Россия и ислам. Том 1 - Марк Батунский

88 См.: Тихомиров М.Н. Русская культура X–XVIII вв. М., 1968. С. 262, 267.

89 См.: Герберштейн С. Записки о Московии (Rerum Moscoviticarum Commentarii). СПб., 1866. С. 2–3.

90 Там же. С. 43. Впрочем, один раз и Герберштейн назвал московитов «варварами» (см. также с. 151). Сложней вопрос о знаменитой книге «О государстве Русском» Джильса Флетчера. Он считал русское государство «тираническим», где нет «истинного познания о Боге, письменных законов, общего правосудия», где «образ правления весьма похож на турецкий, которому они (русские), по-видимому, стараются подражать, сколько возможно, по положению своей страны и по мере своих способностей в делах политических»; «правление у них чисто тираническое: все его действия клонятся к пользе и выгоде одного царя и сверх того самым явным и варварским образом» (Флетчер Д. О государстве Русском. СПб., 1905. С. 8, 25). Но в том, что Россия изобилует водами и разнообразнейшими дарами природы, Флетчер видит «Божий промысл» (Там же. С. 9, 11, 19) для этой все же христианской по своим ведущим чертам страны (Там же. С. 70). Правда, эта страна далека от «истинного познания и исполнения христианской религии, променяв Слово Божие на свои пустые предания и превратив все во внешние и смешные обряды без всякого уважения к душе и истине, которых требует Бог от настоящего ему поклонения» (Там же. С. 118). Но тут Флетчером движет лишь узкоконфессиональная чванливость, ибо в точно таких же прегрешениях он обвиняет и «папистов». Что касается последних, то и папский посол Антонию Поссевино писал: «Турецкий султан… и князь московский – единственные правители в мире, которые держат своих людей в прямом повиновении и поэтому самые могущественные». При этом и сами турки «высоко ценят московского князя» (Исторические сочинения о России XVI в. М., 1983. С. 65). Но сам Поссевино ничуть не сомневается в христианском характере Московии.

91 Виппер Р. Иван Грозный. С. 15.

92 Там же. С. 39.

93 Там же. С. 16.

94 Так, сразу же после выхода в свет книги Виппера известный историк А.Е. Пресняков возражал против стремления автора резко противопоставлять византийское наследие мусульманскому и доказать чуть ли не всеобщее влияние на Московию турецких моделей. Ведь и сама Османская империя, напоминает Пресняков, многое заимствовала у византийцев (см. рецензию А.Е. Преснякова в сб-ке «Анналы». T. II. Пг., 1922. С. 193). Таким образом, «с Востоком связывали Московскую Русь и те элементы византийской государственности и византийской культуры, которые сами сложились на восточном корню» (Там же. С. 184). В целом, однако, не приемля «паназиатской» тенденции Виппера (формулировка эта, впрочем, не пресняковская, а моя. – М.Б.), Пресняков полагает, что Московская Русь «выработала свой оригинальный исторический тип и уклад из разнородных культурных элементов Запада, Востока, Византии, южных славян, польских и украинских» (Там же. С. 194). Следовало бы все же добавить, что этот «оригинальный исторический тип и уклад» двигался в общем и целом по европейско-христианским, а не каким-либо восточным историческим путям.

95 Вот один из бесчисленных примеров. Очень авторитетный в минувшем веке историк Кавелин писал: «Московское государство, основанное некультурным великорусским племенем, было «несостоятельным», ибо являло собой «чисто азиатскую монархию, осужденную на покорение другим народом или на внутреннее распадение» (Кавелин К.Д. Мысли и заметки о русской истории, написанные по поводу XIII, XIV и XV томов «Истории» Соловьева и «Истории Петра Великого» Устолова // Вестник Европы. Июль 1866. С. 379–380).

96 См., например: von Herberstein Sigismund. Reise zu den Moskowitern. 1529. Hrsg T. Seifert. Miinich, 1966, P. 81–82. Омельян Прицак считает неслучайным и сообщение Printz (ЧОИДР. № 3–4, М., 1871. С.22) о том, что восставшие против Ивана IV москвичи хотели посадить на его место крымского хана.

97 Schaeder Н. Moscow das dritte Rom. 2ed. Darmstadt, 1963. S. 93-103.

98 Прицак же по этому поводу, замечает: «Трудно отказать в юморе тогдашним московитам, именовавшим шапку Мономаха шапкою Махмута».

99 Прицак ссылается здесь и на мнение Шэдера (Moscow das dritte Rom. S. 104–112).

100 «Длинная официальная титулатура Московского государя (Ивана Грозного), отчасти представленная и на Большой государевой печати, – титулатура, упоминавшая Казань и Астрахань, имела целью подчеркнуть и мировой характер царской власти». (См.: Каменцева Е.И. и Устюгов Н.В. Русская сфрагистика и геральдика. М., 1963. С. 115.)

101 Pritsak О. Opit. cit. P. 582–583.

102 Интересно, что в письме Елизаветы Английской Ивану Грозному (1589 г.) последний назван как «прославленный и могущественнейший князь и государь… Царь всея Руси, Великий Князь Владимира, Московии и пр.» (цит. по: Записки о Московии XVI века Джерома Годсея. С. 127). Совсем, как видим, опущены титулы «царь казанский, царь астраханский». Русский монарх, насколько известно, на этот пропуск не обиделся. И далее. Даже Герберштейн, например, оказывается совсем несведущ в истории татаро-монгольских властителей и их подлинных взаимоотношений с русскими монархами (см.: Записки о Московии. С. 133).

103 См.: Пашуто В.Т. Место Древней Руси в истории Европы. В кн.: Феодальная Россия во всемирно-историческом процессе. Сборник статей, посвященных Л.В. Черепнину. М., 1972. С. 188.

104 К сказанному об этой истории добавлю следующее. Ни версия Прицака, ни прочие спекуляции по поводу воцарения Симеона Бекбулатовича не кажутся мне удовлетворительными. С моей точки зрения, всех ближе к истине Лилеев (см.: Jlrneee Н.В. Симеон Бекбулатович, хан Касимовский, великий князь всея Руси. Тверь, 1891), полагавший, что Иван Грозный действительно намеревался сбежать в Англию и потому решил оставить вместо себя на монаршем троне человека честного, смелого, преданного интересам и России, и его лично – бывшего самодержавца московского, – и к тому же выходца из «царского (ханского)» рода. Такой крупный авторитет, как А.А. Зимин полагает, что «в лице Симеона Иван IV мог бы видеть наследника престола на тот случай, если он решил бы окончательно покинуть царский престол» (А.А. Зимин. Иван Грозный и Симеон Бекбулатович в 1575 г. В кн.: Из истории Татарии. Казань, 1970. С. 148). Об упорном стремлении царя убежать в Англию см.: Записки о Московии XVI в. сэра Джерома Горсея. С. 35. Впоследствии о том же мечтал и другой русский монарх – Борис Годунов. Возможно, Иван Грозный устроил, как любят выражаться исследователи этого эпизода, «политический маскарад», хотя бы с целью обманным путем разбогатеть в основном за счет духовенства (см. подробно: Флетчер Д. О государстве Русском. С. 50; см. также: Вернадский Г.В. Иван Грозный и Симеон Бекбулатович. – То Honor Roman Jakobson. Vol. III. The Hague – Paris, Mouton 1967. P. 2133–2151). В таком случае я настаиваю на необходимости применить к анализу данного же понятия тот категориально-методологический аппарат и те функциональные характеристики, которые отличают столь любопытный вид деятельности, как Деловая игра (ее общую характеристику см.: Розин В.М. Методологический анализ деловой игры как новой области научно-технической деятельности и знания // Вопросы философии. 1981, № 6. С. 66–67). Без нее, в частности, трудно будет понять структуру инновационных процессов в России XVI в. Я не намерен здесь детально изучать в свете только что предложенной мною интерпретации историю взаимоотношений Ивана Грозного и Симеона Бекбулатовича. Но, возможно, в будущем кто-нибудь из историков сочтет плодотворной мою схему – или, во всяком случае, ряд ее основных компонентов. И тогда нужно будет учесть, что содержанием столь интересующей нас игры была сложная кооперированная деятельность в рамках не менее сложной организационной структуры опричнина – земщина; хотя формально уже в 1571–1572 гг. главой последней был татарский же крещеный царевич Михаил Кайбулич (см.: Зимин А.А. Иван Грозный и Симеон Бекбулатович. С. 161). Она, эта деятельность, включала в себя ставшее уже в высшей степени своеобразным ролевое поведение как Ивана Грозного (в качестве князя Московского) и, естественно, его окружения, так и Симеона Бекбулатовича (в качестве «царя всея Руси) и его двора, различные «профессиональные» («царь всея Руси» и «просто князь» Ивашка Московский) позиции и ценности, не совпадающие, следовательно, формы осознания своих новых статусов и связанных с ними активностей, и в то же время – очевидные элементы институционального взаимодействия. Все эти разнородные компоненты «деловая игра» (Иван Грозный – Симеон Бекбулатович) подобно линзе собирала в фокус, сталкивала, заставляла жить и по законам особой, игровой, реальности. Несомненно оба партнера – и Иван Грозный и Симеон Бекбулатович – в своем практическом и условном поведении (см. о таковом: Лотман Ю.М. Структура художественного текста. М., 1970. С. 80–85) по-новому осознали свои политические потенции в ситуации экстремальных режимов поведения русской культурной системы, логически мыслимых, но необычных для нее в прошлом состояний и отношений, пред лицом ожидавших ее позднее, после смерти первого русского царя, серьезных социальных и морально-психологических аберраций. Возможно, эксперимент с Симеоном Бекбулатовичем был также первым – и наиболее значимым – из серии шагов по внедрению в Россию политической и культурной (Максим Грек, а затем и последующие «властители дум» из среды греков, южных славян, украинцев и т. п.) ксенократии. Как бы то ни было, в культурологическом плане «деловая игра» Иван Грозный – Симеон Бекбулатович куда сложней, нежели так называемая эпическая метония (см.: Смирнов И.П. Эпическая метония // ТОДРЛ. T. XXXIII. 1979. С. 192). Суть ее в следующем. Поскольку былина не приемлет двойственное осознание мира, постольку перевоплощения эпических героев травестийны: статус персонажей преобразуется сугубо метонимическим путем, благодаря смене нарядов.