Россия и ислам. Том 1 - Марк Батунский

74 «С той поры, как татары разгромили Суздальскую и Киевскую Русь (1237–1239 гг.), а Франко-итальянские крестоносцы потеряли Иерусалим (1244), Азия не переставала высылать все новые и новые массы кочевников на Европу. Никогда разбойничьи народы так не давили на промышленные и земледельческие народы Запада, как в конце XV и начале XVI в., когда пал христианский Константинополь, когда турецкие и татарские наездники подступали к Вене и Москве. Никогда в такой мере религия не служила знаком культурного разделения: в то время как среди кочевников от Оби до Атлантического океана, от Оки и Дуная до Индийских вод безраздельно царила вера Мухаммеда, христианство было задвинуто в тесный северо-западный угол Европы, сохраняя лишь слабые остатки наследства античного мира. Военные лагери, крепости и замки кочевников глубоко врезались в области земледельцев и садоводов Восточной Европы. Еще дальше заходили вооруженные наемники султана, собиравшие для него дань, его подручные и подзащитные, вожди вольных дружин, татарские ханы и мурзы…» (Виппер Р. Иван Грозный. М. («Дельфин»), 1922. С. 3. Курсив мой. – М.Б.).

75 Султан «достиг заветной цели неистовых азиатских завоевателей: сел в златоверхом Царьграде наследником Ромейского Кесаря, водрузил на святой Софии вместо креста полумесяц. Опираясь на большое постоянно войско, о котором тогда и мечтать не могло бы ни одно европейское правительство, он был, бесспорно, самым могущественным, можно сказать, единственным императором мира. В качестве верховного халифа, т. е. первосвященника и покровителя верующих, его чтили далекие окраины Сибири, Туркестана, Счастливой Аравии, африканского Туниса; есть любопытное известие, относящееся к временам Грозного, что бухарцы и поволжские ногаи прибегали к высокой помощи султана, жалуясь на московских людей, которые в Астрахани затрудняют богомольцев, идущих к Мохаммедову гробу» (Там же. С. 3–4. Курсив мой. – М.Б.).

76 Там же. С. 4.

77 Там же. С. 6.

78 Виппер пытается создать многомерную картину этой конфронтации в XVI в.: «В 1528-31 гг. Солиман Великолепный завоевывает Венгрию и осаждает Вену. Обратно в 1552-58 гг. Иван IV покоряет Поволжье. В свою очередь на эту великую победу христианско-земледельческого государства мусульманский мир отвечает в 1568-71 гг. походом турок на Астрахань и сожжением крымскими татарами Москвы» (Там же. С. 7).

79 «На московскую службу с середины XV в. переходит множество степных князей со своими свитами; правительство привлекает их богатыми подарками, включает их в аристократию своего двора, награждает поместьями и образует из новообращенных военную границу. При этом стараются сохранить военный пыл конных отрядов, отвлекаемых от их родной стихии, и в подражание мусульманскому воинству на обширной окраине степей появляется подвижная конница христианских ополчений. Польско-литовская шляхта, венгерская аристократия, московские служилые люди возникли из такого приспособления к военному порядку, сложившемуся в степных равнинах Азии» (Там же. С. 7). «Перманентные завоевания Степи и ее ассимиляция требовали становления особых административных, военных и экономических институций» (см. подробно: McNeill W.-H. Europe’s Steppe Frontier. 1500–1860. Chicago and London (Univ. of Chicago Press). 1964). Нейл показывает, что в XVII в. возникло «сочетание практики профессиональных, централизованных бюрократий с формированием локальных воинских соединений. И это сочетание было существенным элементом экспансии бюрократических империй Габсбургов и Романовых». Османская же империя никогда этих институтов создать не могла.

80 «Образцом для военных администраторов (восточноевропейских и особенно русских, поскольку они были всех упорнее и искуснее в «борьбе со степью». – М.Б.) служило устройство Турции, где спахии, пожизненные владельцы небольших поместий, были обязаны являться по призыву султана и приводить с собой определенное количество всадников, смотря по размеру и доходности имения. Московское правительство, может быть, вернее всех других воспроизводило турецкую систему, когда требовало, чтобы помещики с военной границы являлись «конны, людны и оружны», когда верстало землей «новиков», т. е. помещичьих сыновей, по достижении ими зрелости и по мере вступления их на военную службу» (Там же. С. 7). Если уж и говорить о близости (но, конечно, никак не тождественности!) России и Турции в XVI в., то надо учесть, что тогда «почти все силы Западной Европы были замкнуты на себя и взаимоуничтожались». Это способствовало усилению Стамбула и Москвы – «начавших свое восхождение в XIV в., следовательно, по отношению к Европе – молодых» (Гумилев Л.Н. Этногенез и биосфера земли. Вып. 3. Л., 1979. Депонированная рукопись. С. 105–106).

81 Виппер Р. Иван Грозный. С. 13.

82 Этот неистовый (недаром он так почитал Савонароллу!) византиец считал ношение русскими «тафтий и сапог туркообразных» явлением настолько важным по своей антиправославной направленности, что требовал тех, кто не желает отказаться от такой одежды, отлучать от Святого Причастия и не пускать в церковь; купцов же, привозящих подобного рода товары, бить кнутом и подвергать разграблению (см. подробно: Макарий Архиепископ. История русской церкви. T. VII. СПб., 1874. С. 306).

83 Виппер Р. Иван Грозный. С. 14.

84 Там же. С. 15.

85 Так, к примеру, как это сделал американский психоаналитик Р. Л ифтон, интерпретируя «послеатомный синдром» по материалам о трагедии в Хиросиме и Нагасаки (см.: Гуревич П. Ядерный страх // Наука и религия. М., 1986, № 6. С. 58).

86 А.К. Леонтьев пишет: «Как «порчу нравов» и опасную «перемену обычаев» рассматривали руководители русской церкви возраставший интерес в среде дворянской (и не только дворянской) молодежи к иностранным модам в одежде, проникновение в быт феодалов и городской торговой верхушки отдельных, заимствованных с Запада бытовых традиций» (Леонтьев А.К. Нравы и обычаи. С. 67). Характерно, что заимствовалось нечто такое, что было совсем уж антиподично мусульманским нравам и обычаям, – например, бритье бороды и усов (см. подробно: Там же. С. 68). Но и восточные и западные заимствования одинаково клеймились как «поганские» (Там же. С. 65. Прим. 146).

87 О том, что в начале XVI в. русские и татары носили «одинаковую одежду» – хотя «узелки, которыми застегивается грудь, у христиан на правой стороне, у татар же на левой», – писал и С.Герберштейн (Записки о Московии. С. 80). Но посетивший тут же Россию в конце XVI в. Д.Флетчер пишет: «Одежда их (представителей московской знати. – М.Б.) сходна с греческою. Бояре одеваются таким образом. Во-первых, на голову надевают тафью, или небольшую ночную шапочку, которая закрывает немного поболее маковки и обыкновенно богато вышита шелком и золотом и украшена жемчугом и драгоценными каменьями… сверх тафьи носят большую шапку – наподобие персидской или вавилонской»; кафтан («или узкое застегнутое платье») перепоясан «персидским кушаком… Сапоги делаются из персидской кожи, называемой сафьян» и т. д. (Флетчер Д. О государстве Русском. С. 125–126). Как видим, это совсем не то, что «татарский» или «турецкий» наряд!

88 См.: Тихомиров М.Н. Русская культура X–XVIII вв. М., 1968. С. 262, 267.

89 См.: Герберштейн С. Записки о Московии (Rerum Moscoviticarum Commentarii). СПб., 1866. С. 2–3.

90 Там же. С. 43. Впрочем, один раз и Герберштейн назвал московитов «варварами» (см. также с. 151). Сложней вопрос о знаменитой книге «О государстве Русском» Джильса Флетчера. Он считал русское государство «тираническим», где нет «истинного познания о Боге, письменных законов, общего правосудия», где «образ правления весьма похож на турецкий, которому они (русские), по-видимому, стараются подражать, сколько возможно, по положению своей страны и по мере своих способностей в делах политических»; «правление у них чисто тираническое: все его действия клонятся к пользе и выгоде одного царя и сверх того самым явным и варварским образом» (Флетчер Д. О государстве Русском. СПб., 1905. С. 8, 25). Но в том, что Россия изобилует водами и разнообразнейшими дарами природы, Флетчер видит «Божий промысл» (Там же. С. 9, 11, 19) для этой все же христианской по своим ведущим чертам страны (Там же. С. 70). Правда, эта страна далека от «истинного познания и исполнения христианской религии, променяв Слово Божие на свои пустые предания и превратив все во внешние и смешные обряды без всякого уважения к душе и истине, которых требует Бог от настоящего ему поклонения» (Там же. С. 118). Но тут Флетчером движет лишь узкоконфессиональная чванливость, ибо в точно таких же прегрешениях он обвиняет и «папистов». Что касается последних, то и папский посол Антонию Поссевино писал: «Турецкий султан… и князь московский – единственные правители в мире, которые держат своих людей в прямом повиновении и поэтому самые могущественные». При этом и сами турки «высоко ценят московского князя» (Исторические сочинения о России XVI в. М., 1983. С. 65). Но сам Поссевино ничуть не сомневается в христианском характере Московии.