<4D6963726F736F667420576F7264202D20D4E8EDCFEEF0F2C0F0F2F3F02DD2EEEAE8EE2E646F63> - Admin

Владимир Александрович, и судя по его репликам, не он один, желает сперва Вашего

ареста. Причем тайного, дабы Государь ничего не знал и никого не заподозрил. Для этого в

первую очередь я ему и понадобился. Это дело нужно организовать. Как и последующий

допрос или допросы. Куда Вас доставить – тоже мне были названы варианты. Он желает

знать о Вас всю поднаготную. И главное – кто и зачем Вас подослал в Зимний. Подозревают

Наместника Алексеева, но не уверены в своей версии. Так что, сами понимаете...

- По всему у них выходит, что жить Михаилу Лаврентьевичу не долго?

- Никаких сомнений… На все это я ответил, что готов для начала установить слежку и,

по возможности, постараюсь организовать перлюстрацию. Я старался убедить их, что время

еще есть, надо подготовить грамотный арест, поэтому не стоит так безрассудно торопиться.

Поступить же сразу так, как того настоятельно требует Николай Николаевич, не вполне

целесообразно. В ответ Николай Николаевич закричал, что его офицеры готовы порвать

господина Банщикова зубами по первому его приказу. Но Владимр Александрович его

быстро успокоил, заявив, что главное сперва проверить то, что находится у Михаила

Лаврентьевича в голове, а не какого цвета у него там мозги. А потом, послушав его, они

решат что нужно делать с, простите, Ваше Величество, «этим двинутым Николя и его

гемофиличным дохликом…»

Оба они были уже изрядно навеселе, и долго смеялись этой, с Вашего позволения,

шутке. Я старался поддерживать компанию, но без излишества. В завершении мне было

заявлено, что во мне, как в старом члене «Священной дружины» они не сомневались

никогда. Мне было велено раз в неделю извещать кого-либо из них как идут дела, и когда

Вы, Михаил Лаврентьевич, будете готовы для откровенной беседы с ними…

Такие вот дела… А предложений моих было, да и есть – больше ничего не надумал

пока, три. Либо мы на время прячем Михаила Лаврентьевича, инсцинировав его смерть, что

позволит потянуть до принятия каких-то мер к господам Великим князьям. Либо их сразу

нужно арестовывать и начинать следствие. Либо Государь может, не откладывая этого,

сперва в личной беседе постараться убедить своих дядей в их неправоте. И по результатам

этой беседы принимать дальнейшие решения…

- Да. Дела наши, как сажа бела… Оленька, успокойся…

Возок поскрипывая и покачиваясь быстро катил по зимней дороге. Какое то время все

молчали. Затем вновь заговорил Николай.

- Так вот, любезный Петр Николаевич. Откровенность за откровенность. И верность за

верность. Действительность же такова, что у нас больше нет времени для условностей.

Поэтому я решил, что Михаил Лаврентьевич сейчас расскажет Вам, кто он такой, как здесь

появился и кто его к нам послал. Чтобы Вы не подумали, что он маг, спиритист и медиум,

овладевший нашим рассудком, мы с Ольгой Александровной подтвердим Вам его рассказ

фактами. Чтобы Вы сами вполне убедились, как это все серьезно. И на что, в силу своей

дремучести и злобности, готовы замахнуться мои дядюшки. Тривиальная попытка мятежа и

цареубийства – просто сущий пустяк в сравнении с этим…

Через двое суток Петр Николаевич Дурново запишет в своем дневнике: «Несомненно,

что события вчерашнего дня, когда до Петербурга дошли известия о грандиозной морской

победе под Порт-Артуром, сделали сенсацию и потрясли многих до глубины души. Причем,

очевидно, что не только лишь в России. Про себя же, не кривя и не лукавя, должен отметить,

что находясь всецело под впечатлением события, приключившегося со мною накануне

заслуженного торжества наших моряков, отнесся я к добрым вестям с Дальнего Востока

буднично. Как к чему-то естественному и должному.»

Биографы российского Премьера так и не смогли выяснить, о каком именно событии,

случившемся при участии Дурново за день до Шантунгской победы, шла речь…

Из воспоминаний генерал-лейтенанта генрал-адъютанта, председателя ИССП

(1905-1921 г.г.) графа С.В. Зубатова «Мои песочные часы», Изд-во «МилиТерра», Москва,

1946 г., издание 6-е, дополненное биографической справкой.

Итак, мои песочные часы опять перевернули. В третий раз.

Добравшись кое-как из захолустного Владимира до Первопрестольной, никуда не заходя

и ни с кем не встречаясь – сразу на вокзал. Повезло. Поезд уходил через сорок минут. Есть

время на стакан горячего чаю и бублик с маком в вокзальном буфете.

Пока отогреваюсь у метлахского печного бока, быстро просматриваю свежую газету.

Ну, конечно: главная новость – определен срок восстановительных работ на кругобайкалке.

Четыре-пять месяцев. Судя по всему, туннель рвануло основательно. Версий три. Японцы,

радикалы, националисты. Я бы, пожалуй, прибавил - или наше головотяпство. Но нет: «по

заслуживающим доверия сведениям, состав был гружен исключительно продовольствием и

предметами обмундирования для маньчжурской армии»… Значит – не сами.

Наконец, колокол… Гудит паровоз, дернул. Еще раз. Поехали… Москва постепенно

уходит вдаль. Дома мельчают. Тянут в небо дымки деревни. Скоро вечер. В вагоне хорошо

натоплено. И от окна, слава Богу, стужей не тянет. Хорошо, все-таки, ехать первым классом.

Билет на меня действительно был записан. Так что - все серьезно. Однако, так и

подмывает: в который раз берусь перечитывать письмо. Так коротко, без прелюдий: «Сергей

Васильевич! Прошу Вас прибыть в Петербург возможно скорее, Вам назначена личная

аудиенция. Дело крайней государственной важности. Дату прибытия, либо невозможность

выезда - телеграфируйте». И подпись: «Личный секретарь ЕИВ по военно-морским делам

Михаил Лаврентьевич Банщиков». В письме же его карточка, 50 рублей ассигнациями и

квитанция на билет 1-го класса.

Ну, допустим, кто таков этот Банщиков, мне и в ссылке стало известно. И то, как скоро

преобразился в делах Император, после того как приблизил к себе прибывшего с Дальнего

Востока морского доктора, участника славного дела при Чемульпо, я понимал прекрасно. И

искренне радовался, что судьбе было угодно так устроить, что в тяжкий для отечества час

возле Николая Александровича оказался не очередной пройдоха и проходимец, а серьезный

боевой офицер. И не какой-нибудь старый интриган, не случайный мистик французского

разлива вроде разных мсье Филиппов или Папюсов, а, если судить по фотографиям в газетах,

бравый молодец, кровь с молоком.

Но все-таки из письма однозначно не следовало, кому я понадобился столь срочно.

Автору письма-записки, или все-таки самому Государю, если аудиенция? Если все это не

предлог, чтоб добыть меня для какой либо мутной придворной интриги… Если так, то нет –

увольте. Не мое-с... Но, как говорится, утро вечера мудренее. Выпив еще чайку и поговорив о

всякой ерунде с соседом по купе, лесничим из-под Пензы, устроился спать…

Столица встретила снегопадом. Мягким, пушистым. Здесь много теплее, чем в Москве.

Крещенские так не трещат. Взял тут же извозчика. И покатили. Шуршат полозья, с парком

покрикивает возница с облучка… Последний раз я ехал Невским полтора года назад. Стояла

августовская жара. Тогда ехал в другую сторону. Уже как «неблагонадежный». Провожали

самые близкие коллеги. Бесстрашные и честные. Да еще господин Гапон, чуть не подведший

к государю убийц в декабре. Приходил, как я теперь понимаю, окончательно уверовать, что

вся работа по созданию объединений рабочих, что шла до того под моим началом, остается

выброшенной в хлам, и можно кое-чем постараться воспользоваться, поживиться. Как же мне

неприятно было вдруг осознать, что в свое время я серьезно ошибся в этом человеке…

Вот уже и Зимний скоро. Но к самому дворцу ехать почему-то не хочется. Прошу

возницу остановить.

- Тпр-р-у, родимая…

Стали на углу Морской, напротив арки генштаба. Расплатился. Как обычно не мелочась.

Этому «как обычно» усмехнулся в душе: по карману ли шик?

- Благодарствуйте, Ваше сиятельство!

- Какое же я тебе сиятельство, голубчик…

Гнедая протяжно фыркнула на прощанье, скосив на меня большой, добрый глаз.

- Это Вам к удаче, барин. Она вещуха у меня! Коль сейчас не «сиятельство», так стало

быть – станете! – крикнул весело так, и укатил…

Дальше пошел сам. Снег так и валит. Я налегке, со мной лишь маленький дорожный

саквояжик. Захожу с черного. Карточку офицеру-гвардейцу. Козырнул и просил подождать. С