу, а за безрассудную попытку прямо сейчас призвать народ к штурму дворца,

толпа может запросто забить и стоптать.

Убедившись, что вступление его речи достигло должного эффекта, и народ почти не

дыша внемлет каждому его слову, Николай решительно перешел к главному:

- Что же до ваших прошений, господа рабочие, Нам депутатами от вас переданных…

Новое рабочее уложение законов принято будет с учетом пожеланий ваших. И в самом

скором времени. Создание профсоюзов будет вполне дозволено Нами, дабы они помогли

разные несправедливости на заводах и фабриках поскорее прекратить.

Народное представительство будет созвано Нами вскоре после победы нашей над

Японией. И после обсуждения с народными избранниками, будет дарована Нами всему

народу русскому Конституция!

И еще… - Николай легким мановением руки остановил покатившийся было над

площадью гул одобрительных выкриков, - Четверых нерадивых путиловцев, тех самых, из-за

которых кто-то взбаламутил чуть не весь город, на работе восстановят… Но пусть они

помнят всю жизнь – что часы и дни этой вашей стачки, оплачены кровью братьев ваших -

русских солдат и матросов – гибнущих сейчас на войне. Тех, кому из-за вашего простоя не

хватит патронов и снарядов, чтобы отбиться от лютого врага!

Подумайте, кому нужна ваша забастовка в военную пору? Может японцам? Подумайте,

кому выгодно требовать от Нас, прикрывшись вашими телами, амнистии политическим